— Хорошо, — сказал я. — Допустим, верю. Но ты остаешься с нами, пока не разберемся. И без фокусов, Джон. Мои ребята не любят чужаков.
Он вяло кивнул, без особой радости. Филипп, стоя у двери, смотрел на него, будто прикидывал, как зашвырнуть того в окно. Я понимал его — обвинения Джона задели за живое. Но драка сейчас была лишней. Надо было держать их подальше друг от друга, пока я не выясню, что к чему.
— Филипп, — сказал я. — Иди к Моргану, скажи, что у нас гость. Пусть Стив пристроит Джона. А ты, Джон, без фокусов. Утром поговорим.
Филипп буркнул что-то и вышел с Джоном, хлопнув дверью.
Я взял мушкет, проверил спусковой механизм — на всякий случай. Таверна за стеной затихала, только храп Пита доносился, будто кто-то пилил доски. И Филипп вроде дошел до Стива, по крайней мере не слышно было что он прибил Джона.
Сон не шел, хоть я и провалялся до рассвета, глядя в потолок. Интересно, почему Джон так уверен, что отец Филиппа виноват? Я встал, когда за окном посветлело, пора будить этот цирк.
Я вышел в коридор, запер дверь на ключ и спустился в таверну. «Рыжий Кот» выглядел так, будто тут дрались акулы с матросами: столы завалены кружками, на полу — лужи рома и рыбья чешуя. Пит спал под скамьей, прижимая к щеке треску, будто она ему невеста. Я пнул его по сапогу.
— Вставай, юнга, хватит рыбу обнимать!
Пит подскочил, заморгал.
— Капитан? — пробормотал он. — Это я… проверял, свежая ли!
— Буди остальных.
Он засуетился, пнул соседа, который храпел, раскинувшись на двух стульях. Тот заворчал, но поднялся, потирая шею. Я прошел к стойке, где хозяин таверны, красный, как вареный омар, считал монеты. Увидел меня, нахмурился.
— Твои люди вчера чуть стены не разнесли, — проворчал он. — Еще один такой вечер, и я вас на улицу выставлю.
— Не ворчи, — ответил я, бросив ему пару дублонов. — За ром и за тишину. — повернулся к Питу, — Где Морган?
— Наверху.
Я хмыкнул и поднялся к его комнате, постучал. Дверь распахнулась, Морган уставился на меня.
— Чего тебе, Крюк? — проворчал он. — Я только задремал.
— У нас гость, — сказал я. — Джон Блэквуд, сын того самого. Языком трепать не спешит. Присмотри за сундуками, пока я с ним разберусь. И не пей, ты мне трезвый нужен.
— Трезвый? — он скривился. — Это что, ром выливать прикажешь? Ладно, иди, я тут все держу.
Я кивнул и вернулся в зал. Пит уже растолкал команду, и они, пошатываясь, собирались за столом. Рулевой Гарри потягивался, Кит проверял кошель, стащенный вчера, а Джек, канонир, хлебал воду из кружки, морщась, будто это уксус. Я махнул им и пошел за Филиппом. Он ждал у лестницы. Физиономия у него была хмурая, будто его заставили палубу драить.
— Ну что, Крюк? — спросил он. — Допрашивать этого щенка будем?
— Не допрашивать, а говорить, — сказал я. — И держи руки при себе. Он нам живой нужен.
Филипп буркнул что-то, но пошел следом. Мы поднялись в комнату, я отпер дверь. Через пару минут Стив привел Джона, а сам пошел вниз. Глаза Блэквуда сузились, когда он увидел Филиппа.
— Опять ты, — процедил он. — Не можешь без своего павлина обойтись, Крюк?
— Заткнись, — бросил Филипп.
— Оба замолчите, — сказал я. — Джон, у нас мало времени. Я хочу знать про карту. И не виляй, мне твои обиды не интересны.
Он скрестил руки, но заговорил, хоть и с неохотой.
— Я сказал все, что знаю. Отец продал карту в Лондоне. Кому — не говорил. После этого он вернулся, запил и умер. Конец истории.
— Не конец, — сказал я, садясь напротив. — Ты следил за нами. Зачем? И не говори, что просто любопытно.
Джон пожал плечами, но глаза его бегали, будто он прикидывал, как выкрутиться.
— Слухи, — буркнул он. — О тебе, о карте. Я хотел узнать.
— Узнать? — я хмыкнул. — А потом сбежал, как заяц. Не ври, Джон. Кто за тобой стоит?
Он напрягся, но промолчал. Давить бесполезно — парень упрямый. Надо было сменить подход. Я встал, подошел к окну. Улица Барбадоса просыпалась: торговцы орали про сахар, матросы тащили мешки, а где-то вдали маячила верфь, где чинили мой «Морской Ворон». Я повернулся к Джону.
— Вот что, — сказал я. — У меня нет времени на твои игры. Но я могу тебе помочь. Ты же не просто так решил податься к пиратам, раз меня искал. Верно? Кто твой враг? Назови их, и я разберусь. А ты расскажешь все, что знаешь.
Джон посмотрел на меня, будто проверял, не блефую ли. Потом кивнул, будто решался на прыжок в воду.
— Ладно, — сказал он. — Есть один… Хоббс, ростовщик. Отец ему задолжал, и теперь он думает, что я что-то прячу. Следит за мной, шлет своих псов.
— Хоббс, — повторил я, запоминая. — Хорошо. Где тебя найти, если что?
— На рынке, — сказал он. — У телег с дынями, я там каждый день.
— Тогда встретимся там. Не буду я тебя взаперти держать, раз хочешь в мою команду, значит будем искать компромиссы.
Он кивнул, встал, но у двери остановился, бросив взгляд на Филиппа.
— А ты держись от меня подальше, — сказал он. — Твой отец моего сломал, и я это не забыл.
Филипп шагнул к нему, но я схватил его за плечо.
— Уймись, — сказал я. — Пусть идет.
Джон вышел, дверь хлопнула. Филипп выругался, пнул стул.
— Он врет, Крюк! — выпалил он. — Мой отец не угрожал никому! Он купил карту честно, а этот щенок теперь на меня лает!
— Может, и врет, — сказал я. — А может, и нет. Но пока он нам нужен. Иди за ним, но не спались.
Филипп неохотно кивнул и вышел. Я остался в комнате, проверяя мушкет. Хоббс, ростовщик. Еще одна ниточка, за которую можно потянуть. Но что-то подсказывало, что Джон знает больше, чем говорит. Я спустился в таверну, велел Питу готовиться к выходу. Команда оживилась, хотя и выглядела, будто ее через мельницу пропустили.
— Куда идем, капитан? — спросил Пит, потирая шею.
— На рынок, — сказал я. — Дела.
После завтрака и обсуждения с Морганом и Стивом последних событий, мы вышли на улицу, солнце било в глаза, Барбадос шумел. Торговцы орали, где-то пьяный матрос пел про русалку с тремя грудями. Я шел к рынку, держа руку на шпаге. Джон ждал у телег с дынями. Он стоял, нервно оглядываясь, будто ждал, что его вот-вот схватят. Увидел меня, напрягся, но не двинулся.
— Пришел, — сказал он. — А этого павлина где оставил?
— Не твое дело, — ответил я. — Поговорим о Хоббсе. Где его найти?
Джон указал на переулок за рынком.
— Его контора там, — сказал он.
— Не суйся туда без меня. Я разберусь. Покажи, где твой отец жил. Может, там что-то осталось.
Джон кивнул, хоть и без радости. Он повел меня через рынок, мимо телег с фруктами и рыбой, к окраине города. Пальмы бросали тени, воздух пах морем и пылью. Мы остановились у ветхого дома, больше похожего на сарай. Дверь висела на одной петле, окна заколочены. Джон толкнул дверь, и она скрипнула, как старая кляча.
— Здесь он жил, — сказал он. — После Лондона. Ничего не осталось, я проверял. Сам тут не могу находиться, могут с меня душу вытрясти требуя долги отца.
Я вошел, оглядывая комнату. Пусто, только стол да пара стульев, покрытых пылью. На полу валялись битые бутылки. Я прошелся, проверяя половицы — иногда люди прячут вещи под досками. Но ничего. Только паутина да запах плесени. Джон стоял у входа, глядя в сторону.
Я проследил за его взглядом, где среди травы торчал покосившийся крест. Надпись на нем стерлась, но я разобрал «Томас Блэквуд» и даты. Могила выглядела так, будто ее не касались годами.
— Здесь он, — сказал Джон, глядя на крест. — Все, что от него осталось.
Я подошел ближе, присел, разглядывая камень. На краю, почти стертая, виднелась надпись: «В глазах Святого Бернара». Рядом кто-то нацарапал корову с пером в зубах. Я хмыкнул — пьяная шутка, не иначе. Встал, отряхнув пыль с колен.
— Зря пришли, — буркнул он. — Я же сказал, пусто.
— Проверить стоило, — сказал я, выходя. — Ладно, Джон. Сегодня у меня еще пара дел, а завтра займемся твоими проблемам. Так что завтра на рынке, в то же время.
