Перед нами… не было «Полигона». Не было похожего на крепость здания, где мы с Манюней пережили первые часы кошмара, где я, как последняя тряпка, впал в апатию и где Машин уход, подействовавший, как хорошая оплеуха, и призрак Пабло во сне, буквально подняли меня с колен. Перед нами было пепелище. Здание выгорело дотла. Черные, обугленные стены зияли пустыми глазницами окон. Крыша провалилась внутрь. От былой мощи, от укрепленного убежища не осталось ничего. Только почерневшего бетонные стены, искореженный, перекрученный металл, крошево закопченного потрескавшегося витринного стекла и серая зола. Запах гари, едкий и тяжелый, все ещё висел в воздухе, смешиваясь с сыростью и тленом. Здесь я сидел, глядя на монитор смартфона и наблюдая, как рушится мир. Здесь я набивал патронами магазины к «Яровиту» для спасения людей из «Оазиса». Сюда я привёз их, тех, кого своими силами спас то ли от голодной смерти, то ли от чего похуже. Тут был мой дом. Моя крепость. Теперь — только руины и пепел.
Я стоял как вкопанный. Вместо лица — каменная маска. Только пальцы сжались в кулаки так, что побелела натянувшаяся кожа на костяшках.
— Всё… — прошептал я, сам не ожидая такой хрипоты в голосе. — Всё сожгли… Кто? Зачем?
Кирилл положил руку мне на плечо и молчал. А что тут скажешь? Пальцы его вдруг сжались на моем плече.
— Сергей… — его голос дрогнул. — Смотри…
Я взглядом проводил его вскинутый указательный палец. И увидел.
На закопченной торцевой стене, во всю её высоту, намалеван черной краской непонятный, незнакомый мне знак.
Т-образный крест. Но не классическое христианское распятие, а более древний. На таких, если верить кино и картинкам в учебнике истории, распинали гладиаторов Спартака после проигранного восстания. Тяжёлый, мощный. И этот крест был объят пламенем. Стилизованные, острые, яростные языки огня охватывали его снизу доверху, лизали перекладину. Знак буквально дышал какой-то первобытной жестокостью, угрозой и триумфом разрушителей. Это не было граффити. Это было знамя. Клеймо, поставленное на месте уничтоженной чужой твердыни. Вызов.
Вокруг — тишина. Даже птахи не чирикают в лесополосе. Только ветер свистит в руинах. Даже гул «Соболя» за спиной кажется приглушенным, далёким. Я стою, уставившись на пылающий крест. В груди клокочет ярость, белая и холодная.
— Это не просто бандиты, — глухо произнес я. — И не просто мародеры…
Я медленно повернулся к Кириллу. В его глазах читается вопрос. А в моих мыслях уже нет шока. Там только холодная и непреклонная решимость охотника, взявшего след самого опасного зверя.
— Это какая-то организованная сила. У них есть идея, Кирилл. Злая, безумная, но идея. И они… они сожгли мой дом.
Я бросил последний взгляд на пепелище и пылающий символ, впитывая этот образ в память. В кровь. В душу.
— Поехали в Кронштадт. Нам уже есть, что доложить нашей замечательной «хунте». А потом… Потом мы их найдем. И я лично с них спрошу.
Я развернулся и решительно шагнул к «Соболю». Кирилл, взглянув ещё раз на жуткий знак, поспешил за мной. Дверь хлопнула. Завелся мотор. Его рёв в гробовой тишине прозвучал как раскаты далекого грома. Микроавтобус развернулся, оставляя позади дымящиеся руины и чёрный крест в языках пламени на стене. Дорога назад лежала через тот же опустошённый и смертельно опасный мир. Но теперь в нём кое-что изменилось. Причем — в худшую сторону. Появился новый, пока неведомый, но точно серьёзный, враг.
Конец первой книги.
Сергиев Посад
2025 год
