Я положил на прилавок клочок бумаги, на котором прыгающим почерком старика-разбойника были записаны ингридиенты для ритуала.
Девчонка пробежала список взглядом, постучала пальчиком по одному пункту.
— Корня ятрышника нет. Если подойдёте через пару дней — всё будет, достану.
— Пару дней? — поморщился я. — А побыстрее никак? Заплачу больше.
Девчонка призадумалась. Коммерческая жилка в ней прям чувствовалась.
— Завтра к вечеру приходите.
— Замётано, буду. Список оставляю. Это на возможные расходы. — Я придавил список серебряной монетой.
— Спасибо вам, господин охотник, — девчонка ловко схватила монетку.
И ведь даже не сказала, что цена всех этих травок — сильно меньше той монеты. Ещё и сверх того слупит. Умница, горжусь.
Выйдя из лавки, я призадумался. Ждать больше суток — этого я не планировал. Троекуров может в любой момент телепортнуться в камеру к старику и прикончить его. Ищи-свищи потом другого умельца отвороты делать. Искать-то, конечно, придётся всё равно, да только Аксинью хотелось бы пораньше откачать. А то девка либо рехнётся с этим черепом наглухо, либо с собой чего-нибудь сделает. Одно другого не исключает совершенно.
Нет, тут дело серьёзное. Надо передислоцировать деда от греха подальше, и я даже знаю, куда. Всё равно в ту степь хотел податься.
* * *
— Господь всемогущий, спаси и сохрани меня, греш…
— Всё, приехали. Станция «Поречье», конечная. Просьба освободить вагон.
Я вытолкнул охающего старика из кабины, вышел следом и поморщился. Погодка в Поречье была такая себе. Небо хмурилось, дул невесёлый ветер. Этак скоро надо будет тёплым шмотом себя обеспечивать. А там и зима недалеко. А зимой, говорят, по охоте вообще голяк…
Ладно! Хватит о грустном. Будем жить в моменте и выжимать из него всё.
— Прохор! — заорал я. — Выходи! Я тебе постояльца притаранил!
Прохор вывалился из дверей оплота, пуча на меня единственный глаз.
— Кого? Это ещё кто⁈
— Ценное оборудование. Дедушку нужно сохранить живым до завтрашнего вечера, — пояснил я. — Найдёшь, куда его приткнуть?
— Чего не найти! — фыркнул Прохор. — Вон, там такой же сидит! Нехай вдвоём лясы точат.
Я посмотрел на пристройку, в которой поселился мастер Сергий, и кивнул.
— Добро. Пойду внушение сделаю.
— Какое?
— Да чтоб мастер сам его не прибил, блин.
Мастер Сергий выслушал меня внимательно и благосклонно. А потом выдал вердикт:
— Пусть живёт.
— Не прибьёшь его?
— Делать мне больше нечего. Моё дело — амулеты справлять. Ты, кстати, определился с размерами своего чудовища?
Это он про нагревательный элемент так.
— Нет ещё. Вот скоро котёл будет — я тебе просто котёл принесу. Сам обмеришь и выводы сделаешь. Ну или на место с тобой смотаемся, если там шибко неудобная дура.
— Хорошо. — Мастер Сергий снова склонился над амулетом, потеряв ко мне интерес.
— Погоди. Есть к тебе ещё вопрос. Консультация нужна. Не знаю, к кому ещё обратиться. Вот, глянь.
Я положил на стол пулю, извлечённую из достопамятной доски.
Мастер Сергий отложил амулет, взял пинцетом пулю и внимательно осмотрел её через увеличительное стекло.
— Что скажешь?
— Пуля.
— Это я сам вижу. Из чего она, как работает?
— Металл непонятный. Не свинец. — Мастер Сергий легонько потряс пулю, прислушался к ощущениям. — Сила от неё идёт. Как будто амулет, но странный какой-то. Ты где это взял?
— Стреляли, — пожал я плечами.
— Кто стрелял?
— Да так, одна сволочь… Ну, если честно, то оживший мертвец.
— Н-да. По слухам уже знаю, что умеете вы, ваше сиятельство, необычных приключений найти. Стреляющие мертвецы. Дожили…
— Да как будто я его специально искал! — возмутился я. — Они ж на меня сами из-за каждого угла выпрыгивают, приключения эти.
Мастер Сергий вновь встряхнул пулю, положил её на стол и покатал под увеличительным стеклом.
— Знаки на неё нанесены. Неизвестные, непонятные. И переплетены меж собой.
— Эта пуля Доспехи пробивает.
— Не удивлён. Она, полагаю, и Защитный Круг пробьёт.
У меня по спине пробежал знакомый холодок.
— А защититься от неё как-то можно?
— Верно, можно. Оставь, попробую плетение на амулет перенести, с изменениями умляутов снаружи — вовнутрь. Хотя это спорно…
Мастер Сергий забормотал на каком-то своём, амулетном языке. Я понял, что моё присутствие больше не требуется, и встал.
— На днях загляну. Бывай, мастер Сергий!
— И тебе всего доброго, охотник.
Выйдя на улицу, я сказал старику:
— Заходи.
Когда за ним закрылась дверь пристройки, Прохор обратился ко мне:
— Чаю, может?
— Не, я тут ещё в одно местечко хотел наведаться. А потом — домой. Отсыпаться и отъедаться.
— Дело доброе.
Попрощавшись с Прохором, я зашагал по хорошо знакомой дороге, ведущей к имению графа Дорофеева. Благо, недалеко.
Рассуждал так: если человек в нынешние дремучие времена назвал собак Плюмбум и Феррум, то он должен шарить, как минимум, в латыни. А возможно, ещё и в химии. Мне в текущих обстоятельствах пригодится и то, и другое. Ну, и вообще — давненько мы с соседом не виделись. Как-то меня всё по другим местам носит, не до ближайших окрестностей.
Дорофеев мне обрадовался.
— Здравствуйте, Владимир Всеволодович! Давненько вас не видал. Перекусить изволите?.. Немедленно прикажу подать.
— Благодарю, я не голоден.
Знаю я эти ваши перекусы. Объемся сейчас, потом тётка Наталья самого живьём сожрёт с досады.
— Вы уж простите, Михаил Григорьевич, я к вам по делу.
— По делу? — Дорофеев обрадовался. Хоть и помещик, а делами ворочать любит больше, чем на диване валяться. Вон, аж настроение поднялось. — Тогда извольте ко мне в кабинет!
Мы прошли в кабинет. На столе я увидел письменный прибор, стопки бумаг. Видно, что помещение — не для галочки, Дорофеев тут частый гость.
— Могу я воспользоваться вашим пером и бумагой?
— Безусловно. Присаживайтесь, — Дорофеев кивнул на стоящее у стола кресло.
Я сел.
— Мне нужно кое-что записать. Это займёт некоторое время.
— Ничего, я никуда не спешу. Записывайте на здоровье.
Я придвинул к себе лист, обмакнул перо в чернильницу. И принялся строчить. Постарался воспроизвести записи из блокнота Троекурова так, чтобы не натолкнуть Дорофеева на всякие ненужные мысли. Даты записей, например — а блокнот представлял собой что-то вроде дневника — указывать не стал.
Дорофеев присел в кресло, стоящее с другой стороны стола, и с интересом следил за тем, как я пишу.
— Вот. — Закончив, я развернул лист. — Меня интересует перевод этих строк. Я ведь обратился по адресу?
— Смею надеяться… — Дорофеев извлёк из бархатного футляра пенсне, водрузил на нос. Пробежал глазами строки. — Хм-м, как любопытно. «Нынче приобрёл подходящее помещение для проведения опытов. Оборудование доставят в течение недели». Далее: «Всё готово. Приступили. Результатов пока нет». Далее: «Результаты плачевны. Инженера утилизировал, выписали из Кёльна другого. Ожидаю». «Есть результат! Доспех первого уровня слегка повреждён…» Владимир Всеволодович. — Дорофеев поднял на меня изумленный взгляд. — Простите мне моё любопытство. Могу узнать, что это я такое перевожу?
— Можете, конечно. Почему нет. Это — будущий роман.
— Роман? — Дорофеев аж поперхнулся.
— Ага. Фантастический. Бояръ-аниме. У вас тут такое никто не пишет, я стану первооткрывателем. Все сливки соберу, в топ продаж с одной главой взлетать буду… Да вы переводите, переводите. Не отвлекайтесь.
— То есть… Вы это сочиняете?
— Именно.
— А почему же на латыни? Не проще ли на русском? Или хотя бы на французском — он, говорят, сейчас входит в моду?
— Да проще, конечно. Но что поделать. Вдохновению не прикажешь. Видите ли — творческий человек себе не подвластен. Им владеет муза. И когда она приходит, не спрашивает, на каком языке изъясняться.
