Курс на юг - Батыршин Борис

А как полыхнули глаза! Ярко-зеленые, что особенно экзотично смотрится в сочетании с почти индейским обликом…

Но гневной отповеди на тему «А вот это совершенно не ваше дело, сеньор!», к удивлению Сережи, не последовало. Девица справилась с собой, опустила голову и заговорила, медленно, негромко, примирительным тоном, словно извиняясь перед собеседником, которого потревожила в столь неурочный час.

…Он тоже называл ее Ачивой, да. Когда Родриго впервые приехал в Вальпараисо, ей едва исполнилось шестнадцать. Высокий, красивый, блестящий морской офицер… Как она могла устоять? Целыми днями они гуляли по окрестностям Вальпараисо, он катал ее на парусной лодке, а вечерами вели долгие разговоры – о Европе, об Испании, которую он покинул еще ребенком вместе с родителями и старшим братом, и о том, как замечательно было бы однажды оказаться там…

Дядя долго ничего не замечал – или делал вид, что не замечает. Воспитание не позволяло ни ей, ни ему перейти границы приличий (несколько мимолетных поцелуев не в счет), но когда Родриго заговорил о помолвке, дон Гальвес ответил брату категорическим отказом. Мольбы, слезы, ссылки на то, что между ними нет прямой родственной связи, и, значит, о кровосмешении говорить не приходится – все было впустую. Полковник Рамиро Гальвес не желал ставить под удар свою безуп речную репутацию.

В итоге Родриго уехал, холодно распрощавшись со старшим братом. Тот дал ему понять, что не будет рад новому визиту. Влюбленным же осталось только обмениваться изредка письмами (их передавали с оказией, с моряками курсирующих между Вальпараисо и Кальяо пакетботов) и ждать, когда судьба станет к ним благосклоннее. В ожиданиях прошло около года, а потом началась война, и больше Ачива не получала от своего ненаглядного ни единого письмеца…

Сказать, что Сережа был смущен этим бурным признанием – значило бы сильно преуменьшить. Он не знал, куда девать глаза, кляня себя за ироничное отношение к исстрадавшейся, вконец отчаявшейся девчонке. Бедняжка явилась сюда, рискуя своей репутацией, добрым отношением дяди, а он принял ее, как самовлюбленный идиот, не догадавшись, что внешняя высокомерность и холодность – единственная доступная ей защита.

Решительно, есть только один способ обелить себя в собственных глазах – сделать все, о чем она попросит. И начать, конечно, с рассказа о встрече с лейтенантом Гальвесом… Так он и поступил – и был изрядно огорошен ее реакцией.

– Я все продумала. – В тоне девушки сквозила такая решимость, что Сереже стало очевидно: возражать ей бесполезно. – Я помогу вам бежать из крепости, а вы доставите меня к Родриго. Я не могу больше задыхаться в этих стенах, а тут еще и проклятая война…

– Я был бы искренне рад вам помочь, сеньорита… э-э-э… Мария-Эстебания, – осторожно заговорил Сережа. – Но посудите сами: как это сделать? Ну, хорошо, из крепости мы выберемся – а что дальше? Этот город, страна для меня чужие. Денег или чего-то способного их заменить у меня нет, оружия – тоже. Да что там оружие, я даже язык знаю неважно…

– Деньги у меня есть. – Ачива нетерпеливо махнула рукой. – Я же говорю, сеньор Серхио, что все обдумала. Мы доберемся до порта, там украдем или купим рыбацкий баркас. Вы ведь моряк и умеете, надеюсь, обращаться с парусами?

Сережа кивнул. Уж чему-чему, а шлюпочному и парусному делу их учили крепко.

– Так вот, добудем баркас и поплывем на север. Я мало в этом разбираюсь, но Родриго как-то упомянул, что у берегов есть сильное течение, и оно идет как раз туда, куда нам нужно.

– Да, все верно, течение Гумбольдта, – подтвердил молодой человек. – Оно несет свои воды вдоль всего побережья континента и вполне может нам помочь.

– Вот видите! О припасах я позабочусь заранее, да это и не проблема в порту. Так вы согласны?

Сережа медленно покачал головой.

– Опасаетесь?

Зеленые глаза презрительно сузились в щелочки…

– Нет, что вы, сеньорита. Просто… Да, вы правы, определенный риск тут есть, и мне надо хорошенько обдумать ваше предложение.

Девушка поднялась – резко, порывисто, как и все, что она делала.

– Думайте. Завтра сочельник, и вы, насколько мне известно, приглашены на ужин. За праздничным столом дадите окончательный ответ. Только постарайтесь, чтобы дядя ничего не заметил…

Притворив за гостьей дверь, Сережа задумался. С одной стороны, вот он, долгожданный шанс обрести свободу! А с другой – что-то уж слишком эта история отдает дешевой мелодрамой. Такому место на страницах иллюстрированных журналов вроде «Нивы» или в альбомах экзальтированных барышень-гимназисток, но уж никак не в реальной жизни. Но ему-то предлагается принять все за чистую монету и броситься очертя голову в этот романтический водоворот…

Но каков лейтенант Родриго! Повезло молодцу, нечего сказать: вытянул эдакое зеленоглазое счастье на свою голову! И на его, Сережину, кстати, тоже…

VIII

24 декабря 1879 г.

Вальпараисо

Где-то в порту

– Этим сведениям можно доверять?

Бертон еще раз перечитал записку.

– Мой человек, тот, что служит у начальника таможни лакеем, сам доставлял пакет на «Луизу-Марию», – ответил Мануэль. – Ну и по дороге заглянул, конечно. Все было в точности: письмо барону и приглашение на ужин к дону Гальвесу.

– Дон Гальвес – это комендант крепости?

– Он самый, – кивнул чернявый. – Не приведи Иисус угодить к нему в гости…

– Однако же наш друг барон собирается к нему, и не один, а с супругой.

– Так Рождество же, сеньор! Вообще-то здесь принято встречать его дома, но дон Гальвес ежегодно устраивает вечером, в сочельник, прием.

Гости съезжаются к пяти часам пополудни, а расходятся около десяти, чтобы поспеть домой, к своим семьям. Некоторые же так и остаются в гостях у коменданта. Вот, к примеру, барон с женой, они же вдали от своего дома, что им, на пароходе Рождество встречать?

– Значит, собираются встретить Рождество… – Бертон с усмешкой покачал головой. – Прелестно, прелестно. Встретить, а заодно устроить побег своему русскому приятелю?

– Вам виднее, сеньор, – Мануэль пожал плечами. – Я про это ничего не знаю.

– А должен бы знать. – Англичанин нахмурился. – Иначе за что я такие деньги плачу? У тебя есть свой человек в крепости?

– Имеется один на примете. Капрал крепостной артиллерии.

– Надежный?

– Нет, конечно. Но деньги все любят, а этот к тому же по уши в долгах – проигрался на петушиных боях и теперь прячется от кредиторов.

– Ну, если другого нет… Вот что, свяжись с ним прямо сейчас и скажи, чтобы не сводил с русского офицера глаз. Во время самого праздника он никуда не денется, скорее ближе к утру, дольше тянуть они не станут. Настрого прикажи этому своему капралу: как только возникнет подозрение, что пленник готовится бежать, пусть подаст сигнал.

– Ясно, сеньор. Что-нибудь еще?

– Пустишь за бароном человека понадежнее. Пусть проводит его с женой от пирса до самой крепости. Сам же собери своих головорезов и ждите меня возле крепости, со стороны города. Укромное местечко там найдется?

– Русло высохшего ручья, – подумав, ответил чернявый. – Там густой кустарник, можно хоть роту солдат спрятать, с дороги ничего не видно.

– Хорошо. И вооружитесь как следует: ножи, револьверы, ну да не мне тебе объяснять… Барону наверняка будут помогать в устройстве побега те, кто устроил взрыв в порту, а с этими парнями шутки плохи.

– Это точно, сеньор! Не матросов же с парохода ему брать?

– Вот и я так считаю. Тут-то мы их и накроем, всех разом!

Мануэль замялся.

– Что-то еще?

– Хорошо бы денег, сеньор. Парни должны знать, за что подставляют головы под пули.

Бертон извлек из кармана тяжко звякнувший мешочек и бросил на столешницу. Мануэль шустро сгреб его и воровато оглянулся – никто не заметил? Но в таверне в этот ранний час почти не было посетителей. Лишь маялся в углу от тяжкого похмелья матрос с распухшей физиономией да двое слуг в грязных фартуках и полотняных по колено штанах вытирали столы после ночного веселья.