Диктатура Кошмаров (СИ) - Горъ Василий

— То есть, через три дня после дня рождения твоей младшенькой. Кстати, поиздевайся над ними еще немного, а потом сознайся, что поручил Иришке забронировать ложу еще в конце декабря.

Я послушался ее совета и, в конечном итоге, заслужил пяток поцелуев в щеки. Потом обрадованные дамы переключились на обсуждение нарядов, которые потребуются для этого конкретного выхода в Свет, а я ушел в себя. Всего на полминуты. А затем подобрался, услышав в гарнитуре насмешливый голос БИУС-а:

— А Максакова-то начали играть. Некая капитан Алевтина Леонидовна Мельникова — знойная красотка, отдаленно напоминающая Свету: перевелась в эту часть только вчера днем, а три минуты тому назад вышла на вечернюю пробежку в обтягивающем спортивном костюмчике, безошибочно выбрала дорожку, ведущую к любимой беседке главного страдальца Империи,

«как-то умудрилась» подвернуть ногу в прямой видимости Паши, причем находясь в самом выигрышном ракурсе, попросила донести себя до пункта медицинской помощи и в данный момент чрезвычайно толково разыгрывает карту «Слабая женщина в восторге от невероятной галантности сильного мужчины». Хотя «сильный мужчина» не горел желанием отрывать задницу от лавки, и его пришлось убалтывать…

Глава 23

10 января 2515 по ЕГК

…К точке высадки прилетели к одиннадцати утра. Дирижаблем еще не пахло, поэтому расстелили на вершине холма коврики из пористой резины, достали из пространственных карманов по контейнеру со свежей голубикой, легли и снова уставились на мощный облачный фронт, медленно наползавший с запада.

Обсуждать «непостоянство» синоптиков, менявших прогноз погоды на десятое января три раза за восемь дней, уже надоело, поэтому мы уминали ягоды в мрачном молчании. Но оба варианта ближайшего будущего все равно обдумывали. И злились. Как на горе-предсказателей, с подачи которых я имел глупость назначить встречу с государем именно на этот день, так и на самого государя, не отказавшегося от самоубийственного вылета даже после того, как получил точный почасовой прогноз от дежурного по базе «Нелидово».

«Командир „Двоечки“ — не дурак… — мысленно успокаивал себя я, то и дело поглядывая на часы. — Поэтому, увидев эти кучевые облака, предложит Владимиру Александровичу возвращаться…»

Увы, эта надежда каждый раз разбивалась об аргумент подсознания:

«Предложит. Но настаивать не решится. И, тем самым, подставит под удар и себя, и свой экипаж…»

Как выяснилось минут через двадцать пять, подсознание зрело в корень: дирижабль, появившийся на горизонте, шел к нам. Да, на предельной скорости и со снижением, но даже так выигрывал слишком маленький гандикап перед снежной бурей. Увы, переигрывать что-либо было слишком поздно, поэтому мы заныкали все лишнее в пространственные карманы, надели рюкзаки-однодневки, отвесили по оплеухе барсуку-«шестерке», заинтересовавшемуся нами, и подождали еще немного. А после того, как засекли прозрениями и узнали «силуэты» самодержца, его телохранителей и экипажа, выпустили две сигнальные ракеты — синюю и зеленую.

Само собой, этот сигнал не заставил Конвойных расслабиться и снять воздушные стены, зато «Двоечка» подошла к вершине холма с опущенной рампой и без промежуточных остановок. А венценосный упрямец спрыгнул к нам без промедлений и, не успев выбраться из сугроба, в который провалился почти по пояс, изобразил жест-требование спешно уходить обратно.

Дирижабль натужно взвыл движками и начал разворачиваться на месте, а рампа поползла вверх, но за несколько мгновений до ее закрытия «силуэт» одного из Богатырей вдруг ушел в рывок, вылетел наружу и, переместившись еще два раза подряд, приземлился метрах в восьмидесяти от нас. Причем пребывая под невидимостью.

Вот я и сорвался — всадил в Конвойного слабенькое оглушение, жестом приказал Оле притащить этого клоуна к нам и повернулся к Императору:

— Добрый день, Владимир Александрович. Скажите, пожалуйста, во-он тот человечек выполняет ваш приказ, или сошел с дирижабля по своей личной инициативе?

— Какой человечек⁈ — гневно процедил Воронецкий, разворачиваясь на месте, прикипел взглядом к бессознательному телу Конвойного, вздернутому за шиворот в вертикальное положение, и рванул к нему весьма неплохими сдвоенными рывками.

«Наша школа…» — отрешенно подумал я, догнал озверевшего мужчину и поприсутствовал как при возвращении в сознание, так и при вразумлении инициативного недоумка.

Кстати, решение, походя принятое государем, откровенно порадовало: вместо того, чтобы возвращать «Двоечку» обратно, а потом разбираться с этим Богатырем, он вежливо попросил Олю вернуть Шаталова в сознание, дал тому время прийти в себя и перешел на рык:

— Семен, у тебя появились проблемы со слухом⁈ Или мои приказы тебе больше не указ⁈

Вояка, на всякий случай зафиксированный прессом на корточках, оглядел нас налитыми кровью глазами и набычился:

— Владимир Александрович, я продолжаю считать, что высаживаться в Пятне перед настолько сильной снежной бурей категорически нельзя. Но раз вы проигнорировали и наши аргументы, и аргументы командира дирижабля, значит, я обязан помочь вам выжить!

— Не врет! — прокомментировала его речь Дайна, и я, мысленно хмыкнув, уставился на Воронецкого. А он, поиграв желваками, с хрустом сжал кулаки:

— Шаталов, а скажи-ка мне, пожалуйста, с каких это пор ты, «городской» Одаренный, стал экспертом по выживанию в Пятне⁈ Или с чего ты взял, что твои теоретические знания хоть в чем-то лучше практического опыта Игната Даниловича Беркутова-Туманного и его команды⁈ И еще: как ты собираешься помогать мне выживать, если у тебя нет с собой даже сменной пары носков⁈

Этот дуролом с одной извилиной заявил, что он может не спать. Долго. Что, «вне всякого сомнения, пригодится»!

Тут Император скрипнул зубами, медленно выдохнул, чтобы унять гнев, и холодно кивнул:

— Что ж, этот навык тебе однозначно пригодится. По дороге к «нулевке», к которой ты ВЫЙДЕШЬ САМ. Далее, после возвращения в Новомосковск отправишься на медикаментозный допрос. Убедишь дознавателей в том, что в твоем решении помочь не было второго дна — обойдешься переподготовкой. Нет — ответишь и за игнорирование прямого приказа, и за «розовые мечты». На этом все. Восток — там. Можешь идти…

Тут я счел необходимым вмешаться и вручил Конвойному две палочки-выручалочки: компас и бумажную карту, на которую нанес рекомендованный курс. А потом заметил в глазах вояки «неправильную» решимость

и обломал:

— Семен, не знаю, как вас по отчеству: попробуете последовать за нами — я вас убью. Ибо сочту это попыткой вызнать мои родовые тайны.

— Ваши родовые тайны мне не нужны: я дал прися— … — начал, было, он и снова отъехал. От слабенького оглушения Оли. А потом она подошла к телу, провела диагностику и выдала вердикт:

— Придет в себя максимум минуты через полторы-две, его защитный покров полон Силы и держится в фоновом режиме, а вокруг — ни одного зверя крупнее барсука-«шестерки». В общем, можно уходить.

Ушли. Вернее, упрыгали рывками в режиме Кошмара-«двоечки» эдак на километр. Причем в открытую. А потом я открыл прокол с «восьмерки», загнал в него Воронецкого и свою благоверную, вложился в буран, прошел в «окно» и оказался в Часовне. А там ответил на пару незаданных вопросов Императора, успевшего оценить плотность магофона:

— Ага, это «единичка»: мы притащили сюда инопланетный артефакт, чтобы с гарантией срубить с хвоста любых преследователей и использовать ваше время с максимальным КПД. Да, потом «базу» придется возвращать обратно, но рисковать вами я не имею права, вот и перестраховался.