Новая Зона. Контур боли - Прошкин Евгений Александрович

— Это кидок, — отрезал Гарин.

— Либо деньги сразу на руки, но тогда, естественно, меньше.

— И сколько? — поинтересовался Олег.

— Сотку.

— Сотка — это что?

— Сто тысяч. Двести бумажек по пятьсот евро.

— Или пятьсот по двести… — оторопело произнес Гарин.

— Я помню, что ты математик, — сказал Михаил. — Не нужно этим козырять.

— Значит, сотка — это как бы на худой конец? По дешевке то есть?

— Это половина от дешевки, — напомнил Столяров. — Наша доля.

— Сколько же та фигня стоит на самом деле?

— А глазенки-то загоре-елись, — с удовлетворением прокомментировал полковник. — Скутер говорил, что цена «колокольчика» доходит до полумиллиона. Но этот артефакт редкий, стабильного спроса на него нет.

— Пятьсот тысяч?! — Олег поперхнулся и следующее слово выжал из себя не сразу. — Кто же купит эту хренотень за такие деньги?

— Да прекрати ты. Спортивные тачки ведь покупают? Иногда и дороже. И всякий антиквариат. От него вообще никакого толку, если вдуматься. Но покупают же! А тут такая вещь, что ее и на практике применить можно, и наследникам оставить не стыдно.

— Боюсь даже представить, как это применяется… на практике, — вымолвил Гарин.

— Я так понимаю, что во время разговора со Скутером ты был в прострации?

— Его сознание недоступно, я старался просканировать кого-нибудь из его окружения.

— Это правильно. Результаты есть?

— Результатов полно, — буркнул Олег. — Но пользы от них никакой.

— Ну хоть что-то у тебя без «венца» стало получаться, и то хлеб, — покладисто заявил Михаил.

— Без «венца» я вряд ли смогу на кого-то повлиять. Только слушать, и то всякую ерунду.

— Зато меньше палимся, — рассудил полковник. — А то как вспомню Добермана… как он шнурок развязал… Ладно, проехали.

На перекрестке Михаил свернул влево, к центру.

— А куда путь-то держим? — запоздало осведомился Олег.

— Ты визу американскую получал когда-нибудь?

— Какая там Америка… Я на первой же работе под такими допусками подписался, что даже в ванной петь перестал. На всякий случай.

— Ну вот, теперь отыграешься, наштампуешь по пять штук на каждую страницу.

— Американцы не штампуют, они наклеивают. Как Шенген.

— А говоришь, что не знаешь, — засмеялся Михаил.

— Я говорю, что не получал, — с детским упорством возразил Гарин. — Только это… Хорошо бы сначала за «венцом» на базу заскочить… — неуверенно добавил он.

Столяров просто открыл «бардачок».

— Мы же его не брали! — сказал Олег, доставая артефакт.

— Это ты не брал. И вообще ты халатно относишься к своему оружию. Раньше за тобой такого не водилось. Но без особой необходимости ты его не надевай, хорошо?

— Вот ты меня уже и боишься, — горько пошутил Гарин, хотя шутки в этой фразе было совсем чуть-чуть, на донышке.

— Во-первых, не тебя, а того кекса… — Михаил указал пальцем вверх. — Во-вторых, не боюсь, конечно. И, в-третьих, Скутеру о наших методах знать совсем не обязательно. Хотя… думаю, что он давно уже все знает.

— Я при Геше «венец» в открытую надевал. Мигрень якобы лечил.

— Ах да… Я и забыл даже. — Столяров, не сбавляя скорости, грустно посмотрел на товарища. — И ты, Олег, в развалину превращаешься, и я тоже не молодею. Два сапога пара, вышли на тропу войны. И кто нас дернул…

Несколько минут они ехали в тишине — Михаил корил себя за внезапную слабость, а Гарин просто не знал, как реагировать на слова друга. Он ждал, что неунывающий полковник вот-вот щелкнет пальцами и снова, как это бывало всегда, превратит реплику в анекдот, но «вольво» катила по пустой улице все дальше и дальше, а Столяров продолжал молчать.

— Про «колокольчик»… — произнес наконец Гарин. — Ты так и не рассказал, в чем его ценность.

— О-о, «колокольчик» — это сила! — начал Михаил с преувеличенным энтузиазмом. Полковник был благодарен Олегу за то, что он сменил тему. — Если коротко, то этот артефакт — мощный генератор инфразвука. При этом он компактен и не требует питания. Про низкие частоты тебе, надеюсь, не надо объяснять?

— В общих чертах представляю. А насколько низкие?

— Как раз такие, чтобы у человека в зоне поражения остановилось сердце. В принципе последствия бывают разные — от рвоты и галлюцинаций до летального исхода. Все зависит от оператора.

— От оператора? — переспросил Олег.

— «Колокольчик», как и твой «венец», сложен в управлении. Взаимодействию с ним надо учиться, и это еще не каждому дано. Но тот, кто научится, будет красавчиком. Разработки инфразвукового оружия в разных странах ведутся уже давно. Есть прототипы. Вроде бы хорошие. В серию их не запускают только потому, что большой войны пока нет.

— И вот этим мы собираемся торговать… — заключил Гарин.

— «Колокольчик» — это не средство массового поражения, он не опаснее охотничьего ружья. Хотя намного эффективней, конечно. В общем, твоя совесть может спать спокойно. Ну и моя заодно вздремнет. Если только… — Михаил озадаченно прикусил губу.

— Что?

— Если Скутер не брешет, — смущенно уточнил полковник. — Да не-е! Их уже несколько штук на Большую Землю продали, и, как видишь, катастрофы не случилось. Обычный инструмент для ликвидации недругов, такой же, как и «хлопушка», только малость покруче и не одноразовый.

— Как это «малость»? — сварливо отозвался Олег. — «Хлопушка» взрывается, там хотя бы становится ясно, что произошло. А инфразвук без приборов засечь нельзя. Идет себе человек по улице и вдруг падает. И ни дырки в теле, ни синяка, ни радиации — ничего не остается.

— Те, кого будут устранять с помощью «колокольчика», по улицам не гуляют, — заверил Михаил. — Но логика верная: можно убить практически любого, независимо от того, насколько тщательно его охраняют. Поэтому и цена такая.

— Чем глубже мы во все это влезаем, тем противнее становится жить, — признался Гарин.

— Такая цена… — повторил Столяров. — А белые перчатки ты замарал еще в Припяти. По самый локоть угваздал. Чего уж теперь сокрушаться… теперь уже поздно, брат. Надо дело сделать. Закончить его наконец-то и выкинуть из головы побыстрей.

Разговор снова иссяк, но как будто уже на другой, почти оптимистической ноте. Полковник умиротворенно рулил, объезжая валявшийся на дороге мусор. Гарин глазел в окно с безмятежным любопытством ребенка, которого везут в летний лагерь. Мимо пролетали пыльные газеты, парусами взвивались пустые полиэтиленовые мешки. Тут и там дорогу перебегали тучные крысы. Многие из них не боялись автомобиля, они родились уже после эвакуации и воспринимали людей не как угрозу, а как досадную помеху.

Широкий перекресток с Нахимовским проспектом Столяров проскочил на максимальной скорости. «Вольво» преодолела открытое пространство за считаные секунды, и все же Гарин увидел, как по улице Вавилова, что шла параллельно Профсоюзной в километре слева, промчались несколько джипов. Небольшая колонна двигалась в обратную сторону, от центра, и можно было надеяться, что одинокую машину они не заметили. Хотя одной надеждой сыт не будешь… Олег покрутил в руках «венец», но все-таки передумал и положил его обратно в «бардачок».

— Достань оттуда карту, — попросил Михаил. — Мое знание Москвы подходит к концу.

— Здесь не заблудишься, — ответил Гарин. — Прямо, прямо, прямо, а на Садовом кольце налево.

— А дальше?

— Американское посольство как раз на Садовом кольце и находится, в районе «Баррикадной». Там все просто, я покажу.

— Просто? — обронил Столяров. — Нехорошо это…

— Ну, можем и по переулкам попетлять, если тебе охота. Или ты про Скутера думаешь?

— Про него, про него.

— Вообще-то да… — озабоченно произнес Олег. — Как-то слишком легко вы с ним договорились.

— Я не о том. Наш договор со Скутером — полное фуфло, и он это прекрасно понимает. Просто наши с ним интересы сейчас совпали, вот и все.

— Интересы? — недоуменно хмыкнул Гарин.

— Кто-то велел ему за нами присматривать, это уже ясно. А тут мы сами являемся, имея приличный повод. Скутер должен быть только рад. Чего он, собственно, и не скрывал. Но когда-нибудь наши с ним пути разойдутся. И мы должны понять это раньше, чем он. Иначе не выживем.