Но это мелочи. Соня ещё в универе привыкла — иногда даже служила переводчицей с эмминого на русский.
— А Любка эта стерва я всегда говорила! Говорила что она за тобой носится только из-за знатности! Много ли дворян-то на истфаке нашем было? — усмехнулась подруга.
Соня вздохнула. Ну как много… Один. Одна.
Она только и была, больше никого. Да ещё из такого рода! Конечно, с ней многие хотели «дружить».
А в итоге, когда выперли из рода, всего и остались — Эмма да ещё пара девчонок. Вот, теперь отвалилась и одна из этой пары. Стоило им зайти к Любе — все разговоры тут же пошли о дворянстве, о том, держит ли Соня связь с родными, как поживает её брат, женат ли он…
Люба-Люба. Уже двадцать пять, а всё богатого да знатного себе ищет. Так жизнь и пройдёт.
— Интересно как там детки наши? — громко спросила Эмма, выбираясь из лифта. — Надеюсь твой не угробил ещё моего Сашеньку ненаглядного! Скажи он золотце у меня, а??? И добрый такой красивый! А у тебя Костик злой какой-то всё время недовольный!
Соня цыкнула. Совсем не благородная привычка, привязавшаяся к ней от мужа.
Будучи поддатой, Эмма окончательно теряла берега и обычно говорила всё, что думает. Вот и теперь…
Она как раз открыла дверь в квартиру. вошли в прихожую.
— Дети! — с улыбкой позвала Соня. — Дети, вы где?
Да. Главное — у неё есть её семья и любимая работа. Пусть даже ради создания семьи с этим человеком, Дмитрием Осинским, пришлось пожертвовать интересами рода Бестужевых.
Соня ни дня не сожалела о принятом решении.
— Минутитьку! — раздалось из гостиной. О, сынок. Интересно, чем они там…
И в этот миг из гостинной вышли трое. Да, именно трое и именно вышли.
В центре скалой возвышался любимый муж — и лыбился, как кот, объевшийся сметаны. В обычной ситуации, Соня решила бы, что он что-то натворил…
Но нет. Ведь слева и справа от него шли — шли, сами! — Костя и эммин Сашка. Да как шли! Уверенно, прямо, уперев руки в боки!
Эмма аж рот раскрыла…
Но быстро испортила момент. В своём репертуаре.
— Ну вот я же вам говорила! Говорила что всему своё время и Сашенька сам научится! И научился сам умничка мой! А вы своего Костика только зря мучили!
Соня посмотрела на Эмму. Дима посмотрел на Эмму. Даже дети посмотрели на Эмму…
А потом все вчетвером молча переглянулись, подмигивая друг другу.
Вместо ужина сегодня Соня провела время с Димой. Он заслужил, да и она сильно соскучилась. Благо, стены в доме были абсолютно звуконепроницаемыми — Эмма сама их зачаровывала.
Глава 10. Гранит науки
Примерно то же время. Загородная резиденция Бестужевых.
— Отец! — с лёгким, не больше, чем нужно, нажимом произнёс Валерий Бестужев. — Право же, я не понимаю, какое нам теперь дело до этой… Срубленной ветви. Она сама не пожелала иметь с нами ничего общего! Сама нарушила вашу, отец, волю. В конце концов…
— Знаю, знаю. — с деланной добродушностью отмахнулся глава рода и отец семейства. — Прошло больше полугода и всё такое. Но ты ещё молод, сын. Ты готов разбрасываться активами рода, если они в чём-то тебя не устроили. Но я не таков.
Валерий нахмурился. Его рыжая шевелюра, обычно идеально зачёсанная, опала на лоб.
Толку-то с этого «актива»! Сестру ведь теперь даже замуж не выдашь нормально! После такого-то позора.
— Ну и что? — усмехнулся отец в ответ на слова Валерия. — Зато у неё есть сын.
— Сын от… этого!‥
— Не перебивай! — отец чуть повысил голос, поставив чашку с чаем на стол. Это значит, что он по-настоящему в гневе.
Роман Бестужев терпеть не может, когда его перебивают. Даже собственный сын, даже в неформальной обстановке.
Они сидели в мягких креслах на деревянной веранде, глядя на небольшой искусственный прудик в саду. Сад отец обустроил на восточный манер, по всем правилам.
По работе ему часто приходится сотрудничать с азиатами. Вот и нахватался странных манер.
Чашечкой он по столу стучит, тьфу!
Вслух, конечно, Валерий выразил лишь извинения и глубокое почтение. Каждый должен играть свою роль.
— Так вот, её сын. Ты, Валерий, знаешь Осинских лишь как клан мятежников, разжалованный и давно почти истреблённый. Я знаю Осинских как тех, кто поколение за поколением оттачивал искусство. Искусство уничтожать скверну. Убивать демонов.
— И дооттачивались до того, что обвинили в демонопоклонничестве самого Императора! — усмехнулся Валерий, уверившись, что отец закончил говорить.
— Это так. — кивнул тот. — И мы, разумеется, не можем — и не будем! — даже рассматривать всерьёз эти чудовищные обвинения! Но посмотри на дело с другой стороны…
И отец замолчал. Он всё время недоговаривал. Всегда ждал от Валерия, когда тот сам дойдёт до правильной мысли.
А правильная мысль — это та, до которой уже дошёл отец.
— Вы говорите о том, что ребёнку Софьи может передаться дар крови демоноборцев? Но как мы-то от этого выиграем? Сам факт её брака с этим человеком понизил наш рейтинг среди высшей знати. А мы собираемся ещё и отношения с ней восстановить?
— Ты. — отрезал отец.
— Что? Простите, я…
— ТЫ собираешься. — с нажимом повторил Роман. — Точнее, не сам ты. У тебя ведь растёт свой сын? Примерно того же возраста, что и у Сони?
— Да они в один день родились! — недовольно процедил Валерий. Его раздражали воспоминания об этом. — Из-за того, что я должен был передать сестре грамоту об исключении, я опоздал на роды к собственной жене!
Валерий одним резким глотком хлебнул обжигающий крепкий чай. Чуть не закашлялся, но сдержался. Зато это слегка остудило голову.
— Мне жаль. — сокрушённо кивнул отец.
Скорее всего, даже искренне. Он очень ценил семейственность и семейные ритуалы. Особенно появление потенциальных наследников.
Может, на самом деле дело в этом? Может, он просто сожалеет о потере связи с дочерью?
Да ну, бред. Он её никогда не выделял, а дворянский рейтинг всё-таки важнее одной девчонки.
Но тогда что же…
— Вы упомянули о моём сыне, отец. — смиренно спросил Валерий. — Он должен сыграть какую-то роль в плане?
Валерий не возмутился. Каждый, кто рождается в семье аристократа, с первых минут жизни становится семейным активом.
Такова плата за те права и привилегии, которые тебе даёт семья.
— Да, упомянул. Вообще, жаль, что ты не смог «просветить» мальца там, в роддоме. Не напомнишь, кстати, почему не смог?
Валера скривился так, будто резко заболел зуб.
Да почему старик просто не может прямо перейти к делу?!
Ну не знает он, почему тогда отступился! Не знает!
И это напрягает его сильнее всего с того дня — и до сих пор.
— С… Сестра была очень настойчива. Выглядела болезненно после родов, еле держалась. Но малыша всё равно не отпустила, не дала подержать. — склонил голову сын. — Я предпочёл проявить почтение к её мужеству.
Этот ответ отца удовлетворил. Ему нравятся такие вот истории о семейной любви, преодолевающей деловые и личные распри.
Валера давно научился этим пользоваться.
— Так что там с моим сыном? Простите, что тороплю, отец. Но мне не терпится узнать, чем я и мой маленький сын может быть полезен семье!
Но отец не ответил. Сначала он предпочёл допить свою чашку чая. Затем ме-едленно, наслаждаясь журчанием воды, налил новую.
И только тогда, наконец, ответил:
— Тебе известно о практике усыновления выдающихся дарований высшими родами. Но сами мы, разумеется, подступиться к дочери не сумеем. Не после столь громкого разрыва с ней.
— Вы предлагаете как-нибудь свести мальчишку Осинского с моим сыном, дабы он на деле продемонстрировал ребёнку сестры все прелести и преимущества подлинно дворянского воспитания? — заглянул Валерий отцу в глаза.
Тот удовлетворённо кивнул.
— Именно. Пусть мальчик сам потянется наверх. Если на этом пути он продемонстрирует выдающийся дар, мы примем его…
— И имперская знать встанет на нашу сторону!
