Граничник (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

Нижегородский викарий, с повеления которого и начали выяснять причины пропажи транспортного средства, только сморщился досадливо. Ему было крайне неприятно сознавать, что на освященной земле можно вот так запросто, с помощью магии, совершить кражу и уйти незамеченным. И его взгляд, обращенный к игумену монастыря, не сулил тому ничего хорошего. Только спешка, пожалуй, отца Иннокентия и спасла, а то получил бы тот епитимию суровую.

Что до нас, то мы со Стефом догадывались, кто умыкнул платформу. Гринь — кто же еще! Мы ведь, точнее так — я, обещали ему транспорт в качестве оплаты услуг? Обещали! Вот он и забрал его, когда посчитал, что с работой справился. Да, втихаря, как тать, но, с другой стороны, не мог же он просто прийти к монастырским воротам и потребовать свое у игумена — тот с эмиссаром Круга Посвященных не договаривался. Так что мы со Стражем молча смотрели на царящую вокруг суету, но сообщать о своем знании не торопились — крайними бы сделали именно нас.

В конечном итоге Стефану выделили вместо платформы коня, викарий, несмотря на преклонный возраст и кажущуюся хрупкость, тоже вскочил в седло, и наша кавалькада наконец выехала из монастырских ворот, взяв курс на Нижний Новгород.

Мой подопечный почти сразу же начал клевать носом — уж что-что, а спать он мог практически в любых условиях. Я, немного обидевшись за это его демонстративное нежелание разговаривать, взял на себя контроль за телом, чтобы он, не дай Господь, не сверзился к коню под копыта, и сосредоточился на внешнем наблюдении. Которое буквально через полчаса превратилось в любование окружающими красотами.

Давно я не смотрел по сторонам бесцельно. Не выискивая опасность, не просчитывая маршрут, не ожидая появления на горизонте зарева раскрывающегося Разлома, а просто любуясь окрестностями и впитывая в себя окружение. Слушая, как ветер шелестит листвой в рощице неподалеку, как поют в унисон с солнечным светом малые пичуги, как похрапывают лошади и скрипит их кожаная сбруя. Да, я не ощущал тепла солнца, не чувствовал, как ветер играет моими волосами, не вдыхал воздух летнего, перевалившего за половину, дня, а лишь получал информацию о внешней температуре и влажности воздуха с датчиков дрона, парящего над нашим отрядом. Но и этой малости мне было достаточно — цифровые копии личности вообще не особенно требовательны.

Приятно было просто ехать и видеть мир Божий вокруг. Знать, что прямо сейчас ни мне, ни Стефу ничего не грозит. То есть я понимал, что проблемы наши не закончились, а лишь пошли на новый виток, но именно в данный момент это не имело никакого значения. Почему? Да потому что выбор, правильный или нет, мы уже сделали. Влезли в игру викария, чтобы спасти свои жизни. А это значило, что в ближайшие часы, до того момента, как мы доберемся до Нижнего Новгорода, от наших действий уже ничего не зависело. Так почему бы просто не расслабиться и не насладиться путешествием? Особенно с учетом того, что оно может стать для нас последним.

Мне и Стефу мотивы викария, решившего вовлечь нас в свою игру, были очевидны. Может быть не все, там, наверняка, слоев не меньше, чем в пироге у хорошей хозяйки, но основные. Он спасал Стража, верно, но лишь затем, чтобы сделать его своим человеком, точнее даже — оружием. Сила Святого Воина, проявившаяся в моем подопечном, когда он еще был одиннадцатилетним мальчишкой, не оставила от древнего бога и горсточки золы. И позволить ей быть без надзора викарий никак не мог. Властолюбцем был наш покровитель. Властолюбцем и пауком. Из тех, которые плетут паутину, а потом неторопливо пожирают влетевшую в силки добычу.

Я это, к слову, без осуждения говорю. Взобравшись на вершину иерархии в Ассамблее, он и не мог быть другим. Там, где большая власть, соображения морали и даже веры отступают на задний план. Что тебе одна человеческая жизнь, когда ты отвечаешь за тысячи душ? Разменная монета, вот и все!

В одном только отец Василий просчитался, а я его поправлять не спешил. Силу изгнания призвал мальчик Стефан, а не граничник Стеф. И сделал он это только потому, что ни на миг не усомнился — на его молитвы Господь ответит. У взрослого Стража такой веры нет и быть не может: верить так, как это делают дети, взрослые редко способны. А те, что могут, зачастую фанатики, которые в угоду своей позиции отвергают и здравый смысл, и прочее, что мешает.

В общем, просчитался викарий — не сможет больше Стеф силу изгнания призвать. А значит, и оружием в руках его не станет. Дары Божьи, конечно, непреложны, и даденное однажды никогда не отбирается назад, но ведь не в этом дело. Возможности Святого у Стража остались, только вот, чтобы использовать их, ему следовало научиться верить так, как верил мальчик Стефан.

Но нам ошибка отца Василия даровала не только жизнь и относительную свободу, но и немалый шанс на выход из этой передряги. И мы тому рады были безмерно, хотя и понимали, что, когда правда вскроется, покровитель наш осерчает. Но ведь… то еще когда будет? Когда к данному вопросу жизнь нос к носу подведет, тогда и имеет смысл думать, как его разрешать.

А значение имело только одно: миссию свою мы выполнили, доставили сведения о Золотоголовом и его возможностях, а попутно еще и рассказали одному из иерархов Ассамблеи о существовании Круга Посвященных и пробуждении древних богов. Анубиса-то Стефан развоплотил и служительниц его казнил, но ведь были и другие. Тот же Сетах, которому Анубис жреца и подбирал. Ценные сведения, так-то!

Пока ехали, я несколько раз давил искушение позволить заснувшему Стражу свалиться с коня. Без всякого членовредительства, естественно, не так уж и сложно рассчитать траекторию, чтобы он просто кулем сполз и упал не под копыта, а на мягкую травку. Мне это казалось хорошим способом показать свое отношение к замкнутости напарника. Но мысли — птицы, летают везде, лишь бы гнезда не вили. Разумеется, делать этого я не собирался.

А вот к дьяку, потихоньку подбирающемуся к нам, я стал присматриваться. Это был тот самый мужичок, которого я сперва принял за ревнителя, а потом решил, что ошибся. В итоге оказалось, что он является личным слугой викария и с патрулем за нами ездил, чтобы лично проконтролировать игумена, которому поручили Стража в монастырь доставить.

Держался он сперва в отдалении, старательно избегая внимания, но я заметил, что позицию он занял такую, чтобы пресечь попытку Стефа сбежать, если подобная идея ему в голову придет. А теперь вот неторопливо к нам приближался. Целый час уже дистанцию сокращал, чтобы в конце концов сойтись стремя в стремя, но проделать это так, будто получилось это случайно.

Времени у нас было полно, так что я не торопил события, с интересом наблюдая за его якобы случайным дрейфом в нашу сторону. Подопечного, разумеется, предупредил — тот отреагировал схожим образом, буркнул «ну подождем» и снова прикрыл глаза.

Через минут двадцать он, наконец, оказался рядом. Страж тут же открыл глаза, без удивления оглядел соседа, и спросил:

— Чего тебе, человек Божий?

Мужик не стал делать вид, что вопроса не понял, лишь тронул свою лошадку, смещая ее еще ближе к граничнику.

— Вопрос у меня к тебе, — проговорил он не громко, но и не шепотом. Так, словно проезжая мимо бросил слово мимоходом, да и дальше поехал.

— Так спрашивай.

— Я отцу Василию давно служу и много чего чудного видел. Но допреж не встречал Святого.

Стефан едва подавил смешок, но вслух ответил серьезно.

— Это вопрос?

— Нет. Вопрос в другом — ты Святой?

«Стеф, он тебя провоцирует! Не отвечай!» — взмолился я.

«Не дурнее лошади, Оли. И потом, тут другое», — отозвался Страж. Пояснять, однако, что именно тут другое, не стал, вернулся к разговору с подсылом.

— А ты сам-то чего думаешь? Действительно ли я Святой Воин?

— Не следовало мне того говорить, я знаю, что тайна это, но отец Василий сам тебя так называл. А он не из тех, кто ошибается.

— Ну, ежели отец Василий сказал…

— А ты не насмешничай, граничник! Мне от твоих шутеечек ни холодно, ни жарко!