Вик Разрушитель (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

Кто-то опять хохотнул, но девчонки, заметил я, поглядывали уже с сочувствием.

– Хорошо, разберемся, – улыбнулась дама. – Мое имя Антонина Елизаровна. Запомнил?

– Да.

– Ну что ж, тогда садись рядом с…, - Антонина Елизаровна обвела взглядом затихшие ряды. – Ага! Девочек не боишься?

– А чего их бояться? – пожал я плечами. – Если не кусаются и не царапаются, переживу как-нибудь.

И что я такого веселого сказал? Пацаны заржали, а некоторые девчонки, сузив глаза, мгновенно занесли меня в списки самых страшных врагов.

– Садись с Рудаковой, – показала классная дама на последнюю парту, за которой сидела невысокая девочка с милым, но рассеянным и мечтательным лицом.

Услышав свою фамилию, она встрепенулась и звонким голоском попыталась отстоять свою обширную территорию:

– А почему ко мне? Можно его к Сережке Ушакову? Он тоже один сидит!

Паренек с густой кудрявой шевелюрой показал ей кулак. Видать, это и был Ушаков. Он с довольным видом развалился на всю парту и нахально вытянул ногу, когда я проходил мимо.

– Вырву, – предупредил я тихо.

Тот мгновенно убрал ее под парту.

А я сел рядом с этой самой Рудаковой и оценил, какая у нее роскошная темно-русая коса, заплетенная толстым жгутом и свисающая до самой поясницы.

– Привет! – стараясь быть вежливым, я улыбнулся.

Девчонка фыркнула, отвернулась и задрала свой носик кверху. Ну и ладно! Больно-то надо!

Постепенно все успокоились, и Антонина Елизаровна сказала, что занятия начнутся после коротких классных мероприятий. Мне понравилось, как здесь обстоит дело с обучением. Не нужно таскать учебники домой, они все хранятся в личных шкафчиках, которые я заметил с самого начала возле дальней стены. И переходить из одного кабинета в другой тоже не нужно. Можно сидеть на месте, только учителя меняются. Домашнее задание на задают, но интенсивность обучения весьма высокая. Обед здесь же, в гимназической столовой. Учеба идет с девяти утра до трех часов дня.

На переменах всех выгоняли во внутренний двор, больше похожий на уютный маленький парк с весело журчащим фонтаном в виде лебедя. Да, чувствовалось, что гимназия содержалась на приличные деньги состоятельных дворян. Все, начиная от единообразной формы и заканчивая великолепной отделкой коридоров и классов, указывало на богатое попечение.

Я понял, что младшие классы обучались в отдельном корпусе со своим входом и парком для подвижных игр. Высокая решетка преграждала путь к малышне.

Ко мне явно присматривались, но пока не подходили. Я же занял место на высоком бортике фонтана и расслабленно получал солнечные ванны. Света уже успела предупредить, чтобы я не вздумал качать свое «эго», потому что она отвечает перед папой за меня. Здесь хватает забияк и провокаторов. Не успею чихнуть – враз впутают в проблемы. Прием, эти проблемы будут разгребать представители ее семьи, а не какой-то опекаемый.

– Не волнуйся, – ответил я, – драться не собираюсь. Если сами первыми не начнут.

– Я тебя знаю, – погрозила пальчиком Света. – Помню, как ты с уличной шпаной задирался. У тебя опыта больше, чем у наших дворянчиков.

Пока я сидел и наслаждался теплом осеннего солнца, ко мне подсел Федька Татищев. Однокашник отличался забавным скошенным в форме треугольника подбородком. Легонько пихнув меня локтем в бок, привлекая внимание.

– Отойдем?

Он кивком головы показал в заросли акации. Стандартная ситуация. Сейчас начнут проверять на «слабо». Я соскочил с бортика, и не оглядываясь, идет ли за мной Федька, дошел до кустарников и нырнул за них, сразу оказавшись в окружении десятка мальчишек, часть из которых была не из нашего класса. Аккуратные мальчики из благородных семей, с аккуратными прическами и нежными лицами, не испорченными вечной борьбой с врагами Рода. Какие-то странные мысли, мне совершенно не свойственные, лезут в голову.

Из моего класса были только Ванька Смирнов – тот самый вихрастый паренек, Серега Ушаков, Ленька Дементьев и подошедший Федька. Остальных я не знал. Чужаки. Подозреваю, что они из старшего потока. А по возрасту мы равны. Ну так и я не с семи лет обучаться стал.

– Ты, что ли, приютский? – спросил один из пацанов, обсыпанный веснушками не только на лице, но и, подозреваю, их можно найти на руках и теле. Он стоял, расслабленный, держа в карманах штанов кулаки.

– А здесь еще кто-то есть? – удивленно спросил я, оглядывая странную компанию. Пока стоят спокойно, почти никто не показывает агрессию. – Ну да, я из приюта.

– Что-то про Волховских я ни разу не слышал, – цыкнув в сторону слюной, заявил конопатый, продолжая держать кулаки, спрятанные в карманах. – Кто такие?

– Мелкопоместные, – вежливо ответил я. – Отсюда не видно.

Кто-то хихикнул, но сразу же заткнулся, как только на него взглянул конопатый.

– А я Измайлов. Мы в Покровском живем, – вдруг снизошел до меня конопатый. – Мне интересно, почему тебя в нашу гимназию устроили, а не отдали в школу для мирян.

Измайлов? Я сразу вспомнил двух братьев-близнецов, на виду у всех нырнувших в телепорт. Кем им приходится конопатый? Близким родственником или вообще родным братом?

Все замерли. Даже самый мелкий отпрыск аристократического рода понял бы, что меня оскорбили. В лицо. Плюнули, как в человека, обманом проникшего в чужую среду. И теперь окружение ждет, как я отреагирую. Если настоящий аристократ – подниму волну, кину перчатку вызова или еще что там может быть в таких случаях? Кулаком в нос – фи! Недостойно дворянина! А по сути – такая же шпана, только в богатом антураже.

Беда в том, что я не знаю, чья кровь течет в моих жилах. Мирянина или дворянина, а может, и вовсе княжеского бастарда! И как я должен реагировать?

– Сейчас была претензия или вопрос? – оставаясь невозмутимым, спросил я.

– Претензия, чудак жирный! – хохотнул Измайлов.

Я задумчиво сорвал носком начищенной туфли травяной покров и углубил ямку.

– Во-первых, я не жирный, – когда же эти идиоты поймут простую истину! – Это всего лишь нарушение обмена веществ в организме. Во-вторых, все претензии прошу направлять моему опекуну: Булгакову Ивану Олеговичу. Он постарается объяснить особо заторможенным, кто я такой и почему учусь здесь.

Измайлов побагровел. Я его не оскорблял, честное слово! Сказал так, как учили. «Заторможенный» – это ведь не оскорбление, а констатация факта! Долго соображает. Лучше готовиться надо к разговору.

Интересно, что остальные пока молчат, а некоторые так и вовсе ехидно улыбаются.

– С какими Дарами дружишь? – овладев собой, продолжил пытать Измайлов.

– Ни с какими, – я развел руками. – Нет искры.

– Так не бывает, – уверенно сказал кто-то. – У дворянина искра всегда есть.

– С чего ты взял? – Федька Татищев уверенно встал рядом со мной. – Искра есть у высокородных, потому что изначально сидят на Источнике и получают от него Дар. Их вассалам тоже перепадает по крови или по заслугам. А вот мелкопоместные могут и пролететь. Если она есть от рождения, то рано или поздно гаснет без подпитки Источника. Не знал, что ли?

– Точно, – поддержал его длинный и нескладный паренек со снулыми глазами. – Слышал я про такое.

– Если у нашего толстячка нет Дара, ты не имеешь права его оскорблять, – с ухмылкой сказал Ванька Смирнов, и хлопнул меня по плечу. – Лучше на кулачках махнитесь. Сразу поймем, кто чего стоит. Ну, Викентий-Иннокентий, дашь Макарке по зубам?

– Зачем же нос разбивать дворянину? – дружелюбно сказал я, не поддаваясь на подначки. Ясно же, что раскручивают на скандальную стычку, после которой отвечать буду не я, а Иван Олегович. А подводить своего опекуна я не хочу. Вдруг тот же Измайлов в хороших отношениях со Смирновым или Татищевым? На первый раз меня просто выпорют по приказу страшного деда Семена, а на втором проколе точно голову отвернут. – Это неприлично. Есть же дуэльный кодекс. Вы хотите, Макар, бросить мне вызов?

Измайлов захлопал глазами и как-то растерянно посмотрел на компанию ребят, с интересом ждущих продолжения. Я, к своему удовольствию, сломал некий сценарий, и понял одну вещь. Макар Измайлов не самый главный персонаж. Кто-то хитро подталкивает его к ситуации, чтобы устроить скандал со мной. Но я твердо помнил слова Забиякина тщательно скрывать свои антимагические способности. Драться с применением магии нельзя. Лучше потерять пять капель крови, чем вскрыть свою уникальность.