"Фантастика 2025-68". Компиляция. Книги 1-27 (СИ) - Калинин Алексей

— Уважаемый профессор, Юрий Анатольевич просил принести вам свои глубочайшие извинения, как и всем прочим, чьи встречи вынужденно отменены. Час назад он внезапно приказал отменить все встречи, собрался и скорым поездом уехал в Киев. Мы звонили вам, но вы, к сожалению, уже выехали из дома.

— Хм, вот как?.. Досадно, право! У нас с ним было, что обсудить. И это важно не только мне, но и ему тоже. Как же теперь быть?

— Вскорости он планирует вернуться в Москву и непременно согласует с вами новое время встречи. Ещё раз приношу глубочайшие извинения. Вы приехали на извозчике, вероятно? Не извольте беспокоиться, обратно вас доставят на нашем автомобиле! Это самое малое, чем мы можем загладить случившееся!

Киев, городской театр, 1 сентября (14 сентября) 1911 года, четверг

— Ну что же, милостивый государь, где же ваши террористы? — весело осведомился у меня Столыпин.

Надо же, повеселел. Ну, ещё бы! Мои агенты, спешно начавшие собирать сведения ещё до моего приезда, просто по шифрованной телеграмме в местное отделение, донесли, что о грядущем покушении Пётр Аркадьевич уж третий день как знает. Но продолжает ходить на все мероприятия и даже отказался от панциря, который хотело ему предоставить полицейское управление. Так и ответил: «Кинут бомбу — никакой панцирь не поможет!»

Он вообще много шутил в эти дни, особенно после телефонного разговора с царём, в котором Николай II выразил пожелание, чтобы Столыпин принимал участие во всех мероприятиях, связанных с открытием памятника его деду, императору Александру II Освободителю.

Да и вообще визит в этот город, начавшийся с жуткого унижения, — на вокзале его, главу Правительства, не только никто не встретил, не было даже экипажа, чтобы добраться до дома генерал-губернатора, где он и располагался вместе с прочими высокими гостями, — позже принес и приятности. Царь милостиво говорил с ним, а депутат Шульгин вообще попросил беречь себя, потому что «без вас Россия погибнет».

И страхи насчёт террористов, похоже, оказались пустыми, — он уже пятый день в Киеве, а нападения всё нет. Сейчас же он вообще находится в одном из самых защищённых мест в городе. Вот и шутил по поводу моей записки, в которой я сообщал, что нахожусь в городе и прошу отнестись к сообщению о террористах со всей серьёзностью. И хотя бы одеть мой бронежилет скрытого ношения. Пользы от него должно быть всяко больше, чем от стального панциря. Да и по части незаметности даст фору любому панцирю.

— Этого я не ведаю, но поверьте, Пётр Аркадьевич, сведения мои из надежнейшего источника, а вовсе не перепевка полицейских источников! — вполне серьёзно ответил я, оглядывая зал.

К сожалению, я вовсе не мог быть в этом уверен. История уже достаточно сильно изменила своё течение. С иным итогом закончилась Русско-японская война, существенно глубже и результативнее оказались реформы Столыпина, иначе шло промышленное развитие России. Больше стало пролетариата, богаче и многочисленнее была буржуазия. Все это не могло не отозваться на тонких струйках революционных течений, так что покушение могло состояться не здесь. Или покушаться могли не на Столыпина, а непосредственно на царя.

Я же, увы, даже не помнил, какая именно партия организовала покушение в известной мне истории, и как звали его убийцу. Потому сведения, предоставленные полиции агентом, ничуть не проясняли ситуации.

Да и вообще, с точки зрения холодной логики мне нечего было бы тут делать, даже точно зная имя и внешность убийцы. Столыпин был близок к отставке, и в своей должности он к настоящему моменту приносил нашему бизнесу больше хлопот и прямого вреда, чем пользы. Отставят его — программа переселения все одно продолжится. Так с чего же я, прочтя в газете о визите в Киев Его Императорского Величества с сопровождающими, едва дочитав до фамилии Столыпина, бросил все, отменил назначенные встречи и рванул сюда? Для чего выбил себе и Артузову билеты на оперу Римского-Корсакова «Сказка о Царе Солтане»?

Разумного ответа у меня не было и нет. Но я просто чувствовал, что поступить иначе не мог. Иначе я просто перестану себя уважать! И не смогу с чистой совестью смотреть в глаза жене, детям и друзьям.

Я запретил Кириллу Бенедиктовичу брать оружие, да и сам не взял. Вернее взял, но не револьвер, а стреляющую трость с магазином на пять пистолетных патронов. Ну, и броник сам надел, и ему велел нацепить. Мало ли, как дело повернётся, вдруг и мы под огонь попадём?

— Право слово, я благодарен вам за заботу, Юрий Анатольевич, несмотря на все наши конфликты, имевшие место быть. Но, похоже, вас тоже ввели в заблуждение. Либо террористы узнали о повышенных мерах безопасности и перенесли свою акцию.

Конечно, могло быть и так. Но расслабиться я не желал, я напряжённо контролировал свой сектор зала. Столыпин вышел к сцене и расположился лицом к ложе, в которой сидели царь с дочерями. Так что я, стоя к нему лицом, видел примерно три четверти зала. За моей спиной стоял Артузов и наблюдал за оставшейся частью зала. Краем глаза я углядел, что он держит пальцы левой руки в кармане. Кажется, он все-таки прихватил револьвер, что-нибудь незаметное, типа моего старого верного «Сейфети Аутомэтик». Но сейчас не до этого. Что это за молодой человек приближается со спины к Столыпину?

Молодого человека частично перекрывал Пётр Аркадьевич, но, судя по движению корпуса, он сунул правую руку в карман брюк.

Я тут же вспомнил уроки Генри Хамбла и свои тренировки, поэтому широко шагнул вправо, одновременно приседая. Черт, так и есть! Он тащит наружу пистолет! Вроде бы системы «Браунинг», хоть это сейчас совершенно не важно. Перекат! Эх, надо было чаще тренироваться во фраке и бронежилете! Генри за такой неуклюжий перекат взгрел бы, невзирая на моё нынешнее положение!

Стрелять уже не получалось, трость требует двух рук, а на перехват не было времени, потому я довольно неуклюжим выпадом от пола ткнул тростью в живот.

Бах! Бах!

Чёрт, руку будто обожгло огнём, и трость выпала. Да и живот болит адски! То ли бронежилет пробило, то ли просто удар от отражённой пули. Между тем молодой человек поднял револьвер и ещё дважды выстрелил в Столыпина. И это все, что он успел до того, как Артузов включился в игру.

Бах! Бах! — два выстрела. И террорист, раненый в кисть руки и в ногу роняет свой револьвер и валится… Черт! Валится прямо на меня! Его череп стукнул меня по голове, и мир померк.

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…В газетах потом написали, что Столыпин спас Воронцова от покушения. В общем-то, они не очень сильно погрешили против истины. Первые выстрелы Богров сделал именно в меня, а потом отвлёкся на Петра Аркадьевича. Обоим досталось по паре пуль. Мне попало в правую руку и в корпус, а ему обе пришли в корпус, но одна из них отрикошетила от бронежилета и разворотила правую руку, войдя в неё боком. Да, в этот раз он всё же одел бронежилет. Думаю, это его и спасло. Но лечиться потом пришлось долго, так что с поста его все же отставили под благовидным предлогом. 'Для излечения». Ну, да мне-то что? Я за славой не гнался, а на душе полегчало.

Домой меня отпустили после недельного пребывания в больнице, но ехать пришлось «пунктиром», короткими переездами с приличными остановками. Добрался до Москвы, отлежался с дороги, параллельно решая оставшиеся дела и принимая целые депутации желающих выразить сочувствие, поддержку или восхищение…'

Москва, 10 (23) сентября 1911 года, суббота

— Нет, Юрий Анатольевич, и не спорьте со мной! Редкого мерзавца родила земля русская! Я хоть и не одобряю, но могу понять, когда террористы стреляют в политиков. Но в вас-то за что⁈ Да от вас никто на Руси ничего, кроме добра и прогресса не видывал!

Я только неопределённо пожал плечами. Рассказывать Жуковскому, что основной целью покушения был не Юрий Воронцов, я совершенно не собирался. Зачем? Пользы от этого никакой. Поэтому ответил я отвлеченно: