Ознакомительная версия. Доступно 358 страниц из 1790
Я успел подумать, что надо бежать. И первым моим движением было спасти своего друга - Росса. Я схватил его за ошейник и дернул дверь, но открыть не успел. Пол качнулся. От страшного удара дверь слетела с петель, потолок треснул, и произошло нечто невообразимое. Это было похоже на взрыв или настолько быструю смену событий, скоротечность которых сознание не уловило, только запечатлело, что ни окон, ни стола, за которым сидел Юра Дронский, ни самого Юры Дронского не было. Не было ни стен, ни пола, потому что я висел над бездной, и помню, что совершенно не испугался, словно не я, а кто-то другой должен был упасть с высоты двадцать пятого этажа. В воздухе летала горящая бумага и проносилось множество вещей: разнокалиберные обломки, мебель, офисная техника и, кажется, даже люди или то, что от них осталось, стекла, куски рам, двери и еще что-то. Но я не слышал ни звука. Меня мучила одна единственная мысль - теперь я не узнаю того, что знал Юра Дронский и вообще всего того, что произойдет дальше в мире. Эта идиотская мысль застряла в моей башке, как гвоздь, и мешала сосредоточиться. В тот момент, когда слух включился, я понял, что не упал благодаря двум вещам: арматуре, в которой застряли мои ноги, и поводку, в петле которого была затянута моя левая рука, и самое главное -- Россу, который уперся всеми четырьмя лапами и затаскивал меня внутрь кабинета.
Не помню, как я выбрался. Через какое-то время я увидел себя бредущим по редакционному коридору. Вокруг был сплошной туман. Как ни странно, на потолке горело аварийное освещение. В руках у меня все еще был поводок, и Росс по прежнему тянул меня что есть сил.
Я знал, что надо убираться из здания, которое, судя по всему, вот-вот должно было развалиться. Стоял страшный грохот, из которого невозможно было вычленить отдельные звуки: непонятный свист, скрежет рвущейся стали, крики, визг крошащегося стекла и разрушающегося бетона, вой сирен, жуткий скрип раскачивающихся стен и падающих перекрытий.
Впереди мелькали странные людские пятна: женские ноги, груди, костюмы и искаженные лица. Кто-то лежал на полу. Кто-то прятался под столом. Какая-то женщина истерически смеялась. Кто-то дрался из-за очереди в портал.
Вдруг я узнал человека в ало-красной "карапузе".
-- Лука!!!
Он словно ослышался и завертел головой.
В этот момент из пятой комнаты выбежал Венгловский и вцепился в меня. Он потрясал мобильником, как распятием, и вещал поповским голосом:
-- Покайтесь перед концом света! Покайтесь!!!
Кажется, он входил, не помню, в какую секту и был религиозным психопатом.
Я оттолкнул его и снова погнался за Лукой во главе с Россом, который с эрделевским азартом воспринимал происходящее как страшно занимательную игру.
-- Лука! - крикнул я, когда мы пробегали мимо.
Они все скопом пытались втиснуться в лифт. Маша Ржевская упала. Ее топтали. Петров лез по головам, выдирая волосы и бороды. Маленький, юркий Сакулин пробивался между ногами. Лука оглянулся. Глаза его были белыми. Он все понял.
-- Бежим!
В следующее мгновение справа что-то ухнуло. Из дверного проема вылетели клубы пыли и дыма. Мы с Россом инстинктивно шарахнулись в сторону. Я споткнулся и упал на вздыбившимся полу. Впереди как по мановению волшебной палочки стена превратилась в груду камней. Потолок треснул. Мы полезли куда-то вверх. Я решил, что Луку засыпало, но когда дунул ветер и рассеялась пыль, мы увидели, что Лука как-то странно изогнувшись в пояснице и словно нырнув, растворился в темноте. Мелькнули только ноги и раздался протяжный крик: "А-а-а..." Его "карапуза", подхваченная ветром, взмыла под небеса и растаяла среди огненных искр.
Мы с Россом едва не улетели следом. Ни справа, ни слева, ни спереди ничего не было, кроме рыже-черных туч и огня. Пропали коридоры с мягкими дорожками, приемные с длинноногими секретаршами, комнаты, в которых сидели журналисты, художники и макетировщики, пропали лифты, курилки, туалеты, кабинеты с редакторами и посетителями, пропали охранники и вахтеры, пропали курьеры, мелкие продавцы, разносчики газет, рестораны и бары, пропали все, кто имел отношение к "Москва-хроникал". Торчали лишь покореженные перила и зиял провал. Половина высотки была отрезана как ножом, и все, что мы увидели - это раскачивающийся лестничный спуск и изогнутые ограждения центрального пролета. Все остальное терялось во мраке. Мы с Россом попятились. Я вспомнил о запасном выходе на другом крыле здания.
Когда мы бежали назад, в коридоре уже никого не было. На полу валялись личные вещи и упавшие с потолка светильники, которые мигали, словно полицейские спецсигналы.
Спуск занял целую вечность. Здание трещало по швам. Через несколько этажей мы наткнулись на людей. В полумраке лестницы, освещаемой всполохами огня, они спорили, куда идти. Оказалось, что два пролета на шестнадцатом этаже разрушены, и кто-то хотел подняться на крышу, на которую могли сесть аэромобили.
-- По-моему, крыши нет, -- заметил я.
-- Как это нет! - возмутился человек, судя по всему привыкший командовать. - Мы поднимемся и вызовем спасателей!
С ним ушли человек семь-восемь. Остальные приняли решение идти внизу. Мы спустились ниже, и Спартесный с товарищем слезли на четырнадцатый этаж по арматуре. Минут пять мы смотрели, как они проделывают все это. Со мной остались две женщины. Обе были страшно напуганы. Одна из них беспрестанно плакала и повторяла:
-- Я не хочу умирать... я не хочу умирать...
Особенно она пугалась, когда что-то грохотало и здание вздрагивало, словно живое. Признаться, и мне было не по себе. Чтобы не сглазить удачу, я даже не клялся, что никогда, никогда носа не суну в высотки. Не было времени на бесполезные переживания. Где-то наверху, кажется, в шахтной лифта кричали люди. Синхронно их крикам мигали лампы освещения. Искрилась проводка. Рассыпались искры, и из стены, как из газового резака, било голубоватое пламя.
Мы обследовали этаж и нашли пожарную лестницу, которая проходила сквозь эвакуационные площадки. Она были слишком узка и крута, и мне пришлось нести Росса на руках. В одном месте не было стены и ветер дул, как в аэродинамической трубе, неся рыжую марсианскую пыль.
Когда мы очутились на двенадцатом этаже, то решили вернуться на запасную лестницу, чтобы двигаться быстрее. Здесь проходила оргия: дюжина пьяных и голых людей занимались сексом. Мы спросили, где выход. Они нам показали.
Один из них, выйдя вслед за ними на лестничную площадку с бокалом в руках и в обнимку с обнаженной девицей, предложил:
-- Собака нам не нужна - скотоложством мы не занимаемся, а женщины могут остаться...
Мои спутницы еще больше испугались.
Тогда он выкрикнул следующее:
-- Это последняя мировая! Вы нам еще позавидуете!!!
Девица громко хихикала. Голый человек выпил содержимое бокала и разбил его о пол.
Больше ничего не произошло. Мы благополучно достигли первого этажа и выскочили наружу.
Вся ближайшая территория вокруг высотки была завалена обломками и телами. Сквозь рыжую пыль я разглядел людей, разрезанных пополам, или - отдельно ноги и голова, или туловище без ног и без головы. Или просто нечто бесформенное, как кусок мяса. Я увидел секретаршу Юры Дронского - Лиду Ямпала. У нее было удивительно спокойное лицо, словно она спала. Я обнаружил Батыха Кинжева в луже крови. В груди у него было два пулевых отверстия. То, что это были пулевые отверстия, я не сомневался ни минуты, потому что видел такие ранения во время восстания хлыстов в Санкт-Петербурге. Но кто и почему стрелял, трудно было понять. Впрочем, рассуждать не было времени. "Плюх!" -- рядом что-то упало. И в отдалении тоже. Меня обрызгало. Находиться рядом со зданием было небезопасно. Я отцепил Росса. Он ту же стал активно встряхиваться. Женщина, которая все время повторяла: "Я не хочу умирать... я не хочу умирать...", куда-то делась. Вторая пропала еще раньше.
Ознакомительная версия. Доступно 358 страниц из 1790
