Сельва умеет ждать - Вершинин Лев Рэмович

Кобениться дольше было бы непростительной глупостью. Сергей Борисович мог и передумать.

– По рукам.

– Вот и прекрасно.

Расставив акценты, господин вице-президент заговорил совсем иначе. Говоря с консультантом, он считал себя вправе на толику фамильярности.

– Суть дела в следующем, Арчибальд. Через десять минут вы убываете на космодром. Оттуда – на Землю. Не знаю и знать не хочу, почему ваше начальство искало вас так настойчиво…

Быстрая улыбка дала понять, что кое-какой информацией господин Болгарин все же располагает.

– Не собираюсь давать конкретных указаний. Но! – Толстый палец, опоясанный перстнем с рубиновыми шпажками, приподнялся. – Хотелось бы… Вы понимаете?.. Очень хотелось бы, чтобы там, куда вас направят, вы помнили: все, что хорошо для «ССХ», в конечном итоге идет на благо человечеству. Согласны? – Склонив голову к левому плечу, одноглазый великан испытующе вгляделся в собеседника.

Кивнуть Арчи не успел. Мелодично звякнули часы, и Сергей Борисович сделался озабоченным.

– Что ж, дружище, время не ждет. Держите-ка!

Золотистый восьмигранник перекочевал от вице-президента к новоиспеченному консультанту.

– В случае целесообразности предъявляйте. Полезная штука. Хотя… – борцовские плечи слегка шевельнулись, – там, куда вас, возможно, направят, эта хреновина может и не пригодиться.

Судя по всему, Сергею Борисовичу с трудом верилось, что где-либо в пределах освоенной Галактики окажется бесполезным удостоверение сотрудника «ССХ, Лтд».

Часы пискнули опять, на сей раз дважды.

– Пора! Пойдемте, Арчи. Нет, погодите… – Уже у самой двери вице-президент остановился и досадливо покрутил крупной головой. – Проклятый склероз. Не отправлять же вас в таком виде!

Запустив руку в карман, господин Болгарин добыл нечто напоминающее никелированный портсигар. Разумеется, помеченный скрещенными шпагами.

– Подойдите-ка. Приподнимите рубашку. Закройте глаза. Вот так, достаточно. Выше не нужно.

Прохладный, словно бы пульсирующий изнутри металл коснулся кожи, зябкие мурашки пробежали по телу, мозг застлало переливчатой пеленой, а в ушах завибрировал тонюсенький звон, похожий на комариную перекличку.

На какое-то время Арчи не стало.

– Готово, – выплыл наконец из уютного небытия довольный голос Сергея Борисовича. – Можете поглядеть в зеркало.

Арчи послушно открыл глаза.

И присвистнул.

Зеркала не лгут. Если, конечно, это обычные зеркала, а не древние, сваренные в замковых мастерских Камелота, где некогда, по единодушному мнению космоархеологов, культивировалась магия. Но это зеркало было всего лишь очень дорогой подделкой a la Camelot. И, следовательно, обязано было показывать то, что есть, не льстя и не искажая…

Не было больше никакого Мануэля Мбвамбы.

Был Арчибальд Доженко: поджарый, породистый, несколько даже суховатый пепельный блондин, обладатель прижатых ушей и носа с горбинкой.

За несколько секунд сошел на нет кропотливый, безумно дорогой труд умельцев-генетиков, гарантировавших, что восстановить статус-кво без специальной аппаратуры попросту невозможно.

Выходит, врали. Можно. С помощью совсем несерьезного на вид приборчика, легко умещающегося во внутреннем кармане…

Невероятно!

Геноинженерия, конечно, делает успехи, но о подобных вещицах Арчи слышать не доводилось. Медикусы, сработавшие Мануэля Мбвамбу, пользовались оборудованием хотя и надежным, но чудовищно громоздким. Портативная модель, разработанная специалистами Конторы, напоминает платяной шкаф. Ходили слухи, что в недрах Компании собрана уже экспериментальная установка размером с кейс, но слухи эти были не очень достоверны, поскольку Компания, как правило, не спешит оповещать правительство об открытиях, имеющих стратегическое значение. Это, разумеется, противоречит «Конвенции о статусе финансово-промышленной олигархии» (раздел 7, часть 13, статья 666), но до арбитража дело пока что не доходило; власть предпочитает договариваться с Компанией полюбовно…

Что касается «ССХ, Лтд», то господа Смирновы конвенцию блюли. За это политолог Доженко мог поручиться, поскольку темой его диссертации как раз и были некоторые аспекты неформальных взаимоотношений правительства с корпорациями.

И сейчас, любуясь собой настоящим, Арчи испытал чувства двойственные и противоречивые. С одной стороны, он, образцовый сотрудник Конторы, не мог не возмутиться вопиющим попранием действующего законодательства. С другой, как консультант «ССХ», преисполнился законной и вполне понятной гордости за успехи родного концерна в святом деле восстановления знаний, казалось бы, навеки утраченных человечеством…

– Пора, Арчибальд, – тихо напомнил господин Болгарин.

…Спустя четыре минуты скоростной аэроджип, несущий на фюзеляже серебристую эмблему в виде пары изящных шпаг, оторвавшись от бетона взлетной площадки, взмыл в кричаще синее небо Татуанги. Покачал стрекозиными крыльями, отдавая прощальный салют, лихо заложил изысканный вираж и, развернувшись на юго-восток, направился в сторону континента, утопающего в легчайшей дымке тумана, просеченного клинками сполохов. И до тех пор, пока огненная точка не растворилась в искристом сиянии, широкоплечий пожилой человек, чьи густые волосы, круто просоленные сединой, по-мальчишески упрямо налезали на лоб, поставив ладонь козырьком, наблюдал за улетающей машиной.

А затем, когда уже ничего, даже намека на растворяющийся в воздухе след нельзя стало разглядеть, достал из внутреннего кармана легкого летнего пиджака миниатюрный компофон, отличающийся от обычного разве что размерами стандартной клавиатуры.

Нажал красную кнопку и сказал одно только слово:

– Убыл.

Нажал белую.

– Ну что, хлопцы, порядок? – Теперь голос его звучал расслабленно. – Хорошо. Собирайтесь. Вылетаем через полчаса…

Такого лета еще не бывало. Вторую неделю вопило над раскаленной землей озверевшее солнце, и даже одноглазый Джеронимо Три Пера, вождь горных апачей, впервые за десять лет не спешил откапывать топор войны. Стремительно иссякала вода в колодцах, и за два месяца ни один караван не вышел из форта.

Жизнь в прериях замерла…

Но вопреки всему мчался сквозь пыльное марево шериф Уильям Хэппенинг, известный каждому шакалу на берегах Рио-Мадре под прозвищем Честный Билл, и серая смерть мерцала в глазах его, полуукрытых широкими полями сомбреро. Терзая шипами шпор окровавленные бока полузагнанного мустанга, шел он по следам банды Эль-Койота, и похоже было, что на сей раз мерзавцам не уйти от кары, давно заслуженной ими, убийцами, насильниками и, страшно подумать, угонщиками племенного скота!

В среду близ руин ранчо Пойндекстеров, что к северу от границы, пал Букефало, знаменитый вороной Эль-Койота, и тогда мексиканец, зловеще усмехнувшись, приказал своим пистольейрос спешиться. Теперь лишь милостивому Господу, пристрелянному «кольту» и тяжелому мачете, этой святой троице прерий, предстояло решить, кто из двоих увидит закат…

– Клянусь небом, gringo, сегодня ты проклянешь день, когда появился на свет! – вскричал бандит, и мерзкое ругательство, сорвавшись с его искривленных злобою уст, заставило щетинистые щеки Честного Билла налиться гневным багрянцем.

– Не усугубляй грехи свои богохульством, – укоризненно отвечал шериф, – но лучше помолись истинному хозяину своему, дабы дал он место тебе хотя бы в преисподней!

Сатанинская гримаса исказила черты Эль-Койота.

– Carramba! – воскликнул он. – Защищайся же или умри!

И замерло все вокруг, даже гриф-стервятник, кружащий в выси, на мгновение прервал полет и завис в ожидании развязки…

Два выстрела грянули, слившись в один громовой раскат…

Но нет! Был и третий выстрел!

Вот стоит и подло ухмыляется, сдувая дымок с револьверного дула, Хорли О'Элберет, бесстыжий негодник, насквозь пропитанный скверным виски. Хорли по прозвищу Смок, пропащая душа, заочно осужденный присяжными за жестокую расправу с семейством Бэггинсов и вот уже с год гуляющий по прериям. Воистину, никто, кроме этого чудовища в образе человеческом, не решился бы на такое кощунство – недаром даже дружки его заворчали, осуждающе покачивая головами. Но рыжий висельник, позор ирландского племени, нисколько не стыдился содеянного, напротив, вовсю скалил щербатые зубы.