– Дядя Муля, а мы в зоопарк идём? – спросил Колька. – Мне бабка Полька сказала.
– Да, – ответил я.
– А зачем мы туда идём? – спросил Колька, сгорая от любопытства.
– Ты крокодила видел? – задал вопрос я и Колька взвизгнул от восторга.
– А макаку с красной какой?
– Неа! – Колька был счастлив.
– Слона?
– Нет.
– А ты знаешь, как выглядит енот-полоскун?
Колька не знал. И сейчас он был самым счастливым человеком на этой планете, предвкушая увидеть макаку и енота-полоскуна.
В моё время московский зоопарк был одним из любимейших мест досуга для жителей и гостей столицы. Туда вливались немалые бюджетные деньги. Сейчас же финансирования явно не хватало и большую часть зоопарка содержали, можно сказать, на голом энтузиазме.
Но Колька всё равно ахнул от восторга.
Я не планировал провести здесь всё время, но немного мы с ним побродили. Посмотрели на слонов, на крокодилов, полюбовались оленями.
Прошли сквозь всю орнитосекцию. Колька обхохатывался с грифов. Почему-то их внешний вид его рассмешил.
Я не просто так решил прошвырнуться по зоопарку.
Моей целью была «Площадка молодняка». И когда мы туда дошли, восторгу Кольки не было предела.
К моему счастью мы попали как раз на выпойку оленят и козлят. Участие в этом интереснейшем процессе принимали пионеры со Станции юннатов. Я попросил разрешения, чтобы Колька тоже поучаствовал. И ему доверили выпаивать зебрёнка.
– Дядя Муля! – захлёбывался восторгом Колька, – ты видел? Видел? Он такой полосатый, а грива у него торчком точит! И он такой глупый ещё. А потом он так губками взял бутылочку с молочком и все выпил! Так смешно. Мы с ним теперь друзья и его зовут Ярик. Мне та тётя в синем халате сказала.
Всю дорогу я выслушивал восторги Кольки, который был на взводе и рассказывал одно и то же по кругу.
Я раз был, что ребёнок развлёкся и приобщился к природе. Но мой дьявольский план заключался совсем не в этом.
Дома я сдал совершенно счастливого Кольку на руки бабушке и отправился в театр к Глориозову. Следовало уточнить пару пунктов по смете. Это – официальная версия.
А на самом деле нужно было выяснить, не разругались ли они с Фаиной Георгиевной.
К моему несказанному удивлению, Глориозов заявил:
– Фаина Георгиевна будет играть Зою Окоёмову.
– Как так? – удивился я, – по пьесе героине ещё и тридцати нету, а Фаина Георгиевна…
– А вот пусть как хочет, так и играет, – злорадно хохотнул Глориозов. – мы её, конечно нагримируем, приоденем. И пусть играет, чтобы у зрителей даже сомнений не было, что Зоя молоденькая. А то ишь, прим она наших критикует.
– Но это же…
– Иммануил Модестович, – иронично сказал коварный Глориозов, – вот мы и посмотрим на великий талант Раневской. А не получится, если облажается, значит, мы с Фаиной Георгиевной расстанемся, а Зою будет играть Леонтина Садовская.
– А Сосипатру Семёновну?
– Да хоть тот же Печкин! – воскликнул скотина Глориозов, потирая радостно руки.
Вот всегда знал, что этим театральным работникам доверять вообще нельзя. Ловко же он обвёл меня вокруг пальца.
Я вернулся обратно домой в подавленном настроении. Мой безукоризненно жульнический план по внедрению Фаины Георгиевны в театр Глориозова взамен на финансирование ремонта, потерпел крах. Фиаско. Провал. Крушение.
Остро захотелось срочно уехать в Цюрих.
Когда уже там документы они оформлять?
Я вышел на кухню перекурить и всё обдумать. И туда сразу же заглянула Полина Харитоновна (у меня создалось впечатление, что она сидела в засаде и поджидала меня).
– Муля, – сказала она и в её голосе была только озабоченность и тревога, – вы испортили нам ребёнка.
– Что? – я аж закашлялся от сигаретного дыма.
– Коленька весь вечер только про зоопарк и говорит. И как он оленёнка выпаивал.
– Зебрёнка, – машинально поправил я.
– Да хоть суслика! – возмутилась Полина Харитоновна, – он весь вечер об этом только и говорил. мы его с Лилей еле-еле уложили спать. Я не представляю, что завтра будет!
– А что будет? – спросил я, наперёд зная ответ.
– А то, Муля. Что он будет всё время хотеть в зоопарк, к этому гадскому оленёнку!
– Зебрёнку, – опять поправил я.
– А как Лиля его туда водить будет? Она же до вечера на работе. И часто по вечерам тоже. А Григорий на заводе, и оттуда его не отпустят. А я скоро уеду домой. И что теперь делать?
– Это не проблема, – сказал я, – вон Муза сейчас дома сидит. Поговорите с нею, ей всё равно делать нечего. Пусть походит в зоопарк вместе с Колькой.
– Да зачем ей это? – удивилась Полина Харитоновна. – она не согласится.
– А вы сперва поговорите, – подсказал я, – попросите. А она согласится, вот увидите. А если не согласится, то тогда я с нею поговорю.
– Ну хорошо, – кивнула Полина Харитоновна и пошла уговаривать Музу.
А я внутренне возликовал. Мой план «успешного успеха» потихоньку начинает внедрятся.
Только Полина Харитоновна ушла, как на кухне появилась Фаина Георгиевна.
– Муля! – воскликнула она. Как мне показалось хвастливым тоном, – Мне Глориозов роль Зои Окоёмовой дал! Представляешь, главная женская роль!
Она была очень довольна.
А вот я – нет.
– Фаина Георгиевна, – устало сказал я, – зачем вы на это согласились?
– Как зачем? – возмутилась она, – теперь я покажу им всем, как надо играть!
– Фаина Георгиевна, а если у вас не получится? – тихо сказал я.
– Почему это у меня не получится? – рассердилась она. – вот уж не думала, что ты, Муля, меня настолько бездарной считаешь!
– Фаина Георгиевна, здесь дело не в таланте, – сказал я, но она меня даже не захотела слушать, наоборот, закидала упрёками.
Я даже не выдержал и рявкнул:
– Глориозов меня обвёл вокруг пальца!
– В каком смысле? – нахмурилась она, закуривая сигарету.
– Он настолько не хотел вас брать в театр, что уговорить его удалось только взамен большого финансирования. Но и здесь он меня обыграл, как в шахматной партии – спровоцировал вас и подсунул роль, на которой вы стопроцентно срежетесь. А потом он с лёгкостью откажется от вашего дальнейшего участия в жизни театра. Ещё и на всю театральную Москву ославит. И финансирование возвращать не надо. Ловок, гад!
– О чём ты говоришь, Муля! – Фаина Георгиевна сердилась всё больше и больше, – как это я не сыграю Зою Окоёмову? Да я любую роль могу сыграть!
– Фаина Георгиевна! – вскричал я, – да причём здесь ваш талант?! Зоё Окаёмовой нет ещё и тридцати лет. А вам сколько?
Злая Фуфа вспыхнула.
Она поняла всю подлую задумку Глориозова.
А я безжалостно продолжил:
– Как бы тщательно вас не нагримировали, всё равно будет видно, что вам не тридцать лет. И как бы вы не старались, но это уже будет недостоверно!
Фаина Георгиевна молчала.
– Он небось на роль пожилой Аполлинарии Антоновны, тёти Зои, кого-то помоложе взял? Чтобы подчеркнуть ваш возраст?!
Фаина Георгиевна медленно кивнула и прошипела:
– Вот гад, Глориозов. Гад и говнюк!
– Согласен, – вздохнул я, – но дело сделано. И я уверен на сто процентов, что гримёру будет дан приказ нагримировать вас так, чтобы все сразу поняли, что вам совсем не тридцать. И даже не сорок.
– Я буду сама гримироваться, – решительно сказала Фаина Георгиевна.
– А как же пластика? – покачал головой я, – женщина в тридцать и за пятьдесят двигается по-разному. И что теперь делать?
– Муля, не нервируй меня! – Вдруг хихикнула Злая Фуфа и добавила. – Кажется, я придумала, как отомстить Глориозову!
Глава 17
Я не знаю, за что люди так любят свадьбы? Мне кажется, свадьбу нужно пережить, как засуху, как нашествие саранчи на злаковые культуры, как извержение вулкана или торнадо. Примерно так я рассуждал, обречённо поправляя галстук перед зеркалом.
