Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
16
Ураев умер. Настал его черед. Но прежде он должен стребовать один должок.
Внимание!
Сообщение для внутренней зоны.
Только что поступил приказ о снятии блокады с объекта. Через пятнадцать минут к вам прибудет команда спасателей. Просим выйти на связь с внешней зоной и сообщить, нет ли угрозы для жизни спасателей. Если есть, сообщите, какого рода эта опасность: вредное излучение, вирус или что-то другое. Внутренняя зона, просим выйти на связь...
Есть кто живой на объекте?
— Нет здесь живых, — сказал сам себе Романцев и отключил трансляцию.
Он направился к своему пульту и уселся в кресло. Он не очень удивился, заметив, что на одном из мониторов появилась заставка: красными буквами на голубом фоне экрана — СТОУН.
СТОУНУ ОТ РАИ
ФЕЛИКС УРАЕВ МЕРТВ. ВСЕ ЗАЩИТНИКИ БУНКЕРА МЕРТВЫ, И Я ОСТАЛСЯ ОДИН. Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ЖДАТЬ, ЭТО ОПАСНО. ВЫ ГОТОВЫ?
РАИ ОТ СТОУНА
МОРОК УШЕЛ. ОН НАПРАВЛЯЕТСЯ К ВАМ. БЕРЕГИТЕСЬ, ОН ОЧЕНЬ ЗОЛ. УНИЧТОЖЬТЕ ВСЕ СВЕДЕНИЯ О КОРПОРАЦИИ.
СТОУНУ ОТ РАИ
Я ОБО ВСЕМ ПОЗАБОТИЛСЯ. ПРЕЖДЕ ЧЕМ МЫ УЙДЕМ, СКАЖИТЕ, ЧТО ЗАМЫШЛЯЕТ МОРОК? КАКУЮ ЦЕЛЬ СТАВИТ ПЕРЕД СОБОЙ ЭТО ЧУДОВИЩЕ?
РАИ ОТ СТОУНА
ИЩИТЕ ФАБРИКУ СМЕРТИ.
NEGOTIUM PERAMBULANS IN TENEBRIS [11]
VEXILLA REGIS INFERNI PRODEUNT [12],
Я ГОТОВ.
СТОУНУ ОТ РАИ
ACCEDITE, A LA [13]
РАИ ОТ СТОУНА
ПРОСТИТЕ. ПРОЩАЙТЕ...
Ищите фабрику смерти... Теперь этим займутся другие люди. Он прожил свою жизнь до конца.
Романцев вытер потную ладонь о ткань комбинезона и взял со стола пистолет. Выщелкнул обойму — в ней не хватало одной пули, использованной им в коридоре — и вставил новую. Снял пистолет с предохранителя. Месяц назад он так и не решился пустить себе пулю в лоб. Теперь он готов нажать на курок и тем самым позаботиться о будущем своих и чужих идей.
Истошно завыл ревун системы безопасности. Пора.
Палец нажал на курок.
Часть 3
Смута
1
Новый день для Элизабет Колхауэр начался с телефонного звонка. Женщина с трудом разорвала цепкие объятия сна и бросила взгляд на настенные электронные часы — четверть десятого. Элизабет всю ночь работала над заказанной ей в редакции статьей и уснула только под утро, когда город уже начал пробуждаться к жизни. Женщина наконец сняла трубку, и в ухо ворвался густой, как старое английское пиво, голос Майкла Донована, главного редактора газеты.
— Доброе утро, Лиз. Я вас не разбудил?
— Нет, босс, — невольно соврала Колхауэр. — Вы звоните по поводу статьи? Я ее уже закончила. Но почему такая спешка, Майкл? Я должна переправить ее в редакцию только к завтрашнему дню.
— Ради Бога, Лиз. Это теперь не имеет никакого значения. Вас не затруднит к двенадцати часам приехать в мой офис? У меня имеется для вас суперзадание. Кроме того, вас ожидают здесь два парня из одного ведомства, о котором не принято говорить по телефону. Несмотря на свою молодость, они большие шишки. Впрочем, это не мешает им выглядеть так, словно они сошли с обложки рекламного проспекта. По сравнению с ними, дорогая, я чувствую себя старой облезлой клячей.
Это недалеко от истины, подумала про себя Колхауэр, а вслух шутливо заметила:
— Босс, я всегда говорила, что вы слишком требовательны к себе и что это чистой воды вымогательство, требовать, чтобы молодые женщины по утрам говорили вам комплименты...
Затем она спохватилась и обеспокоенно спросила:
— Это как-то связано с делом Билла?
— И да, и нет, — после небольшой заминки загадочно произнес Донован. — Немного терпения, Лиз, вы скоро сами все узнаете. Я жду вас к двенадцати. И не забудьте прихватить с собой все свои прелести.
— Они всегда со мной, Майкл, — смеясь, ответила Колхауэр. — Вы меня заинтриговали, босс. Ровно в двенадцать я буду в вашем кабинете. И пусть эти серьезные парни крепко держатся за стулья.
Элизабет с улыбкой положила трубку на место и села в постели, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. В таком положении она долго размышляла о причинах и возможных последствиях неожиданного звонка. Майкл Донован ее удивил и озадачил одновременно, проявив абсолютно несвойственные ему любезность и красноречие.
Ее взгляд упал на фотографию в траурной рамке, которая запечатлела скупую улыбку на устах властного и уверенного в себе сорокалетнего мужчины.
Господи, ну почему так зло и несправедливо устроен этот мир? За всю историю США убиты всего два федеральных судьи, и одним из них оказался ее муж.
С Биллом Колхауэром судьба свела Элизабет совершенно случайно пять лет тому назад. В то время она только начинала свою журналистскую карьеру и после окончания университета еще не определилась относительно дальнейшей судьбы. Она попробовала себя в освещении новостей киноиндустрии, но за девять месяцев ей удалось опубликовать всего лишь две-три статьи во второстепенных газетах. Айзек Левинстайн, один из давнишних университетских приятелей, устроившийся на работу в «Лос-Анджелес таймс», однажды попросил Элизабет о небольшом одолжении — поприсутствовать на заседании федерального суда, разбиравшего дело какой-то мелкой шайки розничных торговцев наркотиками. Редакция дала задание Левинстайну подготовить сообщение об этом малозначительном событии для колонки уголовной хроники, а ему позарез нужно было съездить на пару дней в Сиэтл. Именно тогда она впервые увидела Билла Колхауэра. С тех пор, выражаясь языком стереотипов, жизнь молодой журналистки круто изменилась. Она решила посвятить себя борьбе с наркоманией, и не последнюю роль в этом странном на первый взгляд решении сыграл Билл Колхауэр. Молодой судья, уже в то время слывший сильной личностью, притягивал ее как магнит.
Билл Колхауэр вступил в должность федерального судьи за год до их первого и пока чисто визуального знакомства, но уже успел к тому времени заслужить прозвище Билл-Максимум. Он был самым молодым и самым жестким, если не сказать жестоким, в отношении борьбы с наркотиками федеральным судьей в США. Колхауэр искренне считал, что работа в должности федерального судьи — его гражданский долг. Страна вела ожесточенную войну на собственных улицах и площадях, и угроза тотального распространения наркотиков нависла над Америкой. За все время судебной практики Билл Колхауэр не вынес ни одного оправдательного приговора, а судебные процессы по делам, связанным с наркотиками, как правило, заканчивались максимальными сроками.
Вскоре о нем узнали далеко за пределами штата. К нему относились по-разному. Но никто не мог опровергнуть тот факт, что торговцы наркотиками боялись Билла-Максимума как черт ладана. Даже на далеком Восточном побережье обвинители под любым предлогом старались дела о наркотиках передать суровому судье. Среди адвокатов о нем ходили слухи как о судье жестоком и неподкупном, и если дело попадало к Колхауэру, оно заранее считалось обреченным на провал.
По мере знакомства с ситуацией Элизабет захватила и увлекла эта грандиозная борьба с преступностью, преимущество в которой было отнюдь не на стороне закона. Она вплотную занялась этой темой и все чаще стала писать статьи о проблемах, связанных с наркотиками. Ее сразу же заметили в «Лос-Анджелес таймс» и предложили постоянную работу в этой престижной газете.
Как-то после одного из бесконечных судебных заседаний к ней подошел сам Билл Колхауэр и предложил ей совместный ужин в одном из модных ресторанов. Лиз на секунду вспыхнула... и ответила согласием. Через три месяца состоялось торжественное бракосочетание самого молодого федерального судьи США и одной из самых обаятельных и перспективных журналисток Америки. Несмотря на разницу в возрасте — Колхауэр был на двенадцать лет старше Элизабет, — это был брак не по расчету, а по любви. Лиз никогда впоследствии не жалела, что решилась на такой шаг. Она быстро расцвела и превратилась в ослепительную молодую женщину — предмет постоянного восхищения окружающих ее мужчин. У нее появились связи в обществе, но Элизабет не изменяла своему амплуа — ее статьи по-прежнему нещадно бичевали один из самых грязных и опасных пороков человечества.
