"Фантастика 2025-32". Компиляция. Книги 1-36 (СИ) - Вязовский Алексей

Накинув поверх комбинезона овчинный полушубок, он вышел из радиоузла и, пройдя по снежным заносам пару десятков метров, вошёл в общую столовую, где они накануне составляли план спасения профессора и его группы.

Анюта приняла новых членов экспедиции как подобает. В просторную комнату, где обитали они с Вероникой, вместилась ещё одна кровать для вновь прибывшей девушки.

Вообще, в Антарктиде первые женщины начали появляться после 1975-го года. Именно тогда на станцию «Молодёжная» прибыла с материка первая советская пионерка-полярница Светлана. До этого времени на побережье шестого континента бывали, конечно, женщины, но зачастую как-то «одноразово», мимолётно, на месяц-два, и то, не на советских базах, а больше на австралийских, американских, японских и даже южноафриканских. В качестве эксперимента их засылали сюда, чтобы выяснить, может ли слабый пол присутствовать и работать в условиях полярной ночи, весьма низкой температуры, повышенной ветрености и других лишений, каким подвергались тут мужчины. На «Мирный» первая женщина прибыла в ноябре 1982-го года, как раз в траурный месяц похорон генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева, и после вполне удачно проведённой зимовки (а точнее, это было антарктическое лето), отправилась домой. Путь для женщин в Антарктиде был открыт. Спустя одну вахту, на континенте появилась вторая женщина, затем две, и, как говорится, пошло поехало. РАЭ стала периодически присылать на станции по две женщины за одну полярную вахту, естественно, прошедших полный курс подготовки выживания в условиях крайнего юга.

Анюта и Вероника были уже восьмой по счёту женской парой именно на станции «Мирный». Были женщины и на «Новолазаревской», и на «Молодёжной», и на других, менее известных, как в мире, так и в самой России; исключение составляла только станция «Восток». Полюс холода с температурой минус 88 градусов, естественно был неприемлем для женского организма. Это удел крепких, выносливых мужчин, многим из которых, впрочем, пришлось покинуть это жуткое место, так и не доведя до конца свои работы. Но это отдельная история. Реальность же была более прозаична. В верхах РАЭ уже давно решали, послать ли к двум девушкам-полярницам третью помощницу, или всё же заменить её более выносливым мужчиной? Но так как обе девушки жили в условиях крайнего холода и вполне справлялись со своими обязанностями, то в качестве эксперимента, решили послать сюда и третью.

Итак, подумал он, новая девушка-полярница поселится в комнате Вероники и Анюты. Три кровати… места, выходит, маловато. А не предложить ли… впрочем, нет. Ещё неизвестно, как к такому предложению отнесётся сама Анюта. Дело в том (по секрету говоря), Григорий лелеял давнюю мечту забрать к себе в комнату свою возлюбленную, но никак не представлялось возможным эту мечту осуществить. А тут такое… Нате вам – подарочек!

Теперь-то такая возможность не только предоставлялась, а ещё и была преподнесена с весьма выгодными условиями: две девушки в одной комнате, он с Нютиком – в другой. Чем не радость для обоих? Им предстоит провести вместе ещё четыре месяца. Девушка останется, а Анюта и Вера отбудут домой на материк на полгода: отдыхать, загорать и набираться новых сил до следующей вахты. Как раз Анюта выйдет за него замуж, и они вернутся сюда уже счастливой полноценной семьёй.

Так думал Гриша, входя в столовую.

Однако она была пуста. Очевидно, Вера с Анютой расселяли новоприбывших, и Гриша поспешил внести предложение, пока в женскую комнату не занесли третью кровать.

Что там происходило дальше, история, к сожалению, умалчивает. Известно только, что остальных троих мужчин расселили по мужским комнатам – кого к Трифону, кого к Андрею с Павлом, а последнего, такого же молодого паренька, как и сам радист, Вера подселила к Якуту. Прибывшие полярники уже знали о трагедии и вместе с девушками переживали случившееся, строя догадки и внося дельные предложения. Каждый из них, без сомнения, был готов тут же выступить в поход, даже не распаковав свои вещи, однако все понимали, что это пока невозможно. Во-первых, они были здесь новые, и не знали всех тонкостей и нюансов континента, хотя и прошли полный курс подготовки в РАЭ. Им вначале стоило освоиться с режимом, бытом, условиями жизни и будущей работой, познать всю структуру исследований, наладить отношения, и хотя бы первые несколько дней походить пешком по территории.

Вместе с новыми полярниками с материка прибыла почта: газеты, журналы, посылки и передачи от родственников и друзей. Солярка, провизия, медикаменты и прочие необходимые вещи были доставлены теми же вертолётами «Ми-8», что приняли участие в спасательной операции. Были задействованы и «кукурузники» Ан-2, стоявшие без дела на одной из дрейфующих льдин прибрежного шельфа. После того, как разгрузились, Вера накрыла стол и все сели в центре столовой знакомиться. Гриша, после ещё двух выходов в эфир, тоже присоединился к новому коллективу. Вертолёты вернулись к ангару на дозаправку, и все ждали следующего выхода в эфир Трифона, чтобы возобновить поиски.

За столом сидело около пятнадцати человек: сами хозяева станции, четверо новоприбывших, пилоты вертолётов и «кукурузников», и двое полярников из посёлка, помогавших разгружать прибывшие из материка вещи.

Вера старалась, как могла – Анюта ей в этом помогала. Ужин прошёл в уютной и дружеской обстановке, насколько позволяла сложившаяся ситуация. Все познакомились между собой, и даже подняли тост за здоровье пропавших полярников, чтобы их быстро нашли, и они не успели обморозиться.

Откликнутся ли они? Выйдут ли на связь?

Об этом никто не знал…

№ 7.

Первое, что увидели профессор и его группа в новом помещении, это огромную надпись на железном щите: «Neu-Shwabenland». Сверху был инкрустирован орёл, вознёсшийся до потолка, знаменующий собой символ Третьего рейха.

Ниже, на всю стену была графически вычерчена карта Антарктиды Пири Рейса, – той Антарктиды, которая была знакома ещё народу эйнов – свободная ото льдов, покрытая растительностью и имеющая немалое количество рек и озёр.

Помещение было такое же просторное, и сразу же бросилось в глаза полное отсутствие людей, как и в предыдущем. Слой пыли, лежащий на полу и на незнакомых Павлу приборах, говорил о том, что здесь уже давно не ступала нога человека, если это можно так образно выразиться.

Однако…

Всё так же мерно и тихо работали вытяжные механизмы, было тепло, и с потолка лился приятный голубоватый неоновый свет.

—Следов на полу нет, —констатировал профессор, оглядывая помещение. – Можем спокойно заходить, но, прошу бдительности не терять, не шуметь и ничего не трогать. Ваня, держи Сына полка при себе, а я возьму за руку Андрея. Павел идёт впереди – мы за ним, поскольку, я так полагаю, мы только начинаем углубляться. Согласны? Я по-прежнему боюсь сигнализации…

Все осторожно вошли вглубь помещения и остановились, задрав головы. По полу за группой полярников вились чёткие свежие следы сапог и унтов: один поменьше, явно принадлежал лапам пингвина.

—Похоже на медицинскую лабораторию, —предположил Павел, оглядывая стены. Впритык стояли железные стеллажи с множеством горизонтальных полок. На них размещались различные медицинские приборы, многие из которых полярникам были абсолютно не известны: колбы, пробирки, микроскопы, чашки Петри… а вот дальше начиналось совсем уже непонятное.

В дальнем конце зала, примостившись к стене, стояло несколько кабин, похожих на те, что делают рентгеновские снимки, или флюорографию – так, во всяком случае, показалось Андрею. Рядом находились столы и кресла с движущимися шарнирами, а поверх их были навешаны неоновые лампы новейшего производства. Всё это великолепие и инженерный полёт мысли сбивал с толку. Откуда на заброшенной базе, пусть даже и автономной, механизированной, да ещё и во льдах Антарктиды находится столь совершенное оборудование? По беглому взгляду Павла – а он был единственным, кто хоть как-то в этом разбирался – эти приборы и вся присутствующая автоматика должна была производиться сейчас, в ИХ время, а никак не в конце сороковых годов, возможно, даже после войны.