"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Лазаренко Ирина

Оль подумал и признал:

– Быть может, и не зря. Если б по моему Мошуку ходил некромант – я б хотел про это знать. Я вообще всех пришлых магов это… бдю по-серьезному. А то всякое бывало. Вот узнать бы, чего он искал на рынке!

– А что можно найти у торговцев барахлом?

– У-у-у, – Оль закатил глаза, – временами там такое попадается! Торговцы ж чего попало тащат со своих чердаков и сараев, разгребают вещи, что десятками лет в кучи скидывали. Кто может угадать, чего туда набросали их мамки, бабки, дядьки?

– Ношеные валенки, резные досочки, мотки пряжи, жменьку гвоздей… – подсказала Умма.

– Манускрипты, редкие книги, обереги, самоцветы, Кристаллы (чтоб им пропасть), гербарий южных алонийских трав, череп багника, – продолжил Оль и цокнул языком. – Да чего я только не видел на прилавках средь груды хлама!

– Ну тогда нет ничего странного, если наш некромант тоже любит подобные свалки, – подытожила Умма. – Раз там такие интересности водятся…

– Уммочка, он ведь не просто мимо шел, – возразила Бивилка. – Он несколько дней туда приходит и ищет что-то определенное!

– Сходил бы в магическую лавку – быстрей нашел бы.

– А он не идет. Значит, что?

– Значит, ищет такое, чего в магической лавке нет, – ответил Оль, – и это законами тоже не воспрещается. Словом, как умный и рассудительный человек я говорю, что вы паникерши. А как гласник я говорю, что надо сходить к тутошним магам.

– А мы сходили!

– И что они?

Девушки переглянулись. Умма поджала губы.

– Один гласник в отъезде. Второго я так задергала на днях, что он сиганет в окошко, если снова меня увидит. А третий был занят, едва выслушал и чуть не вытолкал нас за порог. Дескать, тут много разного народа бывает, это все-таки столица, нечего тут трясти своими предубежденьями! Еще бы, говорит, на винодела пожаловались.

– Но обращение-то подписал?

– Подписал, конечно. А толку?

– Я даже предлагала отыскать этого некроманта, – обиженно добавила Бивилка и на вздох зажмурилась, все еще не веря в проявленную храбрость. – Я ж его хорошо разглядела! А гласник говорит: ну найдете вы его, а дальше что? Что ему предъявить? Вот если он мертвяков поднимать начнет – тогда приходите!

– Может, он и сам толком ничего не понял, – добавила Умма, – молодой совсем, моложе нас, бестолочь глупая. И как такого могли поставить столичным гласником?

– А что Школе остается, если лучшие ученицы ездят по трактам и зазывают на рынках? – спросил Оль у потолочной балки.

– Ох, я не хочу снова этого слышать! – воскликнула Бивилка и схватилась за спасительную бутыль.

Пробуждение у магичек получилось тяжелым. И неожиданным, хотя был уже почти полдень.

На подушку Уммы спикировала птица, суетно захлопотала крыльями по лицу. Магичка замахала руками, бестолково замотала головой. Птица тыкалась в ладони. Выглядела она необычно: размером с воробья, с острыми стрижиными крыльями, плоской головой и перьями лисьего цвета.

– Птах! – воскликнула проморгавшаяся наконец девушка и накрыла второй рукой гладкие рыжие перышки.

Между пальцев пыхнул дымок. Вестник испарился.

– Ну Шадек, – сонно проворчала Бивилка с тахты напротив. – Кривляка. Словно мы без птаха не ведали, что его сегодня нужно ждать!

Умма села, выпростала из-под одеяла босые ноги, потерла глаза, попыталась пригладить волосы. Бивилка поглядела на подругу и скривилась.

– Ты выглядишь не лучше, – заверила та. – Зачем мы выпили все вино?

Бивилку передернуло. Некоторое время обе сидели, таращась друг на друга, потом Умма решительно легла обратно в постель.

– Ты собиралась убирать дом, – напомнила Бивилка.

– Угу. А ты – на рынок.

– Угу.

С улицы доносился стук, гомон голосов, топот ног. Квартал бодрствовал. Магички – не вполне.

– Водички бы, – подала наконец голос Бивилка. – Холодненькой. Ведерко.

Умма высунула из-под одеяла руку, начала что-то наколдовывать, но быстро сбилась. Рука несколько вздохов висела безжизненно, затем пальцы скрутились в понятную конструкцию.

– Вот нам, а не водичка.

– Уммочка, это несерьезно.

– Угу.

В дверь поскреблись.

– Если кто спит – прекращайте, а если кто раздет – прикройтесь! – велел голос Оля, и почти тут же раздался скрип петель.

Магички высунули из-под одеял носы и красные глаза.

В одной руке у Оля было то самое ведерко с водичкой, и Бивилка с предсмертным стоном принялась выпутываться из одеяла. Другой рукой маг придерживал дверь, впуская в комнату Янису. Та несла поднос: две дымящиеся плошки, кувшин, кружки, хлеб.

Увидев еду, Бивилка снова забилась под одеяло.

Старуха поставила поднос на столик и пояснила:

– Углядела я поутру, что вам дури достало всю бутылину уговорюкать – так и заладилась вам супчику сварити. Целительская сила в ем великая для таких дурней молодых, какие меры во хмелю не знают. В единый вздох и дурноту сымает, и кровь разгоняет, и мысли проясняет, ежели голова не пропита еще.

Оль, сияя румянцем и улыбкой во весь рот, подтверждал кивками каждую фразу. Девушки страдали. Яниса обернулась к магу:

– Да поставь же ж то ведро! И не тамочки, а поблизу, чтоб недалече им тянуться, страдалицам. От спасибочки, помог старухе, помог и девицам! – обернулась к Умме. – И до чего же хороший друг у тебе, девонька! Веселый, добрый, честный, всею ж душою наружу как есть! Ох и светлый человек! Ох и мужчина справный!

– Яниса! – простонала Умма.

– Да я что? – зачастила та. – Я ж ни про что такое! Сынок до суседей приехал, говорю!

– Это от него Умма вчера отказалась? – уточнила Бивилка.

– Да хоть поглядела бы! – воскликнула Яниса, всплеснув руками. – Да хоча б из-за забору-то! Ну одним глазочком, а?

Умма застонала, уткнулась лицом в ладони.

– Ох ты ж девонька моя хорошая, ох и погано тебе, ясочке! – Старуха подхватила Оля под руку. – Вы поднимайтесь да супу покушайте, нарочно другой раз уже согрела! Он самый целебный, когда горяченький! А мы на кухне погодим, картоплю разберем!

Дверь закрылась. Бивилка подхватила кружку и с блаженным вздохом зачерпнула колодезной воды из ведра.

Супчик в самом деле оказался целебным. «Змеиный» – почему-то назвала его Бивилка, а объяснять отказалась наотрез. Силы, вернувшиеся благодаря супу, ох как пригодились: весь город словно только и ждал, когда Умма придет в себя, чтобы наброситься на магичку со своими вопросами.

У входной двери, под вывеской, Умма загодя прикрепила пергамент, где крупно вывела: «С девятнадцатого по двадцать первый день месяца желтотравня маг не принимает!» Но на пергамент никто не глядел.

Стоило ей начинать обметать потолок от паутины, как снизу раздалось:

– Госпожа магичка, а нет ли у вас чего от зубной боли?

Толстый бородач почти испуганно глядел на «госпожу магичку», которая стояла на столе, подобрав подол юбки. Умма оценила распухшую щеку страдальца и спрыгнула на пол, полезла в тумбу за склянкой с вязким составом.

Стоило схватиться за метлу – от двери задребезжало:

– Деточка, а скажи-ка бабушке: это вот вправду маговские заклинания расписаны?

Умма подошла, посмотрела на исчерканный пергамент, помотала головой.

Бивилка убежала на рынок, а потом – в конюшню, проведать свою Пасочку. Оль отправился вместе с магичкой, прежде пересчитав монеты в кошеле. Хорошо б до возвращения друзей закончить с уборкой, хоть как-нибудь: планы «хорошенько вычистить каждый уголок» полетели известно куда.

– Тетенька ворожея, а правду говорят, что кроличья лапка помогает в любви? – жутко смущаясь, мямлила девушка лет пятнадцати.

– Впервые слышу, – честно отвечала Умма, остервенело скребя донышко казанка. – Попробуй эту ножку приготовить со сметаной и угости любимого.

Яниса ходила за девушкой по пятам, делилась новостями.

– Так Любиста ж и говорить: от в жисть того порося не взяла бы, кабы не невестка, ну а та крик подняла во всю горлянку. Сулили, мол, половину взяти и отдати половину, а теперь очи таращуть, как не бывало ничего.