Долгая дорога домой (СИ) - "Nezloi"

Дима замолчал воровато оглянувшись и ещё больше понизив голос продолжил.

— Вот и решили Князья убить несколько зайцев одним ударом. Немного сократить количество чернорабочих, избавится от самых горластых и смутьянов, да пополнить контингент в шахтах и на фермах.

— Ты думаешь…

— Именно! Тайная стражам спецально не трогала революционеров, возможно даже имела среди них своих агентов влияния. Разве не странно, что Князья почти полностью оголили Андреевку, отправив всех на снятие осады. Те же витязи там вообще были не нужны, если честно там вообще все были не нужны, богатыри справились бы и вдвоем и с осадой и с зачисткой китайцев. Впрочем так и вышло, остальные просто прогулялись туда-обратно.

Я задумался, теория Димы выглядела правдоподобной.

— Да, такое могло быть.

— Да так и было!

Зашипел Дима.

«А он оказывается вольнодумец».

— Дима, я надеюсь, ты больше ни с кем своей теорией не поделился?

— Я что похож на идиота⁈ Конечно нет!

На этом обсуждения «мировых заговоров» увяло и мы продолжили ходить вокруг загона, слушая чьи-то громкие жалобы, плач и стоны раненых.

Я же всё размышлял говорить другу о том, что мне за убийство революционеров выпало четыре малых Зерна Тела или не стоит.

Все это дни, я внимательно слушал разговоры ратников и задавал осторожные вопросы и выходило, что ни кто кроме меня ничего от Системы не получил, ну или как и я просто помалкивал об этом.

«Похоже Системе без разницы кого ты убиваешь, гоблина или представителя своего вида. Это объясняет жестокость закона к убийцам».

В итоге решил, что не буду об этом рассказывать даже дядьке.

За следующую неделю, я поднял все Характеристики отвечающие за «физику», вложив в каждую по одному Зерну, таким образом все перевалили за пятьдесят.

«Отдохну пару дней и закину в ловкость среднее Зерно Тела»

А в воскресение случился суд над бунтовщиками. Последним несколько дней возле загона, сколачивали виселицы, эшафот, в общем подготовка к «празднику» шла полным ходом.

В полдень первая сотня всех согнала на поле. У нас был выходной и мы могли бы не присутствовать, хотя Вернер толсто намекал, что лучше бы туда пойти всем. Я не был любителем кровавых зрелищ, но в итоге Дима меня всё же уговорил.

Толпа была угрюмой и молчаливой, ни кто не переговаривался ни смеялся, как это обычно бывает при больших скоплениях народа. Отдельно от чернорабочих кучковалачь «белая» публика. Вроде кузнецов, ткачих, швей, и прочих специалистов, ратники тоже старались держаться отдельно.

Неожидано над толпой словно порва ветра пролетел недовольный гул, выросший кое-где в крики.

— Князь!

— Князь идет!

Богатырь Гвоздь, что словно скала в море возвышался над людьми, недовольно шевельнулся, что словно ножом, мгновенно обрезало все разговоры. Все знали о ненависти богатыря к восстаниям и революционерам, и желающих узнать, что может сделать с толпой разъярённый богатырь не нашлось.

Князь оказался гигантом под два с половиной метра с русой бородой и жёстким взглядом, которым буквально пригибал людей к земле. Одет он был в полный черно-красный доспех, с золотыми узорами на груди, на поясе висел длинный прямой меч. Красный плащ пафосно развивался при ходьбе. Естественно князь был не один, вместе с ним шли несколько витязей и простых людей. По правую руку от него держалась высокая статная женщина с высокомерным лицом.

«Не знал, что у нас есть княгиня».

— Князь Рогволод с первой женой, княгиней Марией.

Прокомментировал Дима, «царский выход».

Для князя и его жены были приготовлены кресла с прямыми спинками. Устроившись в кресле, Князь, еще несколько минут разговаривал с одним из своих помощников, не обращая внимания, на собравшихся.

Гвоздь стоящий слева в полусотне метров от Князя, медленно словно башню линкора, повернул голову в его сторону. Казалось, что Князь этого не заметил, но буквально через пару секунд, свернул разговор и махнул рукой человеку стоящему на сцене-эшафоте.

Эту сцену заметил и Дима, ухмыльнувшись, наклонился к моему уху.

— Боится княжья морда богатыря.

— Чего ему бояться-то. Богатырь все равно не посмел бы на него напасть.

— Ха! Это Гвоздь-то не посмел бы⁈ Да он вообще псих, на всех хер кладёт, ни кто ему не указ!

— Был психом, уже давно избавились бы, ни кто не будет держать у себя дома тикающию ядерную бомбу.

— Так может и хотели, да только он старейший богатырь в Андреевке, да ещё поговаривают что побратим самого Муромца.

Удивлённый я повернулся к Диме.

— Ты чего сказок в библиотеке перечитал?

— Какой еще на хер Муромец!

— Илья Муромец, богатырь, по легендам самый первый попал в Мердион.

Без улыбки ответил Дима.

— А Алёши Попович ему не брат⁈

Друг серьезно на меня посмотрел.

— Макс, ты бы так не шутил, не дай бог до Гвоздя дойдёт.

— Хм, ладно, допустим Илья Муромец, существует. Но тогда где он, что-то я даже слухов о нем не слышал.

— Старики говорят, что он редко в Андреевке появляется. Раз в полвека зайдёт, не надолго и обратно в дорогу.

«Очень надеюсь, что змей Горыныч с Кощеем бессмертным сюда не попали, хотя здесь монстры и похуже водятся».

Пока мы с Димой тихо переговаривались обвинитель на помосте громким хорошо поставленным голосом зачитывал обвинение.

Перечислив десяток фамилий, подождал когда ратники выведут обвиняемых, взял со столика перед собой из стопки бумаги лист и зачитал обвинение, и приговор.

— За участие в бунте, данные граждане княжества Андреевского приговариваются к двадцати годам каторжных работ в железорудной шахте.

Снова список из десяти фамилий и аналогичный приговор.

Больше пятисот человек, отправились в шахты, еще несколько сотен были отправлены на северную границу возводить крепости.

Где-то около сотни человек Князь, помиловал приговорив к тем же двадцати годам работы, но на фермах подсобным рабочим. Дошла очередь и до женщин, тут приговоры были по мягче. Большую часть лишили разных прав, некоторым пожизненно запретили работать в некоторых сферах и под конец, каждой назначили по десять плетей. Но при людно пороть не стали «ибо сё поругание девичьей чести».

Дальше пошёл треш и сатания.

На помост вышли два крепыша с красными тряпичными масками на лицах, притащив здоровенную колоду и разнообразные инструменты, от вида которых у меня по спине забегали мурашки.

— Сейчас начнётся.

Пробормотал Дима, не отрывая глаз от «сцены».

Первого вытащили кого-то, едва живого и синего от побоев доходягу.

Взяв новый лист со столика, обвинитель, громко зачитал.

— Артамонов Ивашка за изнасилование, побои и грабёж, приговаривается к оскоплению, отрубание рук и обезглавливанию.

Вяло сопротивляющегося мужчину быстро распяли на колоде и сорвали с него штаны, оголив гениталии.

Кат снял с пояса кривой нож, без малейшего признака брезгливости схватил приговоренного за мошонку и отчнав её отрезал одним движением, брызнула кровь, заливая бёдра и помост. Дико закричав несчастный забился в ремнях.

— Исполнено!

Крикнул «прокурор».

Палач бросил кусок кровоточащей плоти в корзину.

Второй поднял с пола топор с широким лезвием и не примпрясь двумя ударами, одну за другой отсёк руки жертве. До головы добраться так и не успели, бедолага умер от сердечного приступа. Кстати, голову ему всё равно отрубили.

Прокричав исполнено, обвинитель, вызвал следующего.

Как обычно в стрессовой ситуации из меня полез дерьмовый юмор.

— Очень надеюсь, что не в столовую, только не в столовую.

Забормотал я.

Дима отвлёкся от вырывания ноздрей и удивлённо на меня посмотрел.

— Макс, ты о чём?

— Да я о той, корзине, куда палачи кидают отрезанные части тел.

Дима вытаращил на меня глаза, но через мгновение сообразил, что это просто дурацкая шутка.

— Тьфу на тебя! Даже затошнило.

— Может пойдём уже?

— Да ты чо, сейчас самое интересное будет.