Трейсер (СИ) - Уленгов Юрий

— О, вот теперь все гости в сборе! — радостно и громко провозгласил дядек, широко улыбаясь. — Сейчас Пиковый подойдет, и можно начинать. Да ты садись, чего маячишь! В ногах правды нет! Присоединяйся к нам, давай, вон тебе ребята твои место оставили! — и показал широким жестом на свободный стул напротив, через стол.

При первых звуках его голоса, Айвэн узнал того, кто распинался по рации. Он подошел, отодвинул стул и уселся, радуясь, что помещение плохо освещено — успел поймать задумчивый взгляд Кельта, глядящего на его правую сторону лица.

— Давайте я вас познакомлю, — все с той же улыбкой продолжал дядек. — Вот этот мрачный тип — Волк. Грязнуля, не сменивший одежду к ужину — Сделайсам, наш главный умник по части техники всяко-разной, а единственная дама за столом — Афродита.

В этот момент Айвэн резко зауважал Майора, плечи которого, хоть и дернулись, но на лице не дрогнул ни один мускул. Кремень мужик. Тут сам Айвэн, уже привыкший к негласным традициям Улья, согласно которым даже самые последние замухрышки из числа иммунных дам, выбирали себе пышные имена, никак не вяжущиеся с их внешностью, чуть не заржал, а каково было Майору, который с местными обычаями не знаком?

— А меня, стало быть, Дядюшкой кличут, мы с вами уже общались, по рации.

— Дядюшкой Мизантропом, — уточнил Айвэн.

— Именно так, — улыбаясь во все тридцать два, подтвердил тот.

— А так и не скажешь.

— Ну, так потому и кличут. Улей, сам знаешь. Крестный мой, пусть ему лежится мягко, тем еще шутником был.

— Айвэн, — коротко представился охотник.

— А чего у тебя имя такое, басурманское, позволь поинтересоваться? Морда, вроде, самая что ни на есть рязанская.

Айвэн, на самом деле родившийся и выросший в Рязани, вздрогнул. В точку дядек попал, ничего не скажешь. И как знает об этом, сидит, улыбается хитро, зубом золотым светит.

— Так русских за границей называют. Пишется как Айвэн, вот они так и транскрибируют. Я сюда в снаряге импортной провалился, да со стволом не местным, вот так и прозвали, — он решил умолчать о том, что Айвэном его прозвали еще там, дома, мало ли, что на уме у хозяев, тут народ суеверный, возбудятся еще, узнав, что он старый позывной себе оставил.

— Интересно, — дядек улыбнулся еще шире. — О, а вот и Пиковый. Он вашего друга лечил.

Айвэн обернулся через плечо: в баре показался все тот же пацан-заморыш. Только выглядел в этот раз он еще хуже. Лицо осунулось, челка мокрая от пота, венка на шее пульсирует в такт сердцу. Пиковый подошел к столу, ухватил запотевший штоф, набулькал себе из него с полстакана, выпил, занюхал рукавом толстовки, и уселся за стол.

— Жить будет, — повернулся целитель к Айвэну. — Только до утра тревожить его нельзя. И утром тоже не будить. Сам должен проснуться. Если проснется — значит, все хорошо будет, быстро рана затянется. Если спать продолжит… Значит, я тут сделать ничего не смогу, к кому посильнее везти нужно будет.

— Спасибо, — у Айвэна отлегло от сердца. — Сколько за работу?

Пиковый метнул на него удивленный взгляд.

— Это все с Дядюшкой. Как решит, так и будет, он у нас тут всем ведает.

— Давайте не будем омрачать вечер финансовыми вопросами. Рассчитаемся. Я вижу, что вы ребята хорошие, без штанов не оставлю. Все по-человечески будет, не переживайте. Теперь, когда все в сборе, давайте же, наконец, начнем. Еда остывает.

Если честно, понаблюдав за контингентом «Оазиса», Айвэн ожидал, что Дядюшка Мизантроп перед началом обеда предложит вознести молитву Улью, святой Элите или Черному рейдеру — слишком уж характерные персонажи. Он уже минут десять, как понял, кого они ему напоминают — сектантов. Не тех, которые на крестах по Улью народ развешивают, с этими ему, к счастью, встречаться не приходилось, а обычных, со старой Земли. Каких-нибудь если не баптистов, то мормонов, или еще каких психов. Но нет. Вместо того, чтобы предложить всем взяться за руки и помолиться за кров и стол, ниспосланные свыше, он потянулся все за тем же штофом, и принялся разливать водку. Айвэн хмыкнул, посмотрел на хмурого Волка, за обе щеки уминающего тушеную картошку с крупными кусками мяса, и потянулся за блюдом.

Водка была холодной, картошка — вкусной, овощи — свежими, а Дядюшка Мизантроп, всячески отрицая свое прозвище — веселым и остроумным. Через несколько тостов Айвэн все же расслабился. Нормальные люди, видно, действительно, в Улье не первый день, вот и относятся к его опасностям спокойно. Айвэн слышал про таких, хотя встречаться не приходилось. Хотя, почему не приходилось? Вон, Лысый, говорят, свободно за периметр Мирного без оружия шастает, ствол берет, только если с кем-то идет, чтоб умы не смущать. Так что все нормально. Только вот на водку налегать все же не стоит.

Охотник доел, вытер рот самой настоящей салфеткой, встал, и благодарно кивнул хозяевам.

— Спасибо большое, очень все вкусно, хорошо и весело, но пора и честь знать. У нас день напряженный выдался, а завтра, может, еще напряженнее будет. Так что, с вашего позволения, мы по комнатам.

Остальные трейсеры речь командира поняли правильно, и роптать не стали, хотя на лицах Кросса и Альпиниста было видно неподдельное расстройство. Хозяева их задерживать не стали, и вскоре бойцы уже разбрелись по комнатам. Айвэн запер за собой дверь, и, не раздеваясь и даже не снимая ботинок, рухнул на кровать, поставив автомат рядом, а пистолет положив на грудь. В голове едва заметно шумело, тело ломило и выкручивало, и хотелось верить, что это не от продолжающейся перестройки организма, а от усталости. Правда, верилось в это все меньше. Айвэн уже решил для себя, что, как только вернутся, он отправится к Лысому и выпытает у него все, что тот знает о Великом знахаре: кто такой, один ли это человек, или общее звание, так сказать, где можно такого найти, и чем он Айвэну может помочь. И что за свою помощь запросит. Становиться квазом не хотелось. Очень не хотелось. Особенно учитывая, что непонятно, как далеко зайдет эта трансформация, и как она скажется на его разуме. Вон, в машине Майора чуть не покалечил внезапно усилившимся Даром. Раньше ему нужно было для активации рукой дернуть, или ногой там, как бы импульс послать, а тут взгляда хватило. И элитника он тогда удержал, еще на охоте, и грузовик чуть не перевернул, когда тех двоих, что по Буму стреляли, размазывал. Впрочем, были моменты, когда Дар и сильнее проявлялся, он же у него на эмоции как-то завязан. Достаточно вспомнить, что стало с мурами в Пионерске и с самим стабом, когда он узнал, что Агата мертва. Камня на камне не осталось, зарево за несколько километров было видно. Тогда вся эта история с изменением и началась. Правда, в последнее время как-то все гораздо более бурно развивается, за несколько дней дальше зашло, чем до этого за полгода. Ресурса организма больше было?

Агата… Вспомнив о ней, Айвэн заскрипел зубами. Сейчас он не смог бы сказать точно, было ли то, что у него возникло к женщине, настоящим чувством. Не успел понять. Но за ее смерть кое-кто заплатит, и дорого. Как и за смерти девчонок, отправленных на «переработку». Как и за всех иммунных, которых бездушные твари разобрали на запчасти, надеясь эти самые запчасти загнать втридорога. Ничего. Вот вернет контейнер институтским, получит то, что ему причитается, и займется этим вплотную. Вот только знахаря еще найдет.

Мысли путались, какая-то, особенно скользкая, постоянно ускользала от него, и Айвэн, постепенно проваливающийся в липкую, вязкую темноту, никак не мог ее поймать. Он уже не мог бороться с навалившейся тяжестью, толкающей угасающее сознание куда-то за грань изведанного, как вдруг эта самая мысль сама вернулась и обожгла огнем, заставив широко открыть слезящиеся глаза и сделать глубокий вдох.

Контейнер!

Контейнер с маяком, который лежит в рюкзаке! С маяком, который послужил приманкой для их отряда, завевший в засаду, стоившую жизни Ящику и едва не убившую Бадабума! Твою мать, ведь если нападающие использовали контейнер в качестве приманки, значит, они его как-то нашли! Значит, у них тоже было отслеживающее устройство! И этот контейнер сейчас лежит в его рюкзаке, здесь, в комнате, и продолжает подавать сигналы! Черт, какой же он идиот!