Мятежный сектор (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов"

Но громкий смех победителя прервался совсем не подходящим ему оханьем и последующим надрывным стоном, когда вылетевшая из темноты старая крупная шестеренка ударила его точно в нос. Труба со звяканьем упала на пол. Стон перешел в вой, крепыш схватился за жестоко разбитое лицо, пошатнулся, едва не упал, но ему хватило сил развернуться и раскачивающимся шагом поспешить к центральному коридору. На грязный пол обильном лилась кровь – брошенный кусок металл сотворил с его лицом жестокую шутку. Нос почти оторван, насквозь пробита верхняя губа, глубокий разрез на левой щеке. Он ощущал это – как его скользкие от крови пальцы проваливаются в горящие огнем дыры там, где их быть не должно. Скуля и плача, он вывалился на освещенное авеню и убрав от изуродованного лица руки, громко и невнятно закричал, обращаясь к парням, что охраняли этот коридор вместе с ним.

— Ав-в-в-ва! Ав-ва-а-а-а!

Его жалобный прерывистый вой дал понять – времена изменились. Грязные бродяги, вонючие калеки и больные муты больше не боялись стука стальной трубы и демонстрации ее блеска. Времена изменились. Теперь, чтобы заставить изгоев отступить, понадобится нечто большее, чем блеск и стук стальной трубы.

Раненый охранник боком забежал в узкую боковую дверь, там его встретил взволнованный женский голос, защелкали запоры. Прочие парни удивленно переглянулись – несмотря на булькающий крик и обилие крови, крик раненого ни о чем их не предупредил. Ясно лишь то, что с ним что-то случилось – там, в узком коридоре, куда он отошел отлить. Может крыса? Или упал? Уточнить возможности не представилось – ведь окровавленная жертва сразу же скрылась.

Некоторые нервно засмеялись, кто-то изобразил его блеющий жалобный крик, хохот стал громче. А затем резко прервался. Будто отрезанный. Когда из нескольких боковых коридоров на центральную улицу разом шагнули десятки грязных оборванцев, ступающих непривычно твердо и широко, шагающих с грозно опущенными головами и расправленными плечами, сжимающими в руках оружие.

— Какого гребаного хера происходит? – с едва-едва заметной дрожью в голосе осведомился самый крупный из местных парней, бесспорный лидер их уличной группы, будущей мелкой банды, если пофартит. Лидер группы, вставшей на защиту своей улицы и жилмодов – Чего вам надо, парни? И… и леди.

Надвигающаяся толпа не замедлила шаг. Десятки глаз буравили одинокого мужчину стоящего на их пути. И тот съежился, уронил металлическую бейсбольную биту, широко развел руки, неумело и испуганно улыбнулся. Он понимал – одно неверное слово и с ним случится непоправимое.

— Эй, спокойней. Мы не хотим проблем. Мы просто защищаем наши дома.

— Ты из банды?

— Нет! Я работяга. Пашу на складе. И эти парни тоже. Тут нет банд. Мы все пашем как проклятые на долбанный НЭПР! Пашем за копейки!

— Уйди с нашей дороги – сверкнул единственным глазом старик с чересчур длинной шеей обмотанной бинтами и обложенной стальными спицами – Уйдите вы все! Мы просто пройдем…

— Да… – окончательно сдувшийся лидер медленно отошел в сторону, прижался к спине, взглядом и жестом заставил остальных поступить так же. Никого уговаривать не пришлось. Все побросали трубы и биты. Их здесь восемь, а в их коридоре толпилось не меньше полусотни мутов и бродяг, причем необычно решительных и серьезных. Витающая над толпой алкогольная вонь явственно говорила – их мозги хорошо подогреты крепким пойлом.

Толпа шатнулась вперед, зашагала дальше, медленно проходя окраинный жилой коридор, дугой огибающий гигантский и почти целиком законсервированный складской комплекс НЭПР. По пути агрессоры подобрали лежащее на полу оружие. Один из парней местной охраны осторожно выставил перед собой полную до горлышка двухлитровую пластиковую бутылку с самогоном, выдавил из себя кривую улыбку, пробормотал, прижимаясь спиной к двери, за которой стояла его перепуганная до смерти жена, прижимающая к себе двух детей:

— Эй, мы такие же как вы. Просто нам чуть-чуть посчастливилось.

Бутылку забрали. Кто-то из проходящих мимо протянул руку, и бутылка исчезла, полетела на пол пробка, послышалось бульканье и оханье, когда самогон будто кипятком окатывал горло и раскаленным сгустком падал в желудок. Дань была принята. Через несколько минут боковой коридор, крохотная и ничем не примечательная улочка снова опустели. Чужаки убрались, остались только свои. Никто из местных обитателей не пострадал – если не считать бедолагу решившего отлить в переулке и получившего жестокую рану.

Местный лидер, из чьей крови начисто выветрился алкоголь всего за пару минут, втянул ноздрями вонь немытых тел, алкоголя, посмотрел на тревожно мерцающий желтым экран браскома – сработал датчик радиации. Все, кто прошел здесь фонили будь здоров. Их тела и одежда пропитаны радиацией.

— Всем запереться в жилмодах! – велел он, подняв голос так, чтобы его услышала вся улица – И не высовываться! Запереться наглухо, заблокировать двери. К черту! Мы не будем лезть в это радиоактивное кровавое дерьмо! Сидим тихо и ждем! Не высовываемся! Никому не открываем! Связь по локалке!

— А работа? Если не выйдешь на смену – уволят сразу.

— Я позвоню боссу. Но…

Он не закончил, однако этого и не требовалось – все и так поняли, что скорей всего никакой работы в ближайшее время не предвидится. Слишком уж серьезными были явившиеся сюда окраинные бродяги. Слишком уж серьезными.

— Всем закрыться! – повторил лидер.

Понукать не пришлось. Через две минуты в коридоре не осталось никого. Каждая дверь наглухо закрыта. Жилой коридор опустел. Здесь живут простые работяги. И они не собираются вмешиваться в это дерьмо.

64.

Двоих окровавленных избитых парней отбросило в боковой коридор, где им посчастливилось спрятаться среди мусора и затихнуть, впервые в жизни молясь богу и прося сохранить их жизни. До этого дня молиться им не приходилось – нужды не было. Крепкие, с детства знавшие какой дорожкой пойдут и к какой банде примкнут, рано освоившие нужный сленг и повадки, они никогда не были жертвами. Никогда. Они всегда были теми, кто лениво бьет кулаком по чьему-то окровавленному лицу и медленно цедит сквозь зубы доходчивые слова. Повторять обычно не приходилось. А месить человеческое тесто – так это в радость. Нет проблем – нет работы.

Но в этот раз проблемы оказались куда выше их возможностей.

Когда орущая бешеная толпа выплеснулась в их коридор и увидела десяток парней в оранжевых комбинезонах с отрезанными по плечи рукавами и зелеными молниями на груди – знак квартальной группировки Зеленая Молния – она даже не приостановилась. Наоборот – орущие люди бросились вперед с еще большей яростью, град камней и обломков старых механизмов выкосил шестерых из восьми прежде чем они смогли предпринять хоть что-то. Оставшимся двоим удалось чуть сместиться, получить немало жестоких ударов и быть выброшенным в боковой проход. Три сломанные конечности на двоих, не меньше трех рваных ран у каждого, не счесть синяков и выбитых зубов, в изорванной одежде, они лежали под слоем шуршащего пластика испятнанного засохшей блевотиной и истово молились богу, молясь сохранить их жизни. Им посчастливилось. На самом деле посчастливилось – бесноватые берсерки прошли мимо, то ли поленившись добить подранков, то ли попросту забыв о них. Этим двоим удалось остаться незамеченным. Один вскоре истек кровью и тихо умер. Второй сумел перетянуть раны обрывками одежды, выждать пару часов и добраться до знакомых, что рискнули открыть дверь и втянуть его внутрь.

Первым шестерым… они умерли быстро. И как показали дальнейшие события – это вполне можно было назвать удачей. Истерзанные и истоптанные шесть трупов застыли на окровавленном полу. Одни из первых, но далеко не последних жертв стихийного взрыва, стихийного восстания двенадцатого сектора.

65.

Отверженные из отверженных крушили и убивали с деловитой ожесточенностью. И если первые убийства и разрушения делались ими со злобной пугливостью, то дальше все происходило легче и легче, пока от пугливости не осталось и следа. Впервые в жизни они почувствовали вкус крови и сытости одновременно. И кровавая сытость захлестнула их с головой. Им понравилось быть хозяевами жизни, королями коридоров, а не пугливыми жалкими крысами ждущими объедков. Все перевернулось с ног на голову.