Сны замедленного действия - Ильин Владимир Леонидович

– А я и не утверждаю, что записка отпечатана именно на вашем принтере, Сабуров. Хотя это весьма вероятно… Ладно, экспертиза покажет… Но есть другие обстоятельства, которые заставляют подозревать вас в убийстве Щербакова.

– Отпечатки пальцев, что ли? Три раза ха-ха, гражданин начальник, это смешно…

– Не юродствуйте, Сабуров, – ровным голосом говорит капитан. – Вот, например, показания дежурной по этажу. Она, в частности, описывает, что незадолго перед смертью Щербаков обратился к ней с заявлением о том, что дверь номера заперта, а ключ отсутствует. Выяснилось, что номер заперт изнутри, ключ торчит в замочной скважине, а на просьбы открыть никто не откликается. Далее. Когда с помощью слесаря дверь все же была вскрыта, обнаружилось, что окно номера распахнуто настежь… Разумеется, потом мы провели проверку, и знаете, что обнаружили? На внешней стороне окна – отпечатки ваших пальцев. В земле под окном отпечатались следы мужской обуви, рисунок подошвы и размер идентичны вашим туфлям, это я и без всякой экспертизы вижу… Но самое главное, есть показания свидетелей, которые видели, как вы выпрыгивали из окна.

– А свидетели эти – не из числа проживающих в гостинице?

– Нет, случайные прохожие. Если вам так интересно, я могу дать вам для ознакомления протокол, там записаны все паспортные данные.

– Не надо, я вам верю… хотя вы не верите мне. Да, я действительно спрыгнул из окна на землю. Ну и что? Это же было до убийства Щербакова, а не после!..

– Дело в том, что когда был обнаружен труп Щербакова, номер тоже был заперт, только уже не изнутри, а снаружи, причем убийца аккуратно повесил ключ на доску для ключей возле столика дежурной по этажу. И на этом ключе не было ничьих отпечатков пальцев, кроме ваших! Понимаете?

– Честно говоря, не очень.

– Всего от номера имеется два ключа, – терпеливо объясняет Нагорнов, откинувшись на спинку стула. – Один из них, запасной, всегда находится у дежурного администратора внизу, в специальном сейфе. А тот ключ, который был. обнаружен на доске дежурной по этажу, содержал ваши отпечатки, Сабуров! Ваши, а не Щербакова, который должен был последним держать этот ключ в руках…

– Чертовщина какая-то! – искренне воскликнул я. – А вам не приходит в голову, что был еще и третий ключ, который некто сохранил с моими отпечатками, чтобы сделать меня объектом ваших подозрений? И потом, если бы я действительно прикончил своего соседа по номеру, то зачем бы я вешал ключ, зная, что на нем остались мои отпечатки пальцев, на доску у дежурной? Это же абсурд!

– Согласен, – быстро проговорил Нагорнов. – Выглядит это как-то странно. Но давайте обратимся и к другим известным нам фактам, касающимся вашей личности. И тогда положение будет складываться не в вашу пользу, Сабуров.

Он пускается перечислять все подозрительные обстоятельства; которые у него ассоциируются со мной. Странная смерть Анны Павловны Кругловой, которая согласно моим утверждениям почему-то позвонила именно мне, человеку, которого она видела первый и последний раз в своей жизни… Моя непонятная неприязнь и настороженность по отношению к журналисту Лугину, который вслед за этим таинственным образом исчезает, а на полу его номера обнаруживается чья-то кровь, свидетельствующая о том, что там происходила борьба по крайней мере двух человек… Моя несдержанность и грубость по отношению к персоналу городской больницы, причем я позволяю себе даже рукоприкладство… Весьма странное нападение на меня якобы со стороны неизвестных, похожее на сведение счетов между сообщниками… Смерть медсестры Ефимовой и попытка покушения на жизнь больных, которыми я занимаюсь. Причем налицо явная попытка обеспечить себе алиби с помощью его, Нагорнова, и Ножина, не говоря уж о Круглове… Попытка вызвать подозрения милиции в отношении мифической спортивной команды, якобы проживавшей в той же гостинице, что и я сам. Проверка показала, что никто не видел этих спортсменов в предыдущие дни…

– Видимо, Ножин, будучи неординарным психологом, заподозрил нечто неладное в вашем поведении, Сабуров, – говорит Нагорнов, небрежно положив ногу на ногу. – И тогда вы его убили. А чтобы подозрения не падали на вас, сочинили топорную историю о его звонке вам. Ну и, наконец, Щербаков, который, видимо, тоже пронюхал что-то и попытался шантажировать вас. Плюс ко всему этому – ряд других, не менее подозрительных фактов.

С самого начала своего пребывания в Мапряльске вы не выполняли свои функции научного сотрудника, прибывшего, чтобы разобраться в странном заболевании ряда местных жителей, – монотонным голосом продолжает капитан. – Вот свидетельство заведующего городской больницей Завьялова Алексея Федоровича. Вместо того чтобы обследовать больных, вы большую часть времени проводили в городе, занимаясь непонятно чем. Далее… С самого начала вы активно пытались втереться в доверие местных правоохранительных органов, избрав меня в качестве своеобразного поверенного в ваших делах. После убийства Щербакова вы в спешном порядке выезжаете в областной центр, где делаете все, чтобы затруднить ваше задержание. С этой целью вы бежите из аэропорта, ускользнув от сотрудников милиции, которые готовились задержать вас у трапа самолета, и возвращаетесь в Мапряльск, где пытаетесь скрыться на квартире у Круглова. К счастью, четко проведенные нами оперативные мероприятия позволили нам перехватить на выезде из города такси, в котором вы приехали в Мапряльск, и водитель указал то место, где он вас высадил…

Все это как-то не вяжется с представлением о представителе такого солидного учреждения, коим, несомненно, является Академия наук, не правда ли, Сабуров? И это – не просто подозрения. Несколько часов назад в город прибыла авторитетная комиссия из Москвы, членами которой числятся и сотрудники Института мозга. Опять же по свидетельству Завьялова А Эф, все они категорически опровергают тот факт, что в их учреждении работает человек по фамилии Сабуров…

Ну, наконец-то сейчас я ему выложу все, как на духу!..

Но Нагорнов не дает произнести мне ни слова. Видно, самые эффектные козыри он приберегал напоследок.

По его знаку молчаливый человек в штатском лезет в большой несгораемый шкаф-сейф и, кряхтя, водружает на стол между нами брезентовую сумку, с которой я прибыл в Мапряльск.

– Это ваша сумка, Сабуров? – осведомляется Нагорнов.

– Моя.

– Когда, где и при каких обстоятельствах вы ее оставили?

– Я забыл ее под своей кроватью, когда выезжал из гостиницы.

– Что в ней содержится?

Тут явно какой-то подвох. Но мне ничего не остается теперь, кроме того, чтобы говорить правду.

– Вообще-то в ней не должно быть ничего. Я использовал ее лишь для того, чтобы в дороге хранить в ней «мобил». А то, знаете ли, портативные компьютеры всегда привлекают внимание любопытных попутчиков…

Мгновенным и, я бы сказал, театральным движением Нагорнов раздвигает «молнию».

Сумка оказывается заполненной какими-то блестящими металлическими деталями.

– Что это? – недоуменно интересуюсь я.

– Бросьте, Сабуров, – советует капитан. – Вот протокол об изъятии данного вещественного доказательства из вашего номера в присутствии понятых. А вот что представляют собой эти детали.

Он раскладывает железки на столе, и только теперь до меня доходит, что это такое.

Снайперская винтовка «Скат» в разобранном виде и с лазерным прицелом. Наверняка та самая, из которой меня пытались ухлопать в гараже, где Лугин спрятал свой «Форд».

– Между прочим, – сладким голосом произнес Нагорнов, – на данном огнестрельном оружии – множество отпечатков пальцев. И есть все основания считать, что они принадлежат вам, Сабуров!..

Ловко сработали, подлецы! Кровь начинает стучать у меня в висках, а руки невольно дрожат от злости.

– Вы хотите сделать какие-либо заявления, гражданин Сабуров? – невинным тоном интересуется Нагорнов, пока его напарник-молчун собирает детали обратно в сумку и прячет ее в несгораемый шкаф.

Что ж, пора. Надоело слышать весь этот бред.