Победителя поставили на колени на нижней ступени трона. Маршалы разрезали веревки, удерживающие шлем, расстегнули латный нашейник, обнажив его голову.
Не скрою, мне было интересно, чье лицо скрывается за пластиной металла. Но когда я увидела кто передо мной, я чуть венец от себя не отшвырнула.
— Лэш Виттэр?..
Порочные глаза, утратившие ясность от боли, усталости, слабости и кровопотери, взглянули на меня из-под взмокших рыжих кудрей.
— Моя королева, — склонил он голову.
Я принудила себя выдержать роль до конца, возложив на его голову венец, свидетельствующий о благородстве.
Маркиз Виттэр потянулся было к моей руке, чтобы запечатлеть традиционный церемониальный поцелуй, но я демонстративно её отдернула, развернувшись к нему спиной.
Покачнувшись, Серебряный рыцарь рухнул к моим ногам, потеряв сознание. Подумать только, как драматично.
Я подобрала юбки, и пошла прочь, не видя смысла разыгрывать беспокойство, ни тени которого не испытывала.
Сдохни три раза, красавчик. Вот это был бы подарок, достойный твоей королевы.
Глава 14
Стрелки часов неумолимо приближались к полуночи. Я не без удивления взирала на закутанную с ног до головы фигуру, выросшую на моём пороге.
— Мы едем в город, — оповестил меня Дик*Кар*Стал. — Сегодня ночью нашими стражниками будут лишь мертвецы, — предупредил он.
Никто не любит мертвецов. Я не исключение.
Мы успели миновать большинство дворцовых переходов перед тем, как к нам присоединилась мёртвая стража. Мгла скрывала их лица, хвала Благим Богам. Зомби двигались медленно. Живой человек никогда так не ходит. Он то и дело убыстряет или замедляет шаг, размахивает руками, а эти шагали однообразно, как заведённые куклы-автоматы.
Но труднее всего было выносить их запах — сладкий, въедливый запах падали.
Потайная дверь, через которую король вывел меня из дворца, упиралась прямо в ров с водой. По склизким от водорослей и ила ступенькам наша почти похоронная процессия спустилась к лодке. Здесь зловонные мертвецы выступили в роли перевозчиков, принявшись бесшумно орудовать вёслами. Их пустые, сочащиеся чем-то похожим на сукровицу, глазницы, не мигая, смотрели с пустоту.
Лодка медленно скользила по воде. Дул слабый ветерок, разнося запахи земли, тины и гниющей человеческой плоти.
Вскоре я поняла, что мы направляемся в сторону Тафальгамской тюрьмы. С каждым взмахом вёсел она приближалась, вздымая к небесам свой темный силуэт.
Тюрьма представляла собой восемь башен со сторожевыми вышками, слепыми толстыми стенами, решетчатыми воротами и подъемными мостами. То был настоящий остров страданий, суровый страж закона и власти. Ни один звук не проникал извне в темень тюремных камер, где без надежды долгие годы томились узники.
Об этом месте ходило множество легенд. Что ж? Вскоре присоединится ещё одна: кровавая легенда о жестокой королеве.
Лодка пристала к откосу, покрытому толстым слоем липкой тины, принесённой сюда паводком. Именно с этого откоса начинала возвышаться главная тюремная башня.
Дик*Кар*Стал постучал в маленькую дверь, скрытую в толще стен и она тот час же услужливо распахнулась.
— Доброй ночи, Фэй, — снисходительно кивнул король сутулому человеку.
Старый вояка заложил дверной засов и повёл нас за собой по винтовой лестнице, уходящей вниз. Воздух здесь был сырым и спёртым.
Остановившись у очередной двери проводник зазвенел ключами.
Один из мертвецов Дик*Кар*Стала сделал шаг вперёд и взял в углу запасной факел. Небольшое усилие с моей стороны — и вот уже пропитанная маслом пакля ярко вспыхнула. Едкий чад мешался с запахом гнили.
При неровном свете пламени удалось разглядеть человека, забившегося в угол, опустившегося на корточки и закрывавшего лицо руками. Грива спутанных волос падала ему на лицо, глаза горели в глубоко запавших глазницах.
— Кто это? — спросила я, поднимая факел выше, чтобы лучше рассмотреть узника.
— Серийный убийца, миледи. Ловил женщин и детей, отводил их в лес, там убивал.
Арестант резко вскинул голову, вонзая в меня горящий злобным весельем взгляд — взгляд безумный и в то же время полный лютой хитрости.
— Ты делал то, в чем тебя обвиняют?
Узник обнажил в ухмылке жёлтые, местами сгнившие почти до корней, зубы:
— Сначала я вспарывал им животы, а потом насиловал. Видели бы вы, как ползли из них кишки! Жалко, что такая лакомая зайка как ты, мне тогда не попалась…
— Всему своё время. Хорошо, что мы в итоге всё-таки встретились.
— Зато мне попадались другие зайки, — он словно не слышал меня. — У одной, последней, (или предпоследней? Не помню точно) был такой хорошенький ротик. Она им плохо сосала Я ей харю-то раскроил. Отрезал от хорошенького личика кусочек за кусочком, потом снял с неё кожу, слой за слоем, точно стружку. Слышала бы ты, как она орала! Они все орали. Этот крик для меня слаще музыки…
— На всякий случай я оставлю с тобой стражу, — бросил через плечо Дик*Кар*Стал перед тем, как покинуть камеру вслед за тюремщиком.
Узник продолжал скалиться.
— Зачем ты убивал свои жертвы? — поинтересовалась я.
— Для удовольствия, — хихикал он в ответ. — Они были такие невинные, такие светленькие… я убивал их для удовольствия. Сначала насиловал, ломал косточки. Потом вспарывал животы, потом…
— Твои жертвы умирали в жестоких мучениях?
— О, да!
От него пахло несвежим бельём и скисшей капустой.
— Ты веришь в Благих Богов, человечек?
— Не-а.
— А в демонов?
— Не-а.
— И тебе не страшно было убивать людей, веря, что за Священным Кругом Жизни, на Том Берегу, их ничего не ждёт? Что они не получат ни утешения, ни утоления за свои муки?
— Не-а, — снова прозвучал впечатляющий содержательностью ответ.
— А умирать самому тебе не страшно?
Очередного «не-а» отчего-то не последовало.
— Я умру не скоро, — дрогнувшим голосом выдохнул он после затянувшейся паузы. — Мне ещё не время умирать.
— Время определяешь не ты.
Я медленно подошла к нему, схватила за волосы и, заставив запрокинуть голову, заглянула в глаза. Не знаю, что он там прочитал в моем взгляде, но видимо то, что прочитал, его напугало. Мужик перестал хихикать и испуганно замер.
— Когда я гляжу на такой кусок дерьма в человеческом обличье, как ты, — я почти шептала это, едва выдыхая слова, — я тоже начинаю сомневаться в том, что Благие Боги существуют. Может быть, как это не страшно, их действительно нет? Или может быть то, что их нет, совсем не так уж и страшно? Ты верно служил злу, человечек, вот оно и пришло тебя вознаградить. Пришло в моём обличье. Теперь никто и ничто тебе уже не поможет. Погляди на меня, — потребовала я. — Загляни в мои глаза: там твоя погибель. Я уничтожу тебя. Я тебя съем.
* * *
Празднества по поводу королевского бракосочетания продолжались. Эдонийцы и фиарцы совместно обедали и дебоширили, катались на лодках по местным каналам. Все флиртовали друг с другом двадцать четыре часа в сутки.
Не прошло недели со дня ужасающе-блистательного турнира, как, по настоянию принца, был объявлен большой выезд на Королевскую Охоту.
Дик*Кар*Стал и на этот раз от увеселения счастливо увильнул, сославшись на дела государственные.
У меня дел, естественно, не нашлось. Какие дела у новобрачной?
С раннего утра, когда солнце ещё не успело вскарабкаться на небо, весь придворный балаган собрался во всем своём блеске и великолепии, готовый выдвигаться к месту назначения.
— Слепой Ткач! — горячился Фабриан, торопясь к коню. — Уже семь часов! До места ехать как минимум час, пока набросим гончих… да мы только в девять начнём охоту!
Появление юного принца встретили громкими криками. Доезжачие затрубили в фанфары, лошади заржали, собаки залаяли. Веселье пошло полным ходом. Под истошный гром фанфар охотничий картеж выдвинулся из Тафля.
Мы монотонно передвигались по улицам, пока не выехали в предместье. Все только и говорили, что о погоде, возрасте обложенного кабана-секача да о месте его лежки.
