— Так ведь мы и не полиция, — упрямо стоял на своём явно подкованный в местных реалиях майор. — К тому же эти бандиты были вне территории земли Кнышского, а в городе.
— Ядвига Павловна, — вступил в разговор я. — Они нарушили правило, наёмники не нападают на другого Владетеля. Фактически это объявление войны, если это произошло по приказу их покровителя. А если по собственной инициативе, то тогда они преступники, иммунитетом не пользуются, я их арестовал.
— Как такое произошло?
— Я вёл переговоры с Хомяковыми.
— Какими Хомяковыми? А, эта Ваша проблема наследования. Похвально, что вели.
— А поляки напали на меня, вот парни за меня вступились. Всё в рамках и Хабеас корпус акта, мы им даже обвинение предъявим.
— Я требую, чтобы их передали в руки полиции, — сверкнул глазами Кнышский.
— Нет.
— Как «нет»⁈
— Что Вам показалось непонятным в слове «нет»? — усмехнулся я. Мы все понимали, что как только я их отдам полиции, те сразу всех выпустят, не станут они перечить Владетелю. — Арестовали их представители минюста, содержать под стражей будут также они. Оружие изъято и помещено в материалы уголовного дела, как вещдок. Что-то ещё?
— Это мои люди, только мои и никто не…
— Молчать всем! — грозно повысила голос Гадюкина. — Вы не можете их удерживать, Аркадий Ефимович. И вообще, я была о Вас лучшего мнения. А Вы пару дней как Владетель, а уже устроили тут балаган.
— И что Вы от меня хотите, Ядвига свет Павловна? Я должен был дать себя пристрелить? Арест произведён в законном порядке.
— Ой, не тычьте в меня своим этим… законом.
— Тогда по-простому. Реально Кнышский охерел в край, сговорился с Хомяковыми, решил меня во время дипломатических переговоров схватить, избить, возможно пытать, потом потащить к местному нотариусу и совершить отторжение домена и статуса, причём как мне кажется, в процессе кинул бы и Хомяковых.
— Это не доказуемо, — немного сбледнувший с лица поляк скрестил руки на груди.
— Тогда вариант два, они действовали по собственной инициативе и являются преступниками. Так лучше? Я с ними разберусь.
— Нет, я бы хотел сам. Меня перестанут уважать свои же, если дам их… наказать третьему лицу.
— Выпускайте поляков, при свидетеле передадим их Кнышскому, он их сам накажет, ведь накажет же? И все довольны.
— В каком это месте я окажусь доволен, граждане Владетели?
— Он даёт слово, что накажет.
— Слово поляка! — гордо выпятил грудь и задрал нос Кнышский.
— Не дорого стоит Ваше слово. Я не доволен. Я получил трофеи и пленников, просто так их отдать не выгодно.
— Филинов, Вы же не еврей что-то получать от каждой ситуации.
— Я сегодня с утра очень даже еврей. Шалом-шабат! Хара капара. И потом, мне не нравится, что Кнышский начал против меня подпольную борьбу. Трудно переловить Хомяковых, когда их прикрывает этот хмырь.
— Сам ты хмырь!
— Мальчики, не деритесь.
— Так что будем делать с пленниками? — всё это время майор стоял в ожидании высокого решения.
— Если не отдашь, то мы атакуем базу, — поляк угрожающе задвигал челюстью взад-вперед.
— Валяй. Мы отстреляем часть твоих при обороне, потом я эвакуирую своих родовой магией на Изнанку, а базу взорву.
— Бомба? — аж подпрыгнула Гадюкина.
— Ну, может она и не такая уж мощная, что базу сразу в щепу, но те, кто будут в этот момент внутри, непременно пострадают. А с моей точки зрения, это будет являться нападением на базу специального подразделения минюста, я потом ещё и уголовное дело возбужу на участников.
— Мне не нужны взрывы в городе, не нужен бой. Вы пипирками в чистом поле меряйтесь и так, чтобы никто не видел. Детский сад — штаны на лямках.
Я небрежно пожал плечами.
— Если по-взрослому, то могу принять компенсацию за неисполнение гарантами переговоров своих обязательств.
— Не больше тысячи, — высокомерно задрал нос Кнышский.
— Вы дизеля на большую сумму сожгли, пока тащили сюда своих стойких оловянных солдатиков, — урезонили его Гадюкина.
— А я не закончил. Вы меня перебили, даром что дворяне. Так вот. Пусть будет тысяча… На каждого моего бойца, обеспечившего мою безопасность, итого семь тысяч.
— Это приемлемо, — за поляка ответила Гадюкина.
— И депозит.
— Что ещё за депозит?
Глава 20
Подковерные игры
— Что ещё за депозит⁈ — Гадюкина брала быка за рога, и давила нас как танк, чтобы вывести на мирное урегулирование ситуации.
— По двадцать пять тысяч за человека. Как поручительство. Мы едем в банк, Кнышский переводит мне на отдельный счёт, мы его ради такого случая откроем, триста тысяч, то есть по двадцать пять за поляка. Я ему передаю людей. А он обещает, что ни ухом, ни рылом больше не поддержит Хомяковых, ни он сам, ни его людишки. Иначе он теряет депозит. Клан Кротовского является арбитром в этой ситуации. Когда я вступлю во владение и разберусь со своими проблемами, переведу ему все эти деньги назад.
— Как залог? — задумалась Гадюкина.
— Согласно стародавним пояснениям Высшего…. Короче, залог денежных средств невозможен, так что деньги в залог, вопреки практике, нельзя оставлять, но суть Вы ухватили верно. Можно сказать, это похоже на залог. Кроме того, поскольку я, ко всем моим достоинствам, ещё и юрист, мы поедем втроём в банк и там же я всё оформлю, как письменную сделку.
— Поехали, — Гадюкина решительно топнула ножкой и выжидательно посмотрела на поляка.
— У меня нет в свободном доступе столько денег, — раздражённо надул губы он.
— А сколько есть? — давила на него Гадюкина.
— Сто тысяч могу найти, если поскрести по сусекам.
— Тогда четверо, а ещё восемь посидят у меня в гостях. Обещаю поить и кормить, но без развлечений.
— Филинов, соглашайтесь на сто, — устало вздохнула Гадюкина.
— Мы не на базаре, я не торгуюсь, много раз всем говорил. Я уже давно в той финансовой ситуации, что просто отказываюсь от сделки, но не снижаю ставки, — непреклонно ответил Ядвиге Павловне и перевёл внимание на Кнышского. — А вообще Вам выплаты тем покойникам, что тут появятся, много дороже станут в итоге.
— А Вам? — оскалился скаредный поляк.
— Мои ребята ничего не боятся, мы же не полезем под пули, просто отстреляемся при штурме и сбежим. Не благородно, зато все будут живы. Итак, четверо за сто или двенадцать за триста. Деньги с возвратом, но Вам придётся быть честным, и эта честность будет обеспечена не польским добрым словом, а безналичным платежом.
Кнышский несколько секунд думал, потом, поморщившись, кивнул, решаясь:
— Ладно, триста. Выводите моих людей.
— Сначала в банк, а Ваши и мои люди пока постоят по местам, проветрятся, продышатся. И мы всё оформим.
— Поехали, — потянула нас Гадюкина. — Прямо сейчас и на моей машине. Кстати, а где Хомяковы, в количестве пара штук, говорят, Вы их тоже…
— Как бы я посмел? Нет, просто поговорили, затем они ушли.
— У меня другая информация.
— Ядвига Павловна, давайте не усложнять! По одной проблеме за раз.
* * *
Когда сделка состоялась, я набрал майору и попросил выпустить пленников.
— Не раньше, чем Вы будете под нашей охраной, — категорически заявил он.
— Через пять минут буду, — я посмотрел на Гадюкину, та небрежно держалась за руль и слова вояки из мобилета слышала.
Поляк поехал отдельно, а Ядвига Павловна повезла меня.
— Ты определился с невестой, Аркадий? — сменив тему с выкупа заложников на не менее болезненную, спросила она.
— Типа того, — невольно вздрогнул от ещё одной больной темы, — Я определился, что пока у меня дел полон рот, отношения развивать мне рано. Я слишком молод, чтобы умирать, говоря поэтически.
— Брак — это ещё не смерть, хотя, конечно, тут смотря какая жена попадётся. Всякое бывает. А то если скажешь, что тебе нужна в этом деле защита, я готова побыть твоей «невестой». Ну, чтобы баб других отпугивать.
