Остров (СИ) - Никонов Андрей

Но вопреки своим словам, лейтенант не особо торопился. Он вывел машину на шоссе, переключил на автопилот и закрыл глаза. На территориях протектората разгоняться свыше шестидесяти миль в час с использованием автопилота запрещалось, на Свободных территориях не рекомендовалось его использовать вовсе, так что блок ограничения скорости сам снижал её до тридцати миль — чтобы пассажиры автомобиля, если вдруг кто взломает управление, могли выпрыгнуть наружу до аварии.

Сам Павел медленную езду не любил, и считал её пустой тратой времени, у него на байке автопилот был настроен исключительно на нештатные ситуации — например, если у седока вдруг остановится сердце или мозг перестанет реагировать на внешние раздражители. И тогда двухколёсный спасатель доставит хозяина к ближайшей больнице. А Краузе, похоже, обожал плестись как черепаха, мало того, он напевал какую-то так себе песенку.

— Не слышал новый хит Мел? — внезапно спросил он. — Она везде, в сети, на рекламных каналах, в телевизоре, даже в супермаркетах. Что, неужели даже не подпоёшь?

— Не, — Веласкес выглянул в окно, они только что пересекли границу протектората и въехали на Свободные территории. Мог бы и не смотреть, скорость тут же снизилась вдвое. — Хочешь, я поведу?

— Не, — примерно с такой же интонацией ответил Краузе. — Доехать быстро, мой юный колдун, это полдела. Дело — это приехать вовремя.

Но тут же выключил автопилот, и перевёл пикап в буст-режим. Павла вжало в сиденье, машина чуть ли не юзом пошла, и разогналась за несколько секунд до полутора сотен.

— А вот теперь надо поторопиться, — невозмутимо продолжил лейтенант, — иначе нас не дождутся. Оружие есть при себе?

Павел кивнул. За то время, пока он жил в Нижнем, слегка размяк, пистолет оставлял в байке, и вообще привык ходить налегке, но старые привычки остались, и стоило выехать за пределы города, тридцатизарядный Глок занимал привычное место в кобуре, а карабин — на автоматических держателях, позволяющих выхватить его даже в движении. Что он Краузе и продемонстрировал, только на этот раз длинноствол лежал в сумке — на самом верху, а сумка — на коленях.

— Молодец, — одобрил лейтенант. — Пистолета будет достаточно, надеюсь. Ты — лицо гражданское, но в твоём деле есть запись о службе в Силах обороны. Кем ты там был, поваром?

— Пришлось. Или в тюрьму, или в армию.

— Неизвестно, где лучше, — хохотнул Краузе, резко выворачивая на грунтовку, ведущую в лес. — Но стрелять-то там научился?

— Раз ты моё дело смотрел, наверное, знаешь.

— А как же. Восемьдесят шесть очков из ста на тестовых ста пятидесяти метрах по динамической мишени, неплохой результат, ещё чуть-чуть, и выполнил бы норматив сержанта-снайпера. У меня и то поменьше. Ты у нас меткий стрелок, и явно без колдовства там не обошлось, сознавайся, — машина вильнула вправо, на едва заметную дорожку, и через сто метров затормозила. — Дальше пойдём пешком, вылезай.

В кузове пикапа оказались два комплекта лёгкой брони, хорошо знакомой Веласкесу. Он быстро защёлкнул магнитные фиксаторы жилета, прирастил шлем с открытым забралом, хлопнул наплечники и наколенники на место, прирастил защитные щитки на голени и бёдра, и пока Краузе возился со своим снаряжением, пошарил в другом кофре и вытащил ещё один пистолет со значком плазменного заряда.

— И этот бери, — сказал Краузе, когда второй пистолет уже занял своё место на правом предплечье, а карабин встал в захваты на спине. Сам он тоже облачился в бронник, и начал копаться в кофре с оружием. — Надо бы пустить тебя вперёд, но инструкция не позволяет. Кидаю карту, отметка красным — нужный нам дом. Там два входа, со стороны гостиной и кухни, я беру на себя основной, а ты контролируешь задний. На рожон не лезь, если кто будет выбегать — стреляй. Дом обнесён оградой, синим показаны проходы через неё, твой под номером два. С этой секунды, если кого увидишь — стреляй, тут своих нет. В твою карточку я отметку внёс, можешь убивать сколько хочешь. Используем бесшумный режим. Готов? Пошли.

Павел кивать не стал, перевёл Глок в нужный режим, телескопический глушитель выехал, удлинив ствол на десять сантиметров. Теперь точность стала хуже, и прицельная дальность снизилась до сотни метров, но в условиях густой поросли этого было вполне достаточно. Краузе уверенно двинулся вперёд, глядя в сторону движения и влево, Веласкес — за ним, контролируя правую сторону, камеры на шлеме фиксировали возможные цели, система искусственного интеллекта не отсекала то, что считала природными явлениями, а позволяла стрелку самому выбирать.

Куча листьев в пяти метрах от тропинки зашевелилась, словно на ветру, и Павел влепил в неё шесть пуль, осторожно подошёл — из-под маскировочной накидки выглядывала нога.

— Мёртв? — Краузе подошёл поближе.

Вместо ответа Веласкес осторожно отодвинул накидку — лежащий под ней человек в камуфляже обзавёлся двумя аккуратными дырками во лбу. Карабин в его руках говорил о том, что этот спрятавшийся мужчина лежал тут не просто так. Лейтенант тут же выхватил из кармана кругляш, налепил трупу на наручный комм.

— Надеюсь, сигнал ещё не пошёл, — выдохнул он, посмотрел на высветившиеся цифры. — Да, но скоро нас обнаружат. Бегом.

Они помчались к ограде, и возле неё разделились, Краузе нырнул в щель практически рядом с тропой, а Павел побежал левее, обходя забор, нужный оторванный кол нашёлся в сорока метрах, как раз там, где стояла метка.

Небольшой одноэтажный дом с черепичной крышей и серыми бетонными стенами казался тихим и мирным. Его окружала подстриженная лужайка с длинным бассейном и перголой, увитой розовыми цветами. Газонные дождеватели выдавали водяные вееры раз в десять секунд, Павел успел проскочить между двумя такими, практически не замочившись. И чуть было не словил заряд, стреляли из чердачного окна, он почувствовал направленные на него взгляд и ствол буквально за долю секунды до того, как пуля просвистела мимо его виска. В этот момент Павел уже падал, крутанувшись на месте, перекатился, хлопнул пистолетом по предплечью, ставя в захваты, и завёл правую руку к бедру. Карабин, стоило до него дотронуться, прыгнул в ладони, и через секунду Веласкес уже лежал на земле, вытянув левую ногу и согнув в колене правую. Примостить карабин было некуда, приходилось держать на весу.

Ещё одна пуля взрыхлила землю прямо рядом с ним, стрелок прятался за деревянной рамой, и Павел выстрелил туда два раза. Видимо, попал, потому что в проёме показалось плечо противника, туда Веласкес тоже всадил пулю, а потом, когда стрелок начал падать, разнёс ему голову.

— Два-ноль, — тихо сказал он.

С другой стороны дома были слышны хлопки, камеры на шлемах работали синхронно, но сигнал что-то глушило. Шли отрывочные пакеты, в основном физиометрия — у Краузе пульс зашкаливал, а таймер стимутяторов уже отсчитал две минуты. Сам Павел был почти спокоен, как на стрельбище. Когда ещё один из тех, кто засел в доме, показался из-за угла, он тут же выстрелил.

Неудачно, пуля ударила в стену, отбила кусок обшивки, а противник спрятался. Тут же рядом с тем местом, где он скрылся, появился продолговатый предмет, похожий на сигару, завис в воздухе, а потом не торопясь двинулся в сторону Веласкеса.

Управляемый снаряд. До того места, где лежал Павел, от дома было метров тридцать, тот, кто его выпустил, сейчас наводил ракету прямо на Веласкеса. В шлем Павла была встроена защита, на таком расстоянии она работала, создавая помехи, но оператор находился ближе. Ракета нацелилась точно на мага, разделилась на четыре неравные части, и ринулась к нему.

Но Павел уже сорвал с руки браслет. Время подлёта на таком расстоянии было меньше десятой доли секунды, две секунды тот, кто прятался, потратил на идентификацию цели — теперь даже если бы Павел куда-то решил сбежать или спрятаться, ракета последовала бы за ним. Того, кто это сделал, в протекторате ждало пожизненное заключение, а на Свободных территориях — казнь на месте.

В обычных условиях до момента, когда таинственное излучение планеты начинало действовать, проходило от одной до пяти секунд — за это время организм понимал, что свободен, и входил в первичный резонанс. Павел довёл этот промежуток до тридцати восьми сотых — с первыми выстрелами снять браслет он не решился, мало ли сколько это всё могло продлиться, но теперь деваться было некуда.