- Пан Ковальский, у вас совсем стыда нет?
- Простите, панна, хлебнул лишнего за здоровье короля, до танцев я просплюсь, не отдавайте никому первый танец, – и Ярек широкими шагами, сильно пошатываясь, побрел прочь.
Не зря отец не хотел, чтобы я выезжала ко двору. Какое-то гнездо разврата и бесстыдства.
- Королева ждет, – вылетела пани Яровая.
Вот где она раньше была?
- Подождите, я кое-что обронила, – я быстро метнулась в угол, пошарила глазами и подобрала рубин.
Отдам кому-нибудь, пусть передадут петуху.
Я очнулась от видения, тряхнула головой. Как продолжение скалы, большой серой глыбой на меня смотрел родовой замок Ковальских, за ним в отдалении на более пологом склоне ущелья и в долине пестрели домики Ковалей – некогда скромной деревушки, а теперь почти города: с церковью, торговой площадью и ратушей. А дальше глаз натыкался на россыпь хуторов, виноградные поля, пастбища. Благодатный край! Место, которое я очень хотела назвать своим домом, но не получилось.
Я забыла предупредить охрану, и они выболтали Казимиру все о скандале в церкви.
- Почему ты сразу не позвала на помощь. А если бы эта чокнутая пырнула тебя ножом?! – заорал он, увидев меня на пороге.
- Я не знала… не помнила, что она сумасшедшая.
- Одни беды от этой семейки, давно бы прогнал их прочь, если бы не Ярек, не желаю ссориться с сыном снова, хочу уйти в мире, – свекор говорил скорее себе, не замечая, что делает мне больно, но, наверное, я сильно изменилась в лице, потому что Казимир тут же поспешил добавить, – Янина, ты зря тревожишься из-за этой девицы, все что было в том письме – ложь, и если я узнаю, кто подкинул тебе эту дрянь – велю казнить! Слышали! – крикнул он в пустоту стен. – Я еще жив и смогу укоротить и ваши языки, и ваши головы!
Опять это письмо. С него начала рушиться наша семья. Не могу его вспомнить.
- Янина, Ярек своеволен и упрям, ему никто не указ, если бы он хотел быть с ней, он был бы с ней, но он выбрал тебя. И этого достаточно!
- Но он все же попросил их не выгонять, – не сдержалась я и напомнила.
- Да, попросил. Эту дурочку вытащили из петли, он сильно переживал, корил себя. Ты не замечала, он скрывал от тебя, но ему было очень несладко, – Казимир жадно глотнул воздух, хватаясь за сердце.
- Отец, вам дурно? – подлетела я к нему.
- Да если бы можно было вернуть все назад, да разве я встал бы поперек дороги моему мальчику, пусть бы женился на своей панночке, да хоть на ее мамашке чокнутой, это такая мелочь… лишь бы был жив, – Казимир оттолкнул мою руку почти с ненавистью, будто это я внесла разлад в их устоявшийся мир, а может так и было, я не помню.
И Моника, и пан Казимир слаженно твердят – лишь бы был жив, а я эгоистично желаю – лишь бы был моим. Наверное, они любят Яромира больше чем я, моя любовь удушливая и не настоящая. Любовь злой ведьмы – разлучницы.
Я с опущенной головой побрела в спальню, снова никого не хотелось видеть, это уже становится болезнью. У винтовой лестницы меня нагнала Граська, лицо ее было в слезах, она тревожно оглядывалась.
- Госпожа, не погубите, я не виновата, я же ничего не знала, я и читать-то не умею, не погубите, – глотая слезы, она приготовилась бахнуться передо мной на колени.
- Пошли ко мне, – сразу поняла я все.
Плотно прикрыв за собой дверь и захлопнув ставни, я вопросительно уставилась на Граську.
- Этот незнакомец. Я из церкви шла, а он из зарослей крапивы меня окликнул, монах этот, старичок такой шустрый, мирный на вид. А он сказал, что из наших Калинок, с того берега, что там все неладно, и письмо секретное, передать надо лично в руки госпоже, а лучше подкинуть на стол, от греха подальше, мол, там очень печальные вести, а вестнику первый кнут. Я так испугалась, что дома беда, ну и сунула вам тихонько. Но я же не знала, что там совсем другое написано, я и читать-то не умею, все беды от этой грамоты.
- А что там было написано? – пора уже выяснить содержание.
- Я точно не знаю, но на кухне болтали, что то письмо не вам, а панне Баньковой паном Яромиром было писано: будто он жалеет, что на вас женился, что как-то там непонятно у вас получилось, что у него выбора не было, – при этом Граська густо покраснела и опустила глаза. – И пан Яромир обещает ей, как только вы ребеночка родите, уговорить вас на развод, и в епископат посул обещал дать, чтобы вас развели, ну и вы могли назад в Калинки вернуться, с приданным, все как полагается, и еще приплатить вам за бесчестье. А ребеночка бы панна Банькова как своего воспитала бы, ну, когда они поженятся. А в конце приписка была, что если вы упираться станете и развод не дадите, то после смерти пана Казимира он вас в монастырь сошлет. И пусть панна Банькова не огорчается, и с собой ничего не творит, а смиренно ждет. Вот. Зря я вам это рассказала, вы вон опять что потолок стали.
Граська подхватила меня под руку и усадила на кровать.
- А что пан Яромир сказал? – прошептала я.
- Что это чушь, и он того письма не писал. Да говорят почерк-то его. Ой, простите… Ну, ведь там как-то и подделать можно, так пан Богдан сказал, а он много чего знает.
- Ступай.
Меня затягивало в трагедию этой жизни, я еще сопротивлялась, но сил уже почти не оставалось. Вот, я вижу, как Ярек комкает письмо, как он злится, что-то кричит, пытается меня поцеловать, я отталкиваю его, захлопываю дверь, никого не хочу видеть... теряю ребенка... снова одна... А потом Ярек влезает ко мне в окно с этой колючкой, и я ему верю, верю, что это злая подделка, что он меня любит… И еще он обещает, что у нас еще будут дети, обязательно будут.
А потом я вижу из окна башни его и ее. Зачем я полезла на эту башню, я теперь и вспомнить не могу. Расстояние большое, но я точно знаю, что это они, по движениям, по жестам, я узнаю Ярека. Пара стоит под старой ивой у запруды, она обнимает его за шею, они целуются. Я убегаю вниз.
Мой мир рухнул.
Глава X. Королевский праздник
Ночь принесла бессонницу, а с бессонницей из углов полезли воспоминания. Они материализовывались почти в телесные образы.
Королева София была очаровательной совсем еще молодой женщиной. Я помнила ее на приеме в старой столице Княжинце, тогда она сидела по правую руку от мужа величественной статуей. Голубые глаза смотрели надменно и горделиво, губы хранили полуулыбку. Настоящая властительница. И я, следуя по пятам за пани Яровой, внутренне готовилась встретиться с ледяной красавицей, каково же было мое удивление, когда в уютной комнате, убранной цветочными гобеленами, нас приняла радушная хозяйка. Королева София в домашнем платье, с незатейливыми ладским косами в колечко, выглядела обыкновенной шляхеткой, какой-нибудь пани из Броничей. Она кинулась меня обнимать и расцеловывать как родную.
- Бедная девочка, мои соболезнования. Как же ты решилась отправиться в такое опасное путешествие? Просто прислала бы гонца, и мы все бы здесь уладили. Садись, садись, ты, наверное, с дороги. Успела ли отобедать?
После равнодушия вельмож и грубости подвыпивших шляхтичей, встреча королевы меня успокоила, и я немного повеселела.
Быстро появился столик с пирогами и фруктами. Слуга поставил крыночку с вином. Пани Яровая пыталась направить разговор в сторону опеки, но королева София довольно жестко пресекала все ее попытки, переводя беседу в русло предстоящего бала.
- Ах, Янина, тебе не стоит появляться на празднике в трауре, – улыбнулась она мне.
- Простите, государыня, но я совсем не собиралась идти на праздник, это не хорошо, прошло слишком мало времени со дня похорон, – начала я неуверенно лепетать.
- Отец бы не обиделся на тебя, да и сорок дней ведь уже прошли?
- Д-да.
- Вот и отлично, чего грустить в своей комнате, обязательно приходи.
- Будут танцы, – вклинилась пани Яровая, – а помнишь, Янина, как отлично ты танцевала на моих именинах? Пани Янина прекрасно танцует, – похвалилась она королеве.
