Отверженный 追放者 Часть IV (СИ) - Орлов Александр

— У тебя был сексуальный опыт, я правильно поняла?

— Да, конечно. Вынужденно приходилось очищать себя от надоедливых мыслей. Но очень редко, в крайнем случае. И, я знаю, что ты спросишь — я предпочитаю женщин, они кажутся мне более правильным выбором.

— Как ты так определил? — едко улыбнулась она.

— Это очевидно, — эрекция на вид женской груди. Первый признак того, что ты гетеросексуал, разве не так?

— Можно и так сказать, — подавила она смешок. — Ты получаешь удовольствие от процесса?

— Нет, это отвратительно, — возмущенно мотнул головой он. — Мне не нравятся человеческие тела, помнишь? Так что я вынужден терпеть весь акт, пока тело само не справится и не выполнит свою функцию. Это как смотреть нудный фильм через силу, противно.

Она выпустила струйку дыма и пригубила отвратительной бурды из картонного стаканчика. Интересно…

— Ты сказал, что предпочитаешь женщин. По статистике убийств, женщины составили почти 70 % от списка. Ты говорил, что пол или раса не влияют на твой выбор.

— Верно, не влияют. Женщин просто приятней убивать.

— Объясни.

— Они приятно пахнут. Их легче обездвижить, легче транспортировать или перенести. Они гораздо реже сопротивляются. Среди женщин больше пустышек.

— Стоп, стоп! Это уже похоже на женоненавистничество.

— Ты правда хочешь впихнуть повестку в интервью? — устало вздохнул он. — Послушай, я, возможно, единственный человек из всех, кого ты знаешь, который не является расистом, сексистом, шовинистом, или ненавистником хоть кого-то. Ты хоть представляешь какого это? Хоть на мгновение представь, что ты никого не ненавидишь.

— Эм… Я никого не ненавижу.

— Ты ведь поддерживаешь феминизм? И еще голосовала на выборах за небинарную персону, о чем яростно писала в блоге.

— И что с того, я наоборот…

— А теперь ответь, как ты относишься к людям, которые ненавидят феминизм как движение? Которые поливают грязью женский род, придумывают отвратительные шутки и считают, что ни одна мокрая дырка не должна иметь водительское удостоверение? Как ты относишься к патриархату в арабских странах, где женщину унижают и бьют лишь за то, что она посмела нанести косметику или не прикрыть лицо?

— Конечно, я осуждаю подобный…

— Ты их ненавидишь, Ви. Как ненавидишь насильников, педофилов, каннибалов и детоубийц. Тяжело быть честным с самим собой, да?

Она замолчала, не зная, какой аргумент привести, чтобы его образумить.

— Мир немного сложнее, чем тебе кажется, эМ, — наконец, сказала она. — Тебе сложно понять, учитывая психологические проблемы.

— О, теперь ты решила перейти на личности, ожидаемо. Вы всегда это делаете, когда нет других доводов, — довольно кивнул он.

Да что этот урод знает⁈ Как он смеет говорить… Спокойно, Ви, это очередная провокация, а ты, дурочка, пропустила удар под дых.

— Вы все друг друга терпеть не можете, — заявил он. — Лесбиянки не бьются за свои права, те времена прошли, теперь они просто вымещают злобу на любых мужчинах. Либералы желают смерти демократам, черные — белым, белые — другим белым, потому что встали на сторону черных. Все ваши сообщества, объединения и движения просто очередной звериный порыв. Вы все строите стены и организуете крестовые походы, и каждый год приходится смотреть в новостях новое порно.

— Вот что ты думаешь о нашем обществе? Это твое настоящее лицо, да, эМ?

— Общество… — он покачал головой и выплюнул бычок, тут же потребовав следующую сигарету. Прикурил и выпустил дым, после чего продолжил. — В самом деле, общая тенденция видна, — миром правит слабый. Это прискорбно осознавать, но спорить бесполезно. Они плачут и кричат о несправедливости, тянут руки к верхам, трубят в горны и бьют в барабаны, заявляя о своей исключительности, ранимости и гордости. Сейчас модно быть несносно жирным, больным, расово разнообразным, сексуально открытым, биполярным, ущемленным. Тогда можно приписать себя к великому меньшинству и заявить о своих правах слабого. И нужно заявлять как можно громче, так чтобы услышали, с брызгами слюны и до белого каления. Без разницы, какова твоя цель, куда важнее позиционировать себя буквой в аббревиатуре, которую и не выговоришь.

— Нет, человечество просто перешагнуло через предрассудки…

— Этот бред я уже слышал. Нет, не перешагнуло, а изменило, сделало предрассудки и идею равенства черным флагом, на пути к новому угнетению. Попыталось отбросить естественный отбор словно хвост, оставив лишь рваное напоминание на гладкой заднице. Эталон женщины в твоем мире, — тупоголовая и раздутая самка, что ведет прямой репортаж о том, как побрила причинное место. Эталон мужчины, — болезненного вида подросток, что проводит все время, скрючившись за компьютером, разрабатывая программы. Это не новый виток, и не деградация, — просто очередной загон, что приведет к плачевному результату будущих поколений.

— Твоя логика не подлежит какой-либо критике, ты — фанатик. Фанатик-моралист. Слышал об эти́ческом релятиви́зме?

— Все дозволено, бла-бла. И как там ещё «мораль относительна, потому что добро относительно». Философия, основанная на Эйнштейне, как убого. Знаешь, Ви, я не ручаюсь насчет добра, не понимаю, как охарактеризовать это понятие. Но то, что абсолютное зло существует, в этом я уверен. Так что приписать меня к релятивизму, нигилизму или абсолютизму не получится. Рамки нужны всем и каждому.

— Тогда объясни…

— Малыш, я не хочу философствовать весь вечер, и осуждать пороки современного общества тоже. Ты же не за этим сюда пришла?

Он резко выгнулся, так, что она от испуга отшатнулась, а рука автоматически полезла в сумочку, где лежал перцовый баллончик.

— Проклятье, спина затекла, — произнес он сдавленно. — Устал сидеть. Если так пойдет, на казнь отправлюсь со свежим геморроем и не смогу насладиться процессом.

Ви вернулась в исходное положение. Все вопросы, которые она готовила, сдуло из головы. Она прикурила следующую сигарету, допила кофе и бросила стаканчик в урну под столом.

В коридоре лязгали двери, шумел сквозняк, в остальном было замогильно тихо. Ей вдруг стало холодно, мерзкое чувство сосало под ложечкой, хоть она и не знала, где та ложечка находится.

— Я напугал тебя? — поинтересовался он. — Я думал, что мы подружились.

— Перестань изображать психа, эМ. Как могут подружиться змея и кролик?

— Черт, я не знал, что я так похож на кролика, — хмыкнул он.

— А я смотрю, тебя совсем не расстраивает грядущая смерть, а, мистер Маньяк?

— Нисколько. Пока я об этом не думаю, казнь и не произойдет. Это как прятаться от монстра под одеялом.

— Как насчет того, чтобы вернуться к твоим увлечениям?

Он сделал глубокую затяжку и закатил глаза.

— А то, что я убиваю людей, недостаточно? Нужно ещё что-то?

— Конечно. Большинство маньяков не просто убивают, ты сам знаешь. Кастрируют, уродуют, насилуют, поедают, собирают трофеи. Но не ты. Ты — только оставляешь метку. На их фоне, ты даже скучен.

— Вот теперь я депрессии, довольна? Не смогу жить, зная, что ты считаешь меня скучным маньяком.

— Нет, правда, эМ. Ты же любишь эксперименты. Пару лет назад никто не мог понять, как тебя поймать, ведь каждое убийство было выполнено в разном стиле. Одну ты распял, второго забил молотком, третью отравил…

— Меня начали искать, пришлось менять стиль.

— И ты никогда не поддавался желаниям сделать с жертвой нечто… этакое?

— Мне это не интересно.

— А как же детектив К…? (Подробности в романе https://author.today/work/76041)

— Вот мы к этому и пришли… Мы же договорились, Ви. Это тема закрыта, ты обещала не спрашивать.

— Черт побери, это очень важно! Ты пытал его, но не убил, всем интересно почему⁈

— Так спросите его.

— Ты знаешь, детектив не дает интервью.

— Если я скажу, ты отстанешь? Обещаешь больше не возвращаться к этому?

— Клянусь! — подняла она ладонь. — Только Библии под рукой нет.