Орден геноцида (СИ) - Ким Сергей Александрович

Дружинники остались разбираться на месте крушения, охранять вагоны с оружием, а всех пассажиров рассадили по вагонам и отправили обратно в Чердынь. В пути мы задремали после этого долго дня, даже несмотря на жёсткие деревянные сиденья в вагонах третьего класса…

И тут мне приснился этот сон.

И это был явно не просто сон — люди обычно не запоминают сны, а этот я и сейчас мог воспроизвести в мелочах. Словно это было не сновидение, а воспоминание.

Может, так и работает эта моя невесть откуда взявшаяся способность? Показывать, что случится, и что могло бы случиться.

Причём не каждый раз что-то новое, а в рамках какой-то одной… линии. Где я ссорюсь с Хильдой, получаю от неё по шее, мы ссоримся и… и…

События с почти слышимым щелчком сошлись воедино — будто бы детали сложного механизма. События сошлись воедино, и меня прошиб холодный пот.

Это словно шестерёнки, вращающие своими зубьями другие шестерёнки, валы и червячные передачи. Или цепь, где одно звено тянет за собой другое.

Звено — я либо читаю, либо не читаю нотацию Хильде, после того как её приводит уездный городовой.

Звено — я либо проигрываю ей в драке, либо нет.

Звено — мне неожиданно приходит в голову идея уговорить дядю взять Хильду на большую охоту, а ведь иначе мы бы просто сходили в короткий рейд.

Мы убиваем одну химеру, а вторая попадается тойфелю — возможно, тоже из-за нашего присутствия. Ведь что-то мне кажется, что те странные ночные атаки были вызваны тем, что гейстов манил наш дух.

Мы убиваем химеру, и она не выходит в людные места, наталкиваясь…

Наталкиваясь на отряд «уравнителей», которые планировали налёт на карьер.

И гейст высшего ранга — это не разъезд порубежной стражи, гейст кладёт их всех прям там. Либрия отказывается от налёта на поезд — нет попытки ограбления оружейной лавки, нет захвата вокзала, нет попытки захватить поезд…

И что получается?

А получается — очень неприятное. Получается, что всю эту цепь событий привёл в движение мой совершенно рядовой и мелкий…

Да нет, не может быть.

Бред какой-то. Что-то больно много я на себя беру. Да и разве способен такой незначительный эпизод иметь столь далекоидущие последствия?

С другой стороны… Насчёт тех же пророков — не Истинных пророков веры, а магов-предсказателей — они ведь ни разу не предсказывали что-то в отдалённой перспективе. Да, секрет этого Дара и по сию пору считается одним из самых секретных и охраняемых, но факт в том, что пророки ни разу не предсказали будущее через пять, десять, сто лет. И если будущее меняется по принципу снежного кома, когда после вмешательства в естественный ход истории образуется вал совершенно новых событий… Да, это многое бы объяснило.

Но что в таком случае считать естественным ходом истории? Как подсказывает логика — это такая цепь событий, которые бы случились, не откройся кому-то возможное будущее и не решись этот кто-то вмешаться и что-то изменить…

В моём случае — это, хех, я.

Но в чём всё-таки причина? Дар, даже какой-нибудь мелкий, просто так не проявляется — этому обычно всегда предшествует какое-то потрясение. Либо физическое, либо моральное, но всегда это встряска — как негативная, так и позитивная. А что было у меня? А ничего не было…

— Вот только никто не возвращается с Той Стороны прежним, — послышался насмешливый шипящий голос.

Я резко повернулся направо… и не обнаружил никого там, откуда донеслись эти слова.

Только на сидениях по ту сторону прохода тени сгустились во что-то большее, чем просто мрак.

В темноте сверкнула пара алых глаз, блеснули белые клыки в открывшейся в воздухе пасти.

Я аккуратно сдвинул руку в сторону висящего на поясе револьвера… И услышал шипящий смех.

— В этом нет нужды, Конрад. Уж кто-кто, а я для тебя совершенно неопасен…

— Кто ты? — спокойно спросил я, вспоминая схему изгнания нематериальных сущностей.

— Кто ТЫ? — эхом откликнулась темнота.

— Это не ответ.

— Нет, это именно что ответ.

— Хочешь сказать, ты — это я? Слишком сказочно.

— Я не хочу сказать и не говорю, — ответила темнота. — Единственное, чего я желаю — это стать единым. Сделай нас снова единым, Конрад.

— Звучит довольно мерзко, не находишь? — хмыкнул я.

Что плохо — для большинства схем изгнания призраков и им подобных требовался спусковой жест или слова, что для меня сейчас было… не вполне удобно. А только на мыслесхемах всё делать — это дольше и сложнее…

— Ты не в курсе? Винтеров с детства учат, что заключать контракты с Той Стороной, мягко говоря, глупо.

— Ну, тогда, Винтер, спроси дядю о Ритуале Айнхайт — узнаешь много интересного, — шипяще засмеялась тьма. — И, возможно, всё-таки решишь перестать быть калекой, когда вспомнишь…

— И что я вообще должен вспоминать?

— Хм… Например… Касимов?

— И что я о нём должен помнить, кроме отметки на карте? — хмыкнул я, почти заканчивая схему изгнания нематериальной сущности. — Я не был в Касимове.

— Ты просто забыл. Но я напомню…

И вагон тотчас же погрузился в кромешный мрак.

Ни звука. Ни проблеска света. Один лишь шум от собственного дыхания и стук сердца в ушах…

Резкий толчок. И меня вырывает из темноты.

Лишь чудом я не слетел с жёсткого сиденья русского вагона второго класса. Плащ, которым я укрывался во сне, полетел на пол — так и не успел переодеться после совещания, а въедливый Штрассер перестал меня пускать на них в полевой форме…

Сел, на автомате обуваясь в сапоги. В вагоне, да и по всему поезду загорелось тусклое электрическое освещение; послышался топот шагов и людской гомон.

Из переднего вагона выскочил солдат, попытался пробежать дальше в хвост поезда, но был немедленно пойман мною.

— Что стряслось?

— Рельсы повреждены, сэр.

Вот же…

Я накинул форменный кожаный плащ на плечи, но застёгивать не стал. Подобрал валяющуюся на соседнем сиденье фуражку, нацепил её и направился в штабной вагон. Лучше уж всё самому разузнать…

Майор Красовский, которого остановка тоже вырвала из объятий Морфея, уже споро раздавал приказы подчинённым.

— Проблемы, герр майор? — поинтересовался я. — Опять диверсия?

Остатки дружины местного хана оказались на удивления упёртыми — их сеньор уже второй месяц как червей кормит, младший сын присягнул на верность, а эти всё не сдаются. Курочат рельсы, подрывают мосты, совершают налёты на наши мелкие разъезды… В общем, портят жизнь как могут.

Прямой ущерб — так себе, ерунда, по большому счёту, но хаос в тылу начинает вызывать резонные опасения, что мы не успеем выйти к Самаре до конца лета. А этого очень хотелось бы избежать…

В общем-то, всего и делов, что переловить этих недобитков, верно? Ну, собственно, именно поэтому мы и здесь…

— Я распоряжусь насчёт охранения, — произнёс я.

— Не стоит, — отмахнулся командир поезда. — Путь проходит в низине — насыпь просто размыло…

— Я, тем не менее, считаю, что лучше подстраховаться.

— Как вам будет угодно, риттмейстер, — раздражённо отмахнулся Красовский.

Конечно, как мне будет угодно. Кто здесь командир таскфорс — я или он? Правда, пока что вся наша броня ехала на концевых вагонах состава…

По возвращении в вагон с ребятами меня уже встречал Андрей — в одной нательной рубахе, но с пулемётом наперевес. Остальные бойцы ещё только собирались, но собирались обстоятельно — одеваясь, экипируясь, проверяя оружие, артефакты и полуготовые схемы заклинаний.

— Намечается драка, экселенц? — ухмыльнулся мой замком, по обыкновению ероша свои рыжие волосы, отращенные куда длиннее норматива.

— Может быть, — поморщился я и возвысил голос, обращаясь ко всей группе. — Так, «церберы»! Путейцы говорят, что это просто размыло насыпь, но я бы не расслаблялся. Перво-наперво — всем перейти под броню.

Снялись и без разговоров перешли в следующий за нами вагон. Сидевшие там заспанные стрелки и артиллеристы из состава экипажа на нас косились, но молчали, даже когда им пришлось серьёзно потесниться.