Катавасия (СИ) - Семёнов Игорь

      Кавказцы поклонились князю в пояс, Стемид ответил глубоким кивком. Бесшумно, по-кошачьи, ступая ногами в мягких сапожках, горцы удалились. Двинцов вышел из тени, несколько робея, прошёл к престолу, поклонился, попутно вспоминая вычитанные когда-то подходящие обращения к князьям:

      - Здрав будь, Светлый князь Стемид Нравотыч!

      - Кто таков будешь, с чем пришёл, откуда к нам пожаловал?

      - Звать - Вадимом, пришёл с Днери, а туда вышел из мира, который вы "отрубным" зовёте. А дело у меня к тебе и к верховному волхву. Прикажи, князь, послать за ним, дело спешное.

      - Здесь я, - от окна отошёл небольшого роста мужчина лет сорока, широкоплечий, почти квадратный, с высоким, с залысинами лбом, нависшим над пронзительными серыми глазами. На широком, изрядно потёртом поясе висел короткий широкий меч, одной рукой волхв бережно прижимал к боку массивную книгу. Род его деятельности выдавал только висевший на груди медальон. Волхв подошёл, встал обочь князя, представился коротко, отрывисто:

      - Отокар я. С чем пришёл, говори!

      Вадим наскоро, не вдаваясь в подробности, рассказал, как и почему попал в этот мир, о своей встрече с берегинями, плаваньи по реке, драке с упырями. О встрече с русалкой, по просьбе последней, решил покуда умолчать. Зато, памятуя об её указаниях, подробно рассказал про упырей, в частности, о том, что они в погоне за Двинцовым не побоялись залезть в проточную речную воду.

      По мере Вадимова рассказа лица князя и волхва строжели всё более и более. Дослушав до конца, Стемид спросил:

      - Сколько, говоришь, было их там?

      - Темно было, видно плохо, но десятка три - не меньше.

      - Точно? - перебил волхв, - Иль со страху привиделось?

      - Да ни черта там мне не привиделось! Что видел, то и говорю! А точно сказать не могу: и темно было, да и не до того мне было, чтобы упырей пересчитывать.

      Волхв с князем переглянулись. Стемид крикнул:

      - Стойгнев! Воевода, подь поближе!

      С лавки поднялся курчавый рыжеусый мужчина лет пятидесяти, высокий, сухой в кости, из-под гладкого, без единой морщины, лба на Двинцова настороженно смотрели глубоко посаженные умные карие глаза. Подошёл, поскрипывая высокими, до колен, шнурованными сапогами, остановился, сложив на груди длинные жилистые руки:

      - Вот он я.

      Всё слышал?

      - Да всё, всё.

      - Ну, и что скажешь?

      - Ему - верю. Разговоры с ним мне вести - то не моё дело. Моё дело - сторожу расставить почаще, да числом поболе. Да отряды из молодших ротников по весям да деревням поставить. Я воями займусь, а ты, княже, прикажи, чтоб на заставы стрел побольше завезли, да по выселкам да весям, чтоб пахотным оружье да справу всякую добрую раздали из твоей казны. К утру бы всё и разослать. Всё вроде... я это... пошёл я.

      - Ступай, бояр возьми - Гудима с Бером, пусть справу да обозы готовят, с дружинниками вместе и выедут.

      Стемид повернул голову к скамьям:

      - Вячко! Казну отворишь, отроков разошлёшь к кузнецам, бронникам, усмарям, чтоб всё скупали, да чтоб велели поспешать ремесленным, нынче справы доброй много снадобится, С иным каким делом - пусть отложат: серпы да вёдра погодить могут. И табуны чтоб готовили. Неуков объезжать, ковать, бою учить. В детинец да в град припас съестной свозить!

      С лавки суетливо вскочил кругленький, седой, как лунь, старичок, левой руки у него по локоть не было. Дед засеменил к выходу. Волхв крикнул ему в спину:

      - Вячко Збыславич! Вели ещё бирючам на торгу кричать, чтоб покойников своих, ни дня не выжидая, на костры сносили. Буде кто по древлему обычаю тела в землю класть станет, так у тех забирать и жечь. Нечего навьё плодить врагу на радость!

      Старичок обернулся на миг, тряхнул сердито реденькой бородкой, крикнул дребезжаще:

      - Вначале сопли подотри, Отокарко! Без тебя склизко! Учёного учить вздумал. Давно ль тебя, бесштанного, крапивой охаживал за пакости всякие? А то, смотри у меня, напомню!

      На скамьях весело грохнули. Отокар улыбнулся:

      - Не серчай, дедушко! Я ведь так, помочь тебе хотел, вдруг позабудешь чего.

      - А крапиву мою помнишь? - разошёлся дед.

      - Помню, помню, до сей поры почёсываюсь, коли вспомяну! - засмеялся Отокар.

      - То-то! А я поболе твоего в голове держу и не путаю! Ты, сынок, вёсен через пятьдесят мне такие подковырки отпускай, тогда, может, уже и не обижусь. А ныне - не моги!

      Старик развернулся и, гордо задрав подбородок, прошествовал в двери.

      Смех в палате быстро улёгся.

      Князь дружески ткнул локтем Отокара:

      - Слышь, волхв, а он что, правда крапивой тебя пользовал?

      - Было дело. Мы ж его мальцами дразнили: "На море то не качка, то поплыл боярин Вячко!" Ещё раз коню его к хвосту колючек навязали. Все-то убегли, а я, дурень, остался, шибко уж поглядеть хотелось. Ух, и выдрал же он меня! Он и тогда уж старый был.

      - А сколько ему? Всё спросить стесняюсь.

      - Сто тридцатую зиму проводил. Крепкий дед.

      - Да... Он ведь ещё у прадеда моего в дружинных ходил. Вроде и неудобно старого гонять, так ведь ему коли дела не дашь - месяц обижаться будет. Он себя до смертного часу нужным чувствовать хочет. Да и сделает всё получше других, всюду влезет, всё проверит. Ты не знаешь, куда он в посмертьи собрался: в домовые иль к берегиням?

      Отокар пожал плечами:

      - Не говорили о том. Мне мыслится, что домовым будет, больно уж хозяйствовать любит.

      - Как знать. Раньше, говорят, он добрым воеводою был. Так что может и к берегиням подастся. Одно точно: уж он-то смерть от старости примет, свой срок сполна прожив.

      - То так.

      Оба замолчали. Стемид повернул голову, только сейчас заметил Двинцова, по-прежнему стоящего рядом.

      - А тебе что ещё? Ступай, отдыхай, обустраивайся.

      - Так я вам больше не нужен?

      - Мне в княжестве каждый нужен, лишних людей в мире не бывает. Только вот сейчас в тебе надобности нет. Да и дело себе ты сыскать должен, и крышу над головой найти, - князь на миг задумался, затем спросил:

      - Делу ратному обучен ли, с мечом иль копьём совладаешь? Коли нет, так учить тебя поздновато будет. Иль может, рукомеслом каким владеешь? У себя-то чем промышлял?

      - Драться вроде могу немного, а хорошо иль плохо, то вам виднее будет. Я ведь не знаю ещё, как ваши люди оружием владеют. А у себя - преступников я ловил, уголовников всяких, злодеев разных... Ещё с деревом могу немного: сруб простой поставить, полки-скамейки всякие.

      - Это навроде как в городской страже служил? Поглядим-поглядим, чего ты стоишь. А коли и топор плотницкий держать в руке умеешь, то без дела верно не пропадёшь... Да! У вас там обычай есть воинским людям звания всякие давать независимо от того, с каким отрядом на деле управиться в бою сможешь. Ты-то кем был и скольких воинов под началом держал?

      - Ну, если по-вашему перевести, то вроде как сотником. Но это только по названию, на деле я больше чем тремя десятками не командовал. Да и то это когда я ещё в войсках служил, тогда я и по званию десятником был.

      - Ладно, спытаем, каков ты груздь в деле, тогда и кузов тебе подберём. Только на то, чтоб у меня десятником быть, ты сразу не рассчитывай.

      Отокар поинтересовался:

      - Грамоту знаешь какую-нибудь? Читать-писать обучен?

      - Там - знал, так ведь у вас тут по-другому пишут.

      - По другому-то-по-другому, да и вашим некоторым письменам кто желал, тот выучился. Книги-то ваши когда-никогда, да и к нам попадают. Ты-то что ж ни одной не захватил? Или книгочейством нисколько не болеешь?

      - Так ведь я сам не ждал, что к вам влечу. А так-то я книги люблю. И дома у меня много книг собрано было.

      - Тогда заходи ко мне, грамоту нашу я тебе покажу, книги дам. Да и поговорить с тобою хочется. Давненько я пришлецов из Отрубного мира не встречал. И тебе о нашем мире знать поболе не лишним будет. Назавтра после полудня и приходи, в храме Рода меня спросишь, тебе или мой дом укажут, или где брожу я, расскажут.