Камень. Книга восьмая (СИ) - Минин Станислав

— Бабы, какое же еще? Обе великие принцессы, сестры Алексея, вообще ни в чем отказа не знают и умело этим пользуются, а принцессы Демидова и Шереметьева нашему родственнику, судя по всему, очень нравятся и тоже способны оказывать на него определенное влияние. Так что не вздумай в сторону этих двух прелестниц даже смотреть.

— Спасибо за предупреждение, — усмехнулся англичанин. — А что там за друг у Алексея, который подающий большие надежды художник?

— Уже и на Туманном Альбионе про Петрова слышали? — удивленно протянул Фриц.

— Дипломатические каналы, — пожал плечами Георг, — стараемся быть в курсе всех важных событий.

А Вильгельм почмокал губами:

— Судя по увиденным фотографиям его работ и по тому, что именно подсказывает взращенное у нас с братом матушкой чувство прекрасного, этот Петров в скором времени действительно встанет в один ряд с величайшими художниками всех времен и народов. А учитывая, что он еще и близкий друг Алексея, работы этого русского Рембрандта скоро стоить будут просто бешеных денег, — немец поморщился. — И дело тут даже не в деньгах, Георг, а в престиже… учитывая желание короля Франции заиметь себе портрет работы Петрова. — Вилли всем телом повернулся к Георгу. — И прими за данность, родственник: вы, наши любимые Виндзоры, в очереди за портретами этого самого Петрова стоите за Гогенцоллернами.

— Без проблем, — кивнул англичанин. — Ваше право. Как там Николай с Александром? Не меняются?

— Свои парни, — в один голос заявили немцы, а Вилли продолжил: — Только повзрослели и стали осторожнее. Ну, ты понял…

— Понял, — хмыкнул тот. — Слушайте, пока не забыл, а кто, интересно, такой возле Алексея крутится, который невысокий и подвижный как ртуть? Постоянно улыбается еще.

— Господин Кузьмин?

— Точно, господин Кузьмин! Его именно так Алексей мне представил и даже разрешил тому за руль подаренной машины сесть, когда мы с великим принцем кататься поехали. Так этот Кузьмин в самом конце, испросив у Алексея разрешения, такой хвалебной речью в отношении Rolls-Royce передо мной разродился на приличном английском, что я даже и растерялся как-то… Кузьмин что, у великого принца шутом состоит? Романовы до сих пор эту отжившую традицию поддерживают?

— Шутом? — немцы, и не подумав улыбаться, переглянулись, и Вильгельм протянул: — Георг, есть у нас в охране один… видящий… Дедушка Вилли его с нами специально послал… Его семья у нас в роду давненько состоит, и доверие у нас к ним соответствующее… Так вот, этот видящий клянется, что господина Кузьмина он не видит! Вообще не видит, Георг! А это свидетельствует лишь о двух вариантах: либо Кузьмин владеет доспехом на запредельном уровне, что обозначает его крайне высокие боевые навыки, либо…

— Господин Кузьмин — колдун! — выдохнул Виндзор, побледнел и прошептал: — Меня катал на машине русский колдун… Бог знает, что он мог… — и осекся.

— Не просто колдун, Георг, — ровным тоном продолжил старший Гогенцоллерн, — наш человек оценил… потенциал господина Кузьмина как очень и очень высокий, потому как средних он хотя бы видит…

— Спасибо, братья! — буркнул английский принц. — Успокоили! Теперь понятно, почему Алексей так много этому Кузьмину позволяет. Будь у меня на службе подобный сильный колдун, я бы тоже его… изо всех сил баловал!

— Это еще не все, Георг, — немцы опять переглянулись, — наш человечек попытался посмотреть и Алексея…

— Ну! Не тяните!

— Со слов нашего человечка, на месте великого принца он увидел пульсирующую, затягивающую в себя бездну, а потом просто потерял сознание.

— Какую еще бездну?

— Пульсирующую и затягивающую.

— Да понял я! Можете уже выражаться понятнее? — повысил голос Виндзор.

— Фердинанд, — тон Вильгельма имел явный уклон в сторону угрозы, — нам с тобой осмелились приказывать, и совсем не отец с дедом. Или мне показалось?

Водитель из охраны английского принца левой рукой вцепился в руль, а правой принялся судорожно регулировать зеркало заднего вида, чтобы видеть патрона.

— Мне тоже так показалось, Вильгельм, — буркнул нахохлившийся младший немец. — Предлагаю принять извинения Георга и списать его неблаговидный поступок на шоковое состояние от свалившихся новостей. Георг, мы с нетерпением ждем.

— Простите меня за недостойное поведение, дорогие родственники, — теперь уже бурчал Виндзор. — И хватит уже привязываться к моим словам и интонации, и так весь день насмарку!

— Принято, — кивнул старший Гогенцоллерн. — А возвращаясь к ранее сказанному, увиденное наш человек объяснил тем, что, по его ощущениям, господин Кузьмин — просто дитя неразумное по сравнению с его колдунским высочеством Алексеем Романовым. — И, довольно наблюдая, как еще сильнее бледнеет Виндзор, продолжил: — Так что наш великий принц Алексей, тут ты прав, использует сильного колдуна в качестве своего придворного шута или ручной обезьянки, если тебе так будет угодно, потакая всем прихотям этой очень экзотической домашней зверушки, не нуждаясь при этом со стороны того в дополнительной защите.

— Так все-таки он колдун… — прошептал совсем потерявшийся Георг. — А как же та видяшка, где он Никпаев сжигает? Такого же не может быть, чтобы и стихии, и…

— Обычный монтаж, — фыркнул Фриц. — Пропаганда для детишек. Романовы умело напускают тумана вокруг своего единственного наследного принца. Гнев этот еще непомерно сильный… Короче, сказки Венского леса для неокрепших умов.

— Что совсем не отменяет того факта, что Алексей очень и очень опасен, — Вильгельм поднял вверх указательный палец. — И будет очень глупо с нашей стороны этот факт игнорировать.

— Это да… — задумчиво протянул Георг. — Было бы хорошо спровоцировать Алексея на применение стихий, чтобы уж совсем удостовериться… Ну, вы поняли.

— Отличная идея, — кивнул Вильгельм. — Надо только удобного случая дождаться, чтобы уж до конца расставить все точки над i, а не слушать пресловутые сказки Венского леса…

***

— Ну, Ваня и выдал принцу Георгу про оранжевую кожу, — я похлопал по действительно роскошной и удобной сидушке радужного спектра Rolls-Royce, — про идеальные стежки ручной работы, мощу силового агрегата, плавность хода и особенно про звездное небо над головой!

Владимир Иванович, сидевший на переднем пассажирском сиденье, и Прохор, устроившийся рядом со мной, отвели укоризненные взгляды от Ивана, «крутившего баранку» английской брички с левым рулем, и уставились на пафосную обшивку потолка.

— Нарядная шушлайка, — прокомментировал увиденное воспитатель. — О-о-о, видали, звезда упала! И чо, можно желание загадывать? Так я сходу загадаю на эту шушлу зимнюю резину, чтоб, значит, не как корова на московском льду.

— Петрович, не порти кайф своим стремным бубнежом! — с водительского места заявил довольный Кузьмин. — Аппарат — огонь! Надыбаем зимнюю резину, и будет царевичу роскошная лайба до учаги гонять! Ты вообще заметил, что мы еле-еле великих княжон от этой оранжевой кожи и созвездий на потолке отогнали в их ниочемный «Майбах», а теперь представь, что с остальными малолетками женского пола сделается, когда их наш царевич пригласит на шушле прокатиться? Сидушки придется после них с хлоркой протирать, кожу натуральную портить! А уж если одной из машин сопровождения будет мой совершенно роскошный в своей элегантности черный «Гелик», тонированный «в ночь», да еще и с гербами Романовых на бортах… Чтоб я так жил! Царевич, ты же пробьешь мне у государя разрешение на гербы?

— Любой каприз, Иван Олегович! — кивнул я ему с улыбкой в зеркало заднего вида. — Но этот вопрос советую решить с моими сестрами, они тебе разрешение пробьют гораздо быстрее, тем более именно они настоятельно советовали мне подарить тебе «Гелик», вот и…

— Намек понял, — ответно кивнул он мне. — И покатаем великих княжон по ночному Монако и Ницце с ветерком! А потом и по Москве.

— Совсем ты нашего Ивана Олеговича развращаешь, Алексей, — с укором протянул Михеев. — Он так моих бойцов скоро ни до одной новой машины в твоем стремительно расширяющемся автопарке допускать не будет, угрожая им разными увечьями.