В тупике бесконечности (СИ) - Кельт Владимир

Мужчина строго посмотрел на Татью, черные как маслины глаза блеснули в прорези маски.

– Простите, – пробормотала она и смущенно задвинула портьеру.

– Я же сказал, не бузи, – равнодушно проронил Молчун.

Она подошла и встала над ним, глядя сверху вниз. Твинстер продолжал с невозмутимым видом ковыряться в деке.

– Я требую объяснений! – сказала Татья. – Что здесь происходит?!

– Не видишь, что ли? Лечим твоего другана.

– Кто он такой? В смысле, лекарь.

– Один мой знакомый.

– Он всегда здесь живет?

– Нет, приходит погостить, как мы.

– Это временной конструкт, – раздался из-за портьеры мужской голос.

Молчун поморщился.

– Не поняла, что? – недоуменно спросила Татья.

– Конструкт. Молчун раньше такими для Федерации баловался, – опять раздалось из-за портьеры.

– Я бы попросил, – возразил твинстер. – Не баловался, а вел серьезную работу. Это сейчас всякие бездари по готовым лекалам делают всякие пылевые бури на Марсе. А ваш покорный слуга был создателем этих лекал. Я творец.

– За то тебя, творца, и поперли, – насмешливо заметили за портьерой. Лязгнул инструмент.

– Ответил бы я тебе, непопертый наш, но, боюсь пациенту во гневе что-нибудь не то отрежешь. Его девушки любить перестанут, – презрительно откликнулся Молчун.

Слушая их разговор, Татья подошла к стоящей в углу бочке и заглянула внутрь. На поверхности воды плавал деревянный ковш. Пусть это выдуманный мир, но пить хотелось по-настоящему.

– Пить ее можно или козленочком стану? – спросила она.

– Пей.

Врач за портьерой не возражал. Зачерпнув воду, она сделала несколько глотков. Вкусная!

.– А что, тебя правда изгнали с Марса? – спросила она, вытерев губы.

– Было дело, – нехотя признал Молчун. – Но по мне, быть свободным художником лучше. Никто не стоит над душой, не заставляет делать что нужно, а не что хочется.

Он взглянул на Татью с улыбкой:

– Кстати, как тебе воссозданный мной городок?

– Мрачно, – искренне сказала она. – Кошка, кормящая крысят, это мракобесие какое-то.

– А я что говорил! – поддакнули из-за портьеры.

Молчун выдвинул вперед подбородок и с достоинством сказал:

– Средневековье и должно быть мрачным, неучи. Memento mori[1], как говорили древние.

– Сам ты неуч, – раздался плеск воды, наверное врач мыл руки. – Кошки спасали средневековые города от чумы, съедая крыс. А твоя, сплошное извращение истории и здравого смысла.

Татье вдруг стало жаль твинстера, чтобы хоть немного поднять Молчуну настроение, она сказала:

– Зато ослик очень милый.

Молчуну не удалось сдержать довольную улыбку.

– Женщина с попугаем тоже ничего, – добавила Татья.

К ее удивлению, это вызвало у твинстера легкое раздражение.

– А, навигатор Кларисса, – небрежно бросил он. – Давно хочу поменять ее на что-нибудь другое, но все руки не дохо…

– Кларисса? – перебила Татья. – Кто она?

– Одна знакомая. Я подпустил ее ближе, чем нужно, но теперь…

Татью не интересовали лямурные истории творца. Гораздо важнее было другое.

– А почему она с попугаем?

– Раймонд-то?

У Татьи перехватило дыхание.

– Он был ее любимой зверушкой, она с ним не расставалась. Но однажды бедняга чем-то ей не угодил, и Кларисса отдала его в добрые руки. Бессердечная женщина, – без всякой печали закончил твинстер. Похоже, его чувства к Клариссе в самом деле прошли.

– Где она сейчас?

– Понятия не имею. Мне хватает ее в конструкте, – он хохотнул и вернулся к деке.

– Я похожа на нее? – неожиданно для себя спросила Татья. Должно же иметь какое-то объяснение, почему Раймонд упорно называл ее Клариссой.

– Хочешь, чтобы я тебя навигатором сделал? – поинтересовался Молчун.

– Боже упаси! Просто мне показалось, что мы с этой женщиной похожи.

Молчун поднял глаза и внимательно посмотрел ей в лицо. Татья даже немного смутилась под пристальным взглядом.

– Да, определенно, похожа, – произнес он. – Волосы перекрасить, подстричься, глаза на голубые поменять, и станешь Клариссой. А еще у нее татуировка на лобке «Lasciate ogni speranza voi ch'entrate»[2]. У тебя с татуировками как?

– Дурак, – фыркнула Татья, чувствуя, что краснеет.

– Не, тогда ты не Кларисса, – он ухмыльнулся крайне довольный собой.

Татья сделала вывод, что хозяйка попугая та еще штучка.

Портьера отодвинулась, и в комнату вошел врач. Рукава по-прежнему закатаны до локтей, к тому же на нем был испачканный в крови фартук. А вот маску доктор снял.

– Как он? – спросила Татья и напряженно замерла, готовая к худшему.

– Жить будет, – ответил врач. – А при поддерживающей терапии даже хорошо будет жить. Но нашпиговали его, что надо. Не было бы ускоренной регенерации и встроенных блокаторов, которые ставят ищейкам, не выжил бы.

– Так он из полиции?! – Молчун едва не подпрыгнул.

Татья уставилась на него с недоумением. Ей казалось, все знают про них с Егором.

– Не обращай внимания, – сказал врач. – Он со своим твинсом за реалом вовсе не следит.

– Что хорошего в этом реале? Каждый день одно и то же. Скука, – презрительно откликнулся Молчун и, посмотрев на Татью, спросил: – А что, он на самом деле полицай?

– На самом, – ответила она. – Только почему-то его объявили вне закона. Вы не верьте тому, что про нас говорят. Мы никакие не преступники. Просто… Я не знаю, что происходит, но кому-то нужно выставить нас преступниками.

Она вновь вспомнила репортаж из новостей и повернулась к Молчуну:

– Можно у тебя проконсультироваться, как у профи по конструктам?

– Ну, – настороженно откликнулся он.

– В новостях показали, будто бы на мосту Егор пострелял массу людей. А я в тот момент уже прыгнула в воду и только слышала выстрелы… Короче, мне хотелось бы знать, новости – это конструкт или все было именно так? Ты со своим опытом можешь определить…

– Даже пытаться не буду, – отрезал Молчун. – Не надо впутывать меня в вашу хрень.

Татья задохнулась от негодования. Наша хрень!

– Хорошо, – процедила она сквозь зубы. – Но в таком случае, наш договор может быть расторгнут по причине моей внезапной смерти или сраного ареста.

Молчун бросил на нее косой взгляд.

– Не дави на жалость, – скривился он.

– Это не давление, а констатация фактов. Моя мать умерла – раз. Кто-то хотел похитить меня на мосту – два. Меня разыскивает вся полиция Федерации, как опасную преступницу – три.

– Короче, Молчун, посмотри, наконец, новости, – сказал врач и подмигнул ей: – Кстати, меня зовут Владимир.

– Татьяна, – слабо улыбнулась она. Подумав, что до сих пор не поблагодарила его, скомкано сказала: – Спасибо, что помогли Егору.

– Ладно, уговорили, – проворчал Молчун. – Сейчас посмотрю.

Он дотронулся до IP-кома за ухом, прикрыл глаза, просматривая образы.

– Когда он сможет ходить? – спросила Татья у врача, кивнув на портьеру, за которой лежал Егор.

– Все зависит от уровня его модификаций, – сказал он. – У меня нет специального оборудования, чтобы определить его. Сами видите, средневековье. Но уже то, что ваш друг жив, говорит о многом. Обычный человек давно бы откинулся.

– Неужели нельзя было создать более современный конструкт? – спросила она.

Он пожал плечами, улыбнулся:

– Это риторический вопрос, дорогая Татьяна.

Она покусала губу, решаясь задать следующий вопрос и осознавая всю бесперспективность. И все же, спросила:

– Вчера я вернулась домой и обнаружила мать мертвой. Она страдала алкоголизмом, – Татья болезненно поморщилась: – Такое вот позорное пятно на идеальном лице нашей цивилизации. Сначала я решила, что… Но у нас еще квартира была перевернута вверх дном. Я думала, это кто-то из ее собутыльников искал деньги, которых у нас нет. Но теперь, после нападения на мосту и прочего, я подумала… Ну вы понимаете…

Она с надеждой заглянула ему в глаза.

– В целом да. Вы подозреваете, что вашу маму отравили.