«Странно, но стресс почти прошел, видно, клин выбило клином. Хочу вернуться на должность армейского капеллана, хорошо, если место в отряде Мирса не занято». Он снова, как в первый день при храме, ощущал стволы деревьев, тяжелые волны в заливе, мыс и соленый ветер над бухтой. Это единение с вечным помогало Лу понять себя. Он так сильно задумался, что не заметил ни чужой ауры, ни чужих шагов. Пришелец явился и устроился между капелланом и дверью.
— Каэрти? — в изумлении спросил Лу.
— Какой Каэрти? Ну ты даешь, идиот.
В следующий момент нож вошел между ребер капеллана. Вышел и погрузился в бок еще раз. Лу рухнул мгновенно — прямо как стоял.
Враг ухватил жертву за ноги и протащил в сторону ванной комнаты, оставляя на полу широкий влажный след. В ванной сторож склонился над капелланом и саркастически осклабился.
— Я так и знал, что все плохо кончится… для вас. Не стоило совать нос в чужие дела, я насквозь вижу сыщиков.
Лу кашлял, захлебываясь собственной кровью. Сторож укоризненно покачал крупной головой.
— Вы вот даже не спросили, как меня зовут. Думаете почему? Из гордости. Такие, как я, для таких, как вы, все равно, что пустое место. Думали, сделаете свое подлое дело, отправите меня на виселицу и исчезнете с повышением. Вот и выдали себя. А зовут меня Люпином. Слышите? Люпином зовут.
— …Убил я Каэрти, стало быть. — очень просто сказал Люпин. — Думаете, почему убил? Опять из-за гордости, мы оба были гордыми, только каждый по-своему. Он думал, что сможет жить как святой. В нашем мире жить в святости нельзя, в святости тут только помирают, да и то изредка. В общем, той ночью, как фонарь сработал, а баба проповедника спала, я задушил Тара Каэрти веревкой. Моя супруга вечно подглядывает, но не думай, что она, мол, грешница, я прикрылся как должно и о деле ей ничего не сказал. Отца Каэрти распотрошил и забальзамировал, чистенькая мумия получилась, аккуратная. Так он до сих пор отдыхает — да прямо рядом с вами, в шкафу под ключом, так что вместе ляжете.
Люпин открыл ключом шкаф, запах хвои заполнил пространство. Лу зажмурился, чтобы не смотреть на останки самого совершенного гражданина Конфедерации. Для крика, ментального или настоящего, не хватало сил. Убийца присел рядом на корточки и закурил, жадно рассматривая лицо капеллана.
— Говорят, после Трансмутации сумасшедших много стало, только не думайте, я совсем не чокнутый. Я все продумал наперед.
Лу опять кашлянул, стараясь освободить горло от крови. Она, густея, струйкой стекала с губы на пол. Люпин покачал головой, недовольно оглядывая испачканный кафель.
— Кричите, если хотите, никто не услышит. Тот, другой, тоже любил умничать, его бумаги я собрал и сжег, а пепел закопал в газоне. Фонарь не нашел, наверное, Каэрти его кинул в утилизатор, чтобы никто с ним сравниться не смог.
Лу шевельнул пальцами, они слушались его и еще не начали холодеть.
— Не корячьтесь зря, — жалостливо посоветовал Люпин. — Все равно сдохнете. Чего зря трепыхаться? Я знаю, у вас нет пистолета.
Лу протолкнул немую, шершавую от засохшей крови руку в карман, зацепив, выдернул фонарь (Люпин даже не успел понять, что происходит), направил его прямо в лицо сторожу, одновременно придавив кнопку.
— Есть кое-что получше…
…Вспоминая о ночи своего подвига, Лу слегка жалел о том, что отключился и не видел чуда. Представить себе реморализованного Люпина он не смог, как ни пытался. Сторож исчез той же ночью, скрылся навсегда, пополнив статистику Порт-Калинуса еще одним «лицом, объявленным в розыск».
Трансмутация спасла капеллану жизнь, он не истек кровью на полу, постепенно поправился и к тому же избавился от бессонницы. Имитацию артефакта он вернул Румику, который искренне порадовался спасению подчиненного. Дневник Каэрти Лу уничтожил, подлинный фонарь некоторое время держал у себя, а затем с боязливым почтением утопил в заливе.
Для наказания злодеев существуют другие, более традиционные способы.
Глава 6. Пророки играют
Осень извергала на Порт-Калинус столько дождя, что водостоки не справлялись — на мостовых шапками стояла бежевая пена. Она, цепляясь за туфельки и ботинки, колеса и обшивку механизмов, слепила датчики и, в конечном счете, повредила часть коммуникаций столицы, нарушив работу Системы.
Такая погода весьма способствует медитации.
— Я сломала калейдоскоп, твой подарок, — сказала Нина Северину.
— А я потерял собаку, которую подарила мне ты.
— Значит, квиты, но бездомного пса жаль.
Нина подолгу просматривала новости, Мик же переживал период поганого настроения — ему не нравился Порт-Калинус — угловатые архитектурные формы и прохожие псионики, которые смахивали на одержимых.
— Мне жутко, — в конце концов признался он. — Логика места мне непонятна. Суди сама, приехал я, наверное, нарушив законы, но документов никто не спрашивает, работы нет, деньги скоро кончатся. Я — сомнительный тип, но всем на это наплевать.
— У этого места есть логика, если вспомнить про трансмутацию. Твои мозги открыты всем, так что частной жизни нет и не будет. Если следовать букве правил, тебя следовало бы выставить обратно в Иллиру, но и независимой Иллиры больше нет. По здешним меркам ты ментальный инвалид, то есть не псионик.
— Так меня еще никто не оскорблял.
— Утешься. Несмотря на потуги на превосходство, никто из здешних мутантов не берется меня защитить. Ты единственный спаситель.
— Смеешься?
— Нет. Безмерно благодарна. А по поводу остального — запомни, хотя по нашим меркам, они тут все чокнутые, но это просто так кажется. В столице несколько мистических конгрегаций. Это очень серьезные ребята, если поссоришься, могут и отлупить за недогадливость.
— Спасибо за предупреждение.
— Ага. И еще имей в виду… Все здешние псионики понемногу срастаются душами, исключая, конечно, заведомых психопатов. Они не совсем люди, хотя и нелюдями в обычном смысле их не назовешь. Они ни то, ни се.
— И ты точно такая же?
— Нет. Но у меня почетное каленусийское гражданство.
— За что? — искренне изумился Северин.
— За помощь в спасении их социума от Большого Медного Таза. Он мог все накрыть, но не накрыл. Мне было тогда двенадцать лет, и, по правде сказать, я почти ничего не делала, только сопровождала папу. В тот день началась трансмутация. Причина была в суперкибере, который сломался. Говорили, что он был экспериментальным и занимал там высокий пост в правительстве.
— Машина что ли пост занимала? — с унылым недоверием спросил Северин.
— Ага, можешь не сомневаться. Он был способный и бескорыстный малый, который выдвинулся во время гражданского конфликта. Одним словом, кибер не пил, не сосал таблеток, не трахал секретаршу, не брал мзду, пошел в гору и командовал он какой-то стратегической разработкой. Позже оказалось, что кибер сошел с ума и тайком сделал машину, которая должна была уничтожить столицу, но что-то у него сорвалось. Кибера ликвидировали, проект закрыли, но по недосмотру уцелела еще одна его дочерняя машина — совсем малюсенькая, из-за которой и пошла трансмутация — и странсмутировали все — большие боссы, их секретарши, бомжи, домохозяйки, рабочие в порту, медсестрички в больнице.
— Это болезнь?
— Наподобие. Внезапное пробуждение способностей. А, может быть, их приобретение.
Северину сделалось холодно, ливень за окном тому способствовал.
— Слабые погибли, — очень спокойно добавила Нина. — Выжившие сделались теми самыми ребятами, которые тебе не нравятся.
— Я почти не видел в городе настоящих стариков.
— Из мало. Выживали здоровые и относительно молодые. Год или два в Конфедерации стоял ад.
— Я почти не знал об этом.
— Никто не решался сунуться на их территорию, пока работала машина. А когда она отработала свое и выдохлась, было уже поздно — связываться мутантами стало опасно. Хотя, говорят, Оттон Иллирианский пытался это сделать.
