«Спокойно, – бормотал Кратов. – Только не паниковать, звездоход. Все обошлось…» Стараясь не глядеть наверх и не думать о том, что будет, если крепления вдруг начнут лопаться, он выбрался на свободное пространство.
Запертая дверь находилась над ним на высоте примерно четырех метров, но это были пустяки. Он запросто мог достичь ее, цепляясь за ребристые выступы в покато вздыбившемся полу. Неужели конструкторы трампа предусмотрели эти выступы именно на такой случай?
– Ты можешь объяснить, что за это за паразитство? – звучно спросил Стас.
– Пока нет. Почему молчит Рашида?
– Она дуется. Я вынужден был обнять ее, чтобы она не сорвалась, а это ей не нравится. Она хотела бы, чтобы вместо меня был ты.
– Рашуля, ты должна быть признательна судьбе, что рядом с тобой не я. Стас легче меня килограммов на двадцать.
– Как вы можете? – нервно откликнулась Рашида. – В такую минуту!..
– Минута как минута. Корабль, судя по всему, цел. Мы, в общем, тоже. Значит, ничего страшного.
– Второй, – позвал Стас. – Мы ждем твоих указаний.
– Я попытаюсь открыть дверь. А вы тем временем продвигайтесь ко мне. Осторожненько, по очереди. Сначала Рашида. Держитесь за крепления и – по стеночке, в смысле, по полу.
– Крепления нас не выдержат, – сказала Рашида сердито.
– Быть не может! Они меня выдержали, пока я кувыркался. – Костя счел за благо умолчать о вывороченном ящике.
– Рискнем, – сказал Ертаулов после паузы. – Рашуля, вперед!
Наверху зашевелились, заскрипели контейнеры. Костя, выпрямившись, немного послушал, что там у них происходит. «Но я же упаду», – тихонько сказала Рашида. «А я тебя поймаю, – пообещал Стас. – Да и лететь невысоко. Метров восемь под уклон, и все время можно за что-нибудь цепляться. Если что, кричи, а Костя успеет тебя подстраховать». Кратов с сомнением покачал головой. Вряд ли он успевал на помощь.
Подтягиваясь на выступах, он быстро достиг двери. Уперся ногой в бортик люка, ухватился за комингс. Почти повиснув на одной руке, нашарил клавишу открытия и нажал. «Может и не сработать, – подумал он. – Если корабль поврежден и в коридоре вакуум. Тогда мы отрезаны наглухо и погибнем, если никто не поможет. Помощь и не придет, если разрушен центральный пост и мастер мертв. А мастер, между прочим, почему-то молчит…»
Дверь ушла вверх бесшумно и резко – он едва успел отпрянуть, чтобы не выпасть в коридор.
Сирена продолжала ныть, хотя и не так надоедливо. Наверное, уши притерпелись.
Костя вылез в коридор, ступил на мягко спружинившую стену. В этот момент в дверном проеме мелькнуло застывшее лицо Рашиды. Девушка вжималась в почти отвесную плоскость пола, судорожно цеплялась за металлические лапы креплений. В глазах ее тускло светилось отчаяние.
Кратов лег на бортик люка и протянул ей руку. Закусив губу, Рашида намертво сомкнула пальцы вокруг его запястья. Еще мгновение, и она оказалась в коридоре. Приникла к нему всем телом, спрятала лицо на его груди. Ее трясло.
– Все отлично, – пробормотал Костя смущенно. – Ты просто молодец.
Он гладил ее по волосам, по горячим обнаженным плечам, и ему не приходилось превозмогать себя. Он не испытывал ничего, кроме нежности. И не было тошно на душе от того, что Рашида рядом, что он ощущает ее близость, и ее дрожь невольно передается и ему. Он хотел этой близости. Рашида была испугана, а он готов был оберегать ее от любых опасностей. Уж он-то ничего не боялся! Поэтому Костя еще сильнее прижал ее, а весь остальной мир какое-то время волен был поступать по своему усмотрению. Хотя бы даже и низвергаться в тартарары.
Ертаулов, не дождавшись помощи, кое-как выбрался в коридор самостоятельно. Он уже накопил достаточно желчи, чтобы врезать Кратову по первое число за его, как старшего по должности, беспардонное равнодушие к драгоценной жизни подчиненного.
Увидев Рашиду в Костиных объятиях, он промолчал и сердито отвернулся.
– У тебя кровь на рукаве, – сказала девушка. – И нос распух. И губы.
– А в остальном полный порядок, – улыбнулся Костя. – Неужели ты боишься высоты, звездоходочка?
– Нет, – шепнула она. – Я боюсь смерти.
– Но мы не погибнем. Еще чего! Нас немножко тряхнуло, однако мы целы, мы летим.
– Тряхнуло… – горько сказала Рашида. – В экзометрии-то?
4
Пазур, плотно стиснутый страховочными лапами, висел в своем кресле посреди опрокинутого набок центрального поста. Лицо его почернело сверх обычного, глаза закатились.
Рашида сдавленно охнула.
– Первый! – крикнул Ертаулов беспомощно.
– Подождите вы, – сказал Костя. Задрав голову, он отчетливо произнес в пустоту: – Вызываю бортовой когитр!
– Когитр слушает, – ответил ему брюзгливый синтезированный голос.
– Нарушена пространственная ориентация корабля. Прошу устранить крен.
– О нарушении мне известно, – безразлично ответил когитр. – Устранить крен не могу. Повреждены гравигенераторы. Возникнет угроза разрушения корабля.
– Причина повреждения?
– Не установлена. Предполагаю кратковременный контакт с материальным объектом неизвестной природы снаружи корабля.
– Тряхнуло, – сказала Рашида.
– Но мы все еще находимся в экзометрии, – сказал Костя. – Какие еще могут быть контакты!
– Иных предположений не имею, – буркнул когитр.
– Хорошо, – проговорил Костя. – В смысле плохо… Прошу восстановить пространственную ориентацию центрального поста. И вырубите, в конце концов, сирену.
– Выполняю.
Сирена, ухнув напоследок, заткнулась. Сделалось так тихо, что можно было услышать дыхание тех, кто стоял рядом. Да назойливой дробью стучала в висках кровь.
– Оборотись, избушка, к лесу задом, ко мне фасадом, – промолвил Ертаулов. – А я с перепугу про все забыл.
Просторное помещение поста неторопливо повернулось вокруг продольной оси корабля. Стена снова стала, как и положено, стеной, пол – полом. Кратов кинулся к мастеру.
Пазур вперил в него налитые кровью глаза.
– Где вас черти носили? – прошипел он. – В аварийной ситуации вам надлежит сидеть рядом со мной!
Костя попятился.
– Я был в грузовом отсеке, – сказал он ошеломленно.
– Кой дьявол занес вас туда? Где ваше место по бортовому распорядку во время аварии?!
– А что, разве авария предусмотрена программой полета? – тоже разозлился Кратов.
– Нет, не предусмотрена. – Пазур с кряхтением высвободился из объятий страховочных лап, которые тут же втянулись в основание кресла. – Мы пока не дожили до такой роскоши… Но в грузовом отсеке вам нечего было делать. Полагаю, вас там закидало ящиками?
– Вовсе нет, – смутился Костя.
– У вас на лице автограф чего-то тяжелого. И на рукаве. Если бы вы не застряли там, где не следовало, то оказались бы подле меня в нужную минуту. Вдвоем-то мы уж как-нибудь не допустили бы подобного свинарника. Это же хлев! Первый навигатор шарахнулся башкой о пульт и висит вверх тормашками, как обезьяна на пальме, а его ближайший помощник зарылся в трюмное барахло…
– Какая разница, сколько на пальме обезьян, – проворчал Кратов и тут же прикусил язык.
Он чувствовал, что краснеет. Упреки казались ему вопиюще несправедливыми. Но куда ни кинь, выходило, что мастер был прав.
– Крепления выдержали, – вдруг сказала Рашида. – В грузовом отсеке порядок. Никакого барахла.
– Да? – Пазур скорчил гримасу, отдаленно похожую на улыбку. – Счастлив слышать… – внезапно его лицо окостенело, глаза остановились. – А голубой контейнер? Он не поврежден?
– Нет, хотя… – девушка растерялась.
– Что, что?!
– В момент аварии он был подвешен на захватах сервомеханизмов. Я собиралась замерить температуру днища. По требованию поставщика. И замерила… Температура была в пределах нормы.
– Итак, на протяжении всей чехарды он болтался на лапах у сервомехов?
– Да… И сейчас тоже. Он даже ни разу не ударился о борт.
– Если не считать, что МЫ ударились о него, – вставил Ертаулов.
