Битва кончилась тем, что остатки неудачливых нападающих все же сбежали, а тех, кто не смог, убили воины готов.
– Славная битва, Эйрих!!! – воскликнул Ниман Наус, доспехи и лицо которого были покрыты чужой кровью.
Вообще все воины были буквально залиты кровью врага. Вот что бывает, когда безбронные вступают в схватку с бронными. Поэтому у Эйриха есть второстепенная задача: добыть как можно больше высококачественных броней для своей будущей дружины.
«У моих кешиктенов всегда были самые лучшие доспехи и булатные мечи, – подумал Эйрих, размышляя над задачей. – Мы скупали весь булат и самых лучших рабов-кузнецов».
Степные кузнецы тоже неплохо справлялись с изготовлением надежных доспехов, но хорезмийские, коих они обращали в рабство, показали им настоящее мастерство работы с булатом [48], приходящим с юго-запада. Эйрих даже приказал южным городам платить часть дани булатом.
«Лучшее оружие для лучших воинов».
– Кто это такие? – спросил Хумул, пнув труп светловолосого копейщика в кожаной жилетке.
Из груди его торчала окровавленная стрела Эйриха, прошедшая почти насквозь из-за того, что жертва упала на спину. Стрела испорчена и не подлежит восстановлению.
«Хотя бы наконечник я сохраню», – подошел Эйрих к трупу и вытащил нож.
– Не похожи на римлян, – произнес Хумул задумчиво. – Может, кто-то из наших?
Он подошел к недобитку, который лежал в окровавленной траве, сжимая собственные кишки.
– Эй, дружок, ты говоришь на нашем языке? – спросил у него Хумул.
Смертельно раненый просипел что-то неразборчивое.
– Нет, это не наши, – вынес вердикт Хумул, после чего подошел к раненому и перерезал ему глотку.
– Собирайте оружие и брони, если есть, – распорядился Эйрих. – И о наших раненых позаботьтесь. Нам лучше поторопиться и уйти подальше отсюда до прихода тьмы.
Подсчет убитых показал, что у Эйриха теперь сорок два воина из пятидесяти. Потери незначительные, если сравнивать с числом убитых врагов. Но им еще идти дальше, ведь они не прошли и половины пути домой. А еще они опаздывают.
Раненых было двадцать девять, в основном у них порезы от топоров, уколы копьями, синяки и сломанные руки. Часть из воинов была уже небоеспособна, поэтому Эйрих посчитал, что надо сделать остановку где-нибудь в безопасном месте.
– Уходим, – произнес он, когда караван вновь пришел в себя и был готов к движению.
12 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, посреди холмов и горных кряжей
Так как продолжать путь было слишком опасно, Эйрих решил поставить лагерь где-нибудь в неприметном местечке, чтобы раненые пришли в себя, а возможные преследователи наткнулись на подготовленную оборону.
Каструм строить он даже не думал, хотя в общих чертах знал, как это делали римляне. Просто он выбрал неплохое ущелье с источником воды, где поставил лагерь и заставил рабов сложить из камней насыпь, затрудняющую штурм с наскока.
Поставив шатры и нарубив дров в достатке, они развели костры и засели в импровизированном убежище, готовясь ко всему.
«Не ожидал я, что здесь орудует кто-то, помимо готов, – размышлял Эйрих, грызущий баранью голень. – А ведь могли и готские налетчики напасть, всякое бывает».
Но у неизвестных оружие было не готское, одежда чуждая, а еще броня, встреченная у троих, оказалась совершенно нехарактерная как для готов, так и для римлян. Это чужаки, прибывшие откуда-то издалека.
«Старейшина говорит, что сейчас время такое, – припомнил Эйрих. – И он прав, видит Тенгри».
На фоне стонут раненые, едва способные ходить, трещат костры, скрипят деревянные вертелы с бараньими тушами на них, в воздухе пахнет пряными травами, вкусным бараньим мясом, а также умиротворением вечернего лагеря.
– Виссарион, теперь ты мне должен, – произнес Эйрих, посмотрев на сидящего рядом раба.
– Да, господин, – ответил тот, быстро глянув на сидящую рядом Агафью.
– Полная самоотдача, Виссарион, – добавил Эйрих. – Надеюсь, ты уже хорошенько подумал и придумал, как можешь быть полезен мне.
– Да, господин, – кивнул раб.
Эйрих огляделся по сторонам.
– Я вижу, что сейчас самый подходящий момент поделиться со мной своими мыслями, – произнес он.
– Сначала я даже не знал, как подступиться к этому, – признался Виссарион. – Но потом я подумал о том, чем мы с тобой занимались все это время, господин. Я учил тебя латыни, речи и грамоте, а также наукам, которыми я, смею надеяться, владею сам.
– Так, – кивнул Эйрих.
– Может, будет разумнее обучить всех готских детей латыни и грамоте? – предложил Виссарион.
– Зачем? – нахмурился Эйрих.
– Так будет больше пользы, – ответил Виссарион. – Рим тем и силен, что многие его граждане грамотны. Грамотный человек приносит больше пользы, чем неграмотный…
Раб запнулся.
– …варвар, – договорил за него Эйрих. – Я знаю, как нас называют римляне. Ты тоже варвар, Виссарион, потому что в рабстве у меня. Твои сородичи считают именно так.
– Да, господин, – не посмел оспаривать это утверждение раб.
– Но что-то в твоем предложении есть, – задумчиво произнес Эйрих. – Если каждый будет грамотным, то… Только вот что это мне даст? Я ведь не Рим, я не стану от этого силен.
– Станешь, господин, – ответил Виссарион. – Ведь так можно передать твоим готам знания древних. Я видел в телеге свитки об осадных машинах, стратегемах. Этому можно научить только грамотного. А еще свитки можно переписывать и распространять, но тоже среди грамотных.
– Моей жизни не хватит на такое, – вздохнул Эйрих. – Но ты этим займешься. Я уговорю отца, чтобы он принудил родителей отдавать на время своих детей на обучение латыни и грамоте. Но если будешь устраивать что-то вроде выходок Фотиса…
– Я не педераст, – с окаменевшим и ожесточившимся лицом сказал Виссарион.
– Хочу верить, – покивал Эйрих.
Повисла пауза, в течение которой он догрыз баранью голень, после чего принял от римской рабыни даже выглядящие сочно ребрышки. Много мяса не бывает. Особенно когда речь идет о баранине. Эйрих даже не представлял, как сильно скучал по чуть подзабытому вкусу баранины, приправленной солью, перцем и пряными травами: местный рецепт, за который рабыня Фортуната, судя по всему, заслужила себе место в доме Эйриха.
– Хорошая готовка, – похвалил он ее.
Левый бок побаливал сейчас, хотя стрела лишь чуть царапнула его. Гнойничок, возникший на месте царапины, уже сдулся и исчез, но болезненность при ощупывании осталась.
Эйрих никак не сподобился найти достаточно времени и нитей, чтобы сшить себе хороший поддоспешник. Виссарион и Татий шили плохо, мать не хотела заниматься чем-то подобным, потому Эйрих решил, что займется сам или найдет нужных рабов. Ему надо было разобраться с этим еще в Афинах, заказав многослойный жилет из хлопка.
«Будь на мне поддоспешник, я бы вообще ничего не почувствовал».
13 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя
– Кто это сделал? – спросил эдил Клавдий Виллан.
Уважаемого человека убили прямо на вилле, посреди ночи, а узнали об этом только на следующий день. Это был позор. Губернатор Ахейи, вилла которого находится всего в пяти милях к востоку, очень обеспокоился произошедшим, поэтому отправил посланника к эдилу Виллану, чтобы он разобрался со всеми подробностями.
– Возможно, рабы, – пожал плечами квестор Тулий.
– Я отправил тебя не рассматривать возможности, а выяснить, кто это был!!! – взбеленился Виллан. – Твои люди осмотрели следы, установили численность напавших, что именно там произошло и почему губернатор так обеспокоен?
– Мы уже два дня виллу осматриваем. Поняли, что рабы сбежали, – ответил квестор. – А еще они вынесли все самое ценное, даже хозяйские тайники вскрыли. Еще, как говорит наш врач Антерос, Фотиса Самариса отравили. Я склоняюсь к мысли, что это были рабы, господин эдил. Очень похоже на то, как они действуют: отравили хозяина, перебили охрану, после чего ограбили все и ушли на север. Их надо искать там.
