Жаркий декабрь - Калмыков Александр

Климов, чтобы компенсировать свой, скажем так, средний рост, встал на подножку и, сурово прокашлявшись, начал оттуда свою речь, взирая при этом на подчиненных сверху, как орел на цыплят. Наше с Ивановым появление он, конечно, заметил, но видимо, пока не решил, как на это реагировать.

– Значит так, товарищи командиры. Пока я исполняющий обязанности комбата и заодно начальник эшелона, я буду требовать от вас, чтобы во всех подразделениях соблюдался полный порядок. Во-первых, проследите, чтобы на станции бойцы пользовались ведрами или стационарными отхожими местами, и отходы через отверстие в полу на пути не сбрасывали.

Мы с Ивановым синхронно подняли глаза к небу и вздохнули, гадая, напомнит ли Климов вытирать нос платком.

– Далее, старшинам осмотреть личный состав и составить список обмундирования, подлежащего замене, особенно зимнего – теплое белье, ватные куртки, шапки, валенки и маскхалаты. Что можно, бойцы пусть заштопают. Понимаю, что одежда изношена и порвана, но заменить все пока возможности нет. Так же проверить наличие саперных лопат и индивидуальных медицинских перевязочных пакетов. А, вспомнил. После совещания выделите несколько человек, забрать на складе уголь для печек и сено, из расчета один тюк на лошадь.

– Еще раз получать, или это касается тех, кто не успел? – недоуменно переспросил Свиридов.

– Как, уже получили? А, ну тогда не надо. Теперь плохая новость. Заменять оружие на отечественное нам пока не будут, а добавят трофейное. Правда, обещают, что отремонтированное и пристрелянное. – В голосе Климова явно сквозило неподдельное разочарование. Чувствовалось, что немецкой технике он не доверяет. Конечно, у Маузера по сравнению с трехлинейкой есть не только достоинства, но и явные минусы, а скорострельность машингеверов можно считать и изъяном. Все-таки высокий расход патронов и быстрый перегрев ствола в боевых условиях недостаток существенный. – Но это не значит, – строго предупредил Климов, – что за оружием не надо ухаживать. Тут некоторые полагают, что раз винтовка трофейная, то можно обращаться с ней абы как – в списки не заносить, огневую карточку не заводить, не пристреливать, и вообще не заботиться об оружии. Как я выяснил, не у всех пулеметов даже имеется карточка с учетом настрела.

К кому обращаться, чтобы узнать настрел трофейного оружия, Климов не уточнил, и продолжил разглагольствовать:

– Кроме того, с целью унификации следует привести к единообразию личное оружие командиров. Наганов у нас имеется достаточно, а вот ТТ мало, поэтому их следует сдать и обменять на револьверы. Это касается всех без исключения. Всем понятно? А у вас, Соколов, – соизволил, наконец, комбат обратить на меня внимание, – почему ординарец с пистолетом ходит? Винтовку ему дайте. А этот дылда с автоматом за вашей спиной прячется, не помню его фамилии, это кто? Почему его при погрузке не видел?

– Наш ездовой Леонов. Отвозил меня в командировку по требованию командования.

– Знаю ваши командировки, – презрительно пождал губы временный комбат. Раз у вас в штабе фронта дядя сидит, так можно когда хочешь домой ездить.

Я задохнулся от возмущения, а Климов не унимался и сыпал ценными указаниями:

– Все оружие надлежит разобрать и почистить. Особенно внимательно проверить все механизмы в автоматическом оружии, я немецким изделиям не доверяю. У пулеметов обратить внимание на газовые камеры, поршни и сальники.

Вопрос, знает ли лейтенант устройство трофейных пулеметов, и не путает ли их с Максимами и ДП, Климов проигнорировал, но уточнил:

– У пулеметов хорошенько смазать затворные рамы и, эммм… другие трущиеся детали. Привести в порядок диски и полностью зарядить. Когда бойцы приведут оружие в порядок, пусть без дела не сидят и учат Боевой устав. Чтобы в каждом вагоне имелись плакаты с описанием немецких танков и их уязвимых мест. Вы не на отдыхе, а в боевом походе.

Глухой ропот собравшихся командиров ясно дал понять, что тиранические замашки ИО комбата не встречают одобрения.

– Послушай, лейтенант, – попытался Иванов приструнить своего бывшего зама. – У нас в батальоне народ боевой и службу знает. Вот ты, к примеру, сколько времени в армии служишь?

Климов неожиданно смутился и наклонил голову, рассматривая сапоги.

– Ну, сначала пятимесячные сборы, потом год на курсах. Правда, по всем предметам мне ставили только «хорошо» и «очень хорошо». И с вами на фронте два месяца.

Не впечатляет. Почти все сержанты воюют с июля или даже с июня, и примерно половина из них служили в нашем полку с самого начала. Климов это знал, так что его самоуверенность несколько поблекла. Пытаясь перехватить инициативу, Иванов продолжил натиск, чтобы поставить зарвавшегося лейтенанта на место:

– Ты бы лучше хоть раз прошелся по вагонам да лично проверил, как бойцы одеты и накормлены.

– А ротные и взводные для чего? – Изумился временный комбат. – Мне что, за них всю работу выполнять? Если что нужно, пусть докладывают.

– Но как же…

– И вообще, – разозлился Климов. – Если здесь, на территории подразделения находятся посторонние, да еще дезертиры…

– Ка-какие еще дезертиры? – чуть не онемел от возмущения Иванов, не ожидавший такой подлости от своего подчиненного.

– Вы товарищ комб… капитан у нас в списках официально не значитесь. В штабе полка лежит выписка о вашем зачислении на курсы. И лишь по старой дружбе я не докладываю о вас в соответствующие органы. Но если начнете мутить воду среди личного состава, пеняйте на себя.

– Да я уже все оформил в штабе, – растерянно развел руками Сергей, смущенный тем, что его страхи начали оправдываться. – Осталось только комполка дождаться. Наверно, майор Козлов вернет меня на прежнюю должность

– Может и вернет, – согласился Климов, – или старлея Андреева поставит комбатом. Но начальник эшелона я, и до самой разгрузки мне отвечать за все, что тут твориться! – Сдвинув брови, что должно было выражать суровость и непреклонность, лейтенант вперил в Иванова грозный взгляд и вполголоса посоветовал не мешать совещанию и сесть в вагон. Капитан, явно чувствуя себя не в своей тарелке, отошел к нашей теплушке и, всем своим видом выражая независимость, остановился у двери. Климов проводил его настороженным взглядом и горделиво вздернул голову. – Дисциплина и строгое соблюдение устава, вот что на войне главное! Всем понятно?

Все всё поняли и насупились, придумывая, как бы поддеть зловредного командира, не нарушая при этом субординации. Первым сообразил Михеев. Ехидный замполитрука повернулся ко мне и с самым серьезным выражением лица твердо отчеканил:

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться к лейтенанту.

– Разрешаю, – машинально кивнул я, и политрук снова развернулся к Климову.

– Так точно, тащ лейтенант, все понятно.

Младшие командиры оживились и наперебой начали заваливать меня, как старшего по званию, просьбой обратиться к лейтенанту. Начальник эшелона прикусил губу, стараясь не сорваться в крик, и бегал глазами, пытаясь выкрутиться их этой ситуации. Но на первый взгляд все соответствовало букве устава, а достаточным опытом, чтобы приструнить подчиненных, молодой командир пока не обладал. Наконец, придумав компромиссное решение, Климов буркнул, что все свободны, и побрел вдоль эшелона, решив таки проинспектировать вверенный ему батальон. Начать он, правда, предпочел с конца, подальше от гурьбы командиров, не торопившихся расходиться.

Часть командиров, у которых не было спешных дел, остались стоять на месте, кроя на чем свет стоит «начальника штаба и эшелона», и заодно, выдвигая версии о маршруте нашего путешествия. Иванов извлек из полевой сумки карту и убежденно начал доказывать Коробову, что Великие Луки пока не самое приоритетное направление, и в первую очередь следует закончить с Демьянском. Свиридов же обсмеял обоих, пояснив, что главное – это ликвидировать Ленинградские котлы.

Между тем, время стоянки заканчивалось, и скоро уже отправление поезда. Эшелоны нашей дивизии один за другим начали выходить со станции. Вот уже и к соседнему составу медленно подъехало белое облако пара, скрывающее невидимый локомотив. Лишь густая струя темного дыма, уходившего вверх, и короткие свистки говорили о том, что внутри облака прячется паровоз. Вдруг из этого таинственного тумана выскочил Климов и, торопливо скользя на заледеневшем снегу, спотыкаясь, подбежал к Иванову.