Я уже собрался отвернуться, когда за спиной послышались шаги. Тяжелые, уверенные. Это Морган. Только он ходит так, будто палуба ему должна кланяться. И тут он тихо заговорил с каким-то странным восхищением в голосе.
— Крюк, ты гений.
Я замер. Чего? Это когда я успел им стать?
Морган стоял возле меня, он смотрел не на меня, а куда-то мимо. Глаза его блестели от того хищного азарта, что я в нем давно приметил. Я проследил за его взглядом, все еще не понимая, что он там увидел.
— Ты гений, Крюк, — повторил он, и в голосе его сквозило что-то вроде уважения.
Я прищурился, пытаясь разглядеть, что он имеет в виду. И тут я заметил — в верхней части крышки была выемка. Небольшая, аккуратная, словно специально вырезанная. А из нее торчал уголок чего-то темного, мокрого. Я моргнул, наклонился ближе — и сердце екнуло. Книжка. Маленькая, в кожаном переплете, с потемневшими от воды краями. Она выглядывала из выемки, как из кармашка. И я чуть не пропустил ее, пока копался в этом проклятом гробу.
— Черт возьми, — выдохнул я, выпрямляясь. — Это что, оно?
— А ты как думаешь? — хмыкнул Морган, скрестив руки. — Не просто же так Дрейк тут лежит.
Я бросился к крышке. Схватил книжку, с трудом вытащил ее из выемки — она была холодная, скользкая, и вода капала с нее, стекая по перчаткам. Я встряхнул ее, пытаясь смахнуть влагу, и пригляделся. Переплет был плотный, кожа потрескалась. А главное — книжка не размокла целиком. Я прикинул в уме: гроб опустили в воду так, что крышка создала воздушную подушку, сохранив эту штуку от полного затопления. Хитро, ничего не скажешь. Но когда мы его поднимали, вода все же просочилась в выемку, намочив кармашек. Вопрос — успела ли она добраться до страниц?
Я поднес книжку ближе, осматривая ее со всех сторон. Вода пропитала обложку, но не глубоко — внутри, кажется, было сухо. Я осторожно приоткрыл ее, держа за уголок, и увидел плотные листы, прижатые друг к другу. Чернила не расплылись, буквы проступали четко, хоть и чуть поблекли.
Удача? Если это карта — или хоть какая-то подсказка к Эльдорадо, — то все не зря. Но если там ерунда, вроде молитвенника или дневника? Это будет облом.
— Ну что, кэп? — Морган шагнул ко мне, заглядывая через плечо. — Сокровища?
— Пока не знаю, — отмахнулся, захлопнув книжку. — Надо высушить. Вода внутрь не попала, но обложка мокрая. Если открыть сейчас, все размажется.
— Хитрый ты, — хмыкнул он, отступая. — А я-то думал, ты сразу читать кинешься.
— Терпение, Генри, — бросил я, глянув на него исподлобья. — Именно терпение является лучшим другом удачи.
Он громко засмеялся и хлопнул меня по плечу. Я не ответил — не до того было. Мысли крутились вокруг книжки. Если там что-то ценное, его надо сохранить. Солнце уже садится, но еще часик есть до заката, можно ее просушить как следует. А пока — держать в руках и не выпускать. Я повернулся к команде, которая все еще пялилась на гроб, и рявкнул:
— Эй, вы, чего встали? Осмотрите ящик! Если там пусто, кроме мертвяка, — закрывайте и готовьте к спуску.
Пираты зашумели, кто-то буркнул что-то про «зряшную работу», но принялись за дело. Я же сжал книжку в руках и пошел к борту, подальше от шума. Морган остался контролировать работу с гробом.
Я стянул бандану с лица, вытер пот со лба и уставился в книжку, подставляя ее закатным лучам уходящего солнца. Завтра все станет ясно. А пока — только ждать.
Ветер стих, только волны лениво плескались о корпус, да матросы за спиной ворчали, копаясь у гроба. Я глянул на книжку — мокрая кожа переплета холодила пальцы, капли еще стекали с углов, но внутри, кажется, все уцелело. Надо было ее высушить, и поскорее. Ночь для этого не годилась, а вот утро — с первым солнцем — самое то.
Подошел Стив. Он остановился рядом, скрестив руки, и кивнул в сторону гроба, будто тот был старым знакомым, которого не видел пару лет. Боцман заговорил, понизив голос, будто боялся, что мертвец в гробу его услышит:
— А может, прибережем его, Крюк? Похороним по-людски, как положено? Всё-таки не зверь же он был, а человек. Ну, или был человеком когда-то.
Я бросил на него быстрый взгляд. Я хмыкнул, чувствуя, как сухие губы трескаются от соли и ветра, и покачал головой.
— Это не лучшая идея, Стив. — За нами и так следят в оба глаза. Не хватало еще, чтобы нас застукали с поличным — с гробом на палубе и без внятного объяснения. Нам надо рвать когти отсюда, и поскорее. Может, даже этой ночью, если ветер будет на нашей стороне. Так что, если в этом ящике ничего ценного нет — запечатай его и готовь к спуску обратно в пучину. Пусть море его себе забирает.
Стив нахмурился, глядя на гроб так, будто тот мог вдруг заговорить и подтвердить мои слова. Он пожал плечами, словно сбрасывая с себя лишние мысли, и буркнул:
— Да там только вода да кости, Крюк. Ни золота, ни побрякушек, ни даже паршивого медяка. Только этот мертвяк, что лежит, как король на троне, да слизь, что липнет к рукам.
— Вот и опускай его с миром, — буркнул я. — Пусть Дрейк спит там, где ему место.
Стив кивнул, не споря больше, и побрел обратно к гробу, бросая короткие команды матросам. Его голос гулко разнесся по палубе, смешиваясь с плеском волн и скрипом снастей.
Морган, стоя у мачты, бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал — только ухмыльнулся. Краем глаза я заметил и Марго, которая очень уж внимательно смотрела на мою добычу.
Я пошел к штурвалу, где палуба была повыше и открыта солнцу. Косые лучи лениво высушивали влагу с книжки. Я осторожно положил ее на деревянную стойку рядом со штурвалом, разгладил обложку перчаткой. Кожа была скользкой, потемневшей, но крепкой. Я стянул перчатки. В голове крутилось куча вопросов.
Что там внутри? Карта? Записки? Или просто бред полоумного морехода?
— Не упади, Док, — раздался голос Филиппа. Я поднял глаза — он стоял в шаге, скрестив руки, и пялился на книжку с любопытством. — Это что, из гроба?
— Оттуда, — кивнул я, не вдаваясь в подробности. — Благодарю за перчатки, — я протянул их ему.
Филипп взял перчатки, не спуская глаз с книжки.
— Боишься, что я ее утащу? — хмыкнул он.
— Я уже давно перестал бояться чего-либо, Филипп, — я криво улыбнулся, — и кстати, добро пожаловать в команду.
Я протянул руку. Филипп хмыкнул и пожал мне руку. Он засмеялся и ушел, топая по палубе. Я остался один, только беготня команды нарушала тишину.
Я взял книжку, подставил ее свету — капли на обложке блестели, начали испаряться, оставляя тонкий пар. Я раскрыл ее осторожно, держа за уголок, и пригляделся. Страницы были плотные, чуть пожелтевшие, сухие. Чернила проступали четко — буквы, мелкие, аккуратные, выведенные чьей-то уверенной рукой. Я выдохнул, чувствуя, как напряжение отпускает плечи. Уцелела. Теперь главное — понять, что там.
— Ну, Дрейк, — пробормотал я себе под нос, — давай посмотрим, что ты мне оставил.
Команда за спиной возилась с гробом. Все мое внимание было на книжке. Я наклонился ближе, ловя солнечный свет, и начал вглядываться в первые строки. Сердце стучало от предвкушения, как барабан перед боем. Это могло быть что угодно. Подсказка к Эльдорадо. Или пустышка, которая разобьет все надежды.
Пора было узнать правду.
Все мое внимание приковала эта маленькая вещица — потертая, в кожаном переплете.
Я наклонился ближе, чувствуя, как солнце греет затылок, и начал читать. Первая строка была короткой, почти как заголовок: «Путь к Золотому граду». Я замер, перечитал еще раз. Золотой град? Это Эльдорадо? Или очередная сказка, которой Дрейк дразнил дураков? Мысли закрутились в голове, как водоворот. Неужели это оно? То, ради чего я рисковал всем — командой, кораблем, собственной шкурой? Или это просто еще одна насмешка судьбы, подсунувшая мне вместо сокровищ горсть чуть мокрой бумаги?
Я двинулся дальше, водя пальцем по строчкам, боясь пропустить хоть слово. Текст был плотный, без пробелов, будто тот, кто его писал, торопился выложить все на бумагу, пока мысли не улетучились, как дым от костра на ветру. Чернила проступали четко, но местами выцвели, и мне приходилось щуриться, чтобы разобрать буквы. Я вычитал что-то про «реку, что течет на закат», и «камень, что смотрит в небо». Это что, подсказки? Или просто красивые слова, которыми Дрейк забивал головы таким, как я — жадным до золота и славы? Карта? Нет, не похоже — тут не было линий, значков, привычных очертаний берегов или гор.
