Глубокая охота (СИ) - Уланов Андрей Андреевич

— На «Герцогине» возгорание боль-менее локализовали, — помятый и слегка закопченный бригадир такелажников явно предпочёл бы снова оказаться рядом с огнем, чем напротив красных от крови глаз высокого начальства. — Хреновее всего с этой бандурой недостроенной… как его… илювата…

— Элеватор, — подсказал кто-то из-за спины.

— Короче, там же леса деревянные, на них всякой херни… разносит ветром на половину порта. На подъездных путях уже одна цистерна с керосином полыхнула, хорошо, успели отцепить и в тупик затолкать. А еще…

— Пустите! — донесся вопль из коридора. — Да пропустите же, твари, вперехлест вас через якорь!

Шум и ругательства поневоле наводили на мысли о здоровяке-боцмане, косая сажень в плечах, который прокладывает себе путь ударами пудовых кулаков вперемешку с большим командирским загибом. Однако в щель между спинами, едва толпа расступилась под яростным натиском, кое-как пропихнулся человечек в мятой капитанской фуражке, верх которой с трудом доставал большинству присутствующих до плеча.

— Какого тухлого краба тут у вас творится?!

— У нас?! — начальник порта демонстративно поковырял в ухе. — А… у нас тут, изволите ли видеть, мил-сударь, пожар. Так, небольшой…

— Пожар?! Да вы идиоты с протухшими мозгами! У вас категория «А»! Телефонов понаставили… я пять минут дозвониться пытался…

— Да кто вы такой вообще?!??!

— Я — капитан «Фор Стикина»! — ворвавшийся махнул рукой в сторону распахнутого настежь окна и столбов дыма за ним. — А это, — на стол начальника порта упал лист, тут же припечатанный сверху ладонью, — список генерального груза.

— А, капитан Косиган, — понимающе кивнул начальник порта, — это ваша калоша четвертой в ряду полыхает. Что там у вас… кипы хлопка и скипидар в бочках?! Твою ж… какой кретин вам это загрузил вперемешку?!

— Вы дальше читайте! — процедил Косиган. — Про трюмы.

— Военное имущество: торпеды, снаряды, авиабомбы, глубинные бомбы, сигнальные ракеты… — начальник порта развернулся к окну и глядя на столб густо-черного дыма с чувством выдохнул: Бл-лядь!!

Сделать что-то большее уже никто не успел.

Юнона Тояма. Воздушный патруль.

...Величественна наша цель — победа сил прогресса и демократии. Каждый боевой успех, каждый год новых героических свершений, каждая неделя войны приближают нас к этой цели. С этой точки зрения сейм оценивает и предстоящее начинание. Дел предстоит много. Боевые задачи надо решить большие, сложные, но мы решим их и решим обязательно!

Исаак Стиллман. Выступление на отчётном докладе сейма.

— Командир, а ты как думаешь, это вообще правда? — спросила Вероника Питерзон. — Ну, что Кривицкая сказала?

— В нормальных условиях, — вздохнула Юнона Тояма, — даже если наша Йулисовна скажет, что за окном дождь, я сначала в окно сама посмотрю, а потом дворецкого на парадное отправлю — проверить. Но сейчас... какой ей смысл врать?

Патрульная двойка Тоямы-Питерзон и Пшешешенко-Пщолы уже почти час шла над морской гладью. Ещё немного — и пора загибать лепесток. На полдороге между архипелагом и Родиной шанс повстречать врага околонулевой. Тем не менее, Такэда упрямо гонял своих подчинённых на патрулирование с обязательным требованием к сильным экипажам натаскивать слабые. Флотские ограничения дисциплины связи тоже никуда так и не делись, поэтому разговаривать в долгом патруле над пустой океанской гладью пилот и бортстрелок могли только между собой. Все решения исчисления координат и прокладки курса обучаемого экипажа подтверждали визуально — моргалкой, жестами и манёвром. Но до этого момента оставалось ещё вполне достаточно времени, чтобы в каждом самолёте могли вдоволь наговориться. Печально известная журналистка принесла на борт столько новостей, чтобы пищи для разговоров хватило надолго. Устареть темы ещё не успели.

— Мегаконвой, — с наслаждением покатала слово на языке Питерзон. — Два мегаконвоя. Интересно, в стране остался на плаву хоть один мегатранспорт? Хотя бы импортный?

— В стране есть мегабеспорядок. Национальный, — ехидно откликнулась Тояма. — Два. Один зовут Армия, второй зовут Флот. Поэтому теперь мы прёмся за тридевять морей под чужую руку, хотя могли бы заниматься делом. Имперцы, говорят, новый мегалинкор в архипелаг притащили. Считай, плюс один у них, минус один у нас. Старые все на учёте, значит из новья. Тёмная лошадка. И вместо того, чтобы в три десятка только своих патрулей искать, куда этого поганца на стоянку воткнули, заняты мы полной ерундой.

— Так наш «Гетман» же не утонул? — скептически переспросила бортстрелок.

— Там порт снесло, — напомнила Юнона. — Весь. Дед рассказывал, когда в его годы обычная селитра долбанула, и то в миле от причала обрушилось всё, по крыши подвалов включительно. У «Гетмана» под боком одних боеприпасов на два корабля насыпали, взрывайся — не хочу! Плюс горючка. Плюс уголь. Плюс всё остальное. Пузырь из пыли и газа до подрыва наверняка выше мачт стоял. Так что можешь не сомневаться, на дне утюг наш сидит прочно. Другой вопрос, что с осадкой мегалинкора это почти не заметно. Но всё равно — пока старый экипаж из брандспойтов на корм рыбам отмоют, пока новый соберут, пока сам корабль от дна оторвут и осушат. Потом ремонт от года. Это если повезёт. Вот и считай.

— А хорошо бы так самим, — мечтательно сказала Петерзон. — Только представь: бросить семисоточку угольной крошки в бамбуковом корпусе с предподрывом, чтобы начинку в пузырь надуло шире линкора в миделе, и над самой палубой — бздыщь! Где мегалинкор? Какой мегалинкор? Нету, слушай, да?

— Пробовали, — оборвала Тояма на взлёте мечты напарницы. — Ещё до войны. Хотели для тяжёлого оркестра пятидюймовых длинностволок ПВО область гарантированного уничтожения миля на милю на тысячу футов рожать. Тётка у меня на синхронных радио-запалах какие-то невменяемые деньги тогда распилила. Государству по семнадцать пиастров штука уходили, тех ещё, почти без инфляции. Прикинь?

— И что? — жадно спросила Вероника Петерзон.

— И всё! — фыркнула Тояма. — Или угольную крошку распыляло так, что не взрывается, или она спрессована так, что разлетается кусками с палец размером — и всё равно не взрывается. Хотели на рвачку переходить с угля, или на термит хотя бы, так у бухгалтеров получается, что при нынешних ценах на азот с алюминием самолётами-таранами с вертикальным ракетным стартом и то дешевле.

— Ну можно же, наверное, — Петерзон задумалась. — Как-то.

— Знаешь как — Стиллмановская премия твоя! — щедро пообещала Тояма. — Но пока что ни у кого без корабля селитры повторить ещё не получилось.

Вероника поморщилась. Жуткая передовица «Москвы сбоку» до сих пор легко вставала у неё перед глазами. Фотографию чудовищного, выше самых высоких домов, грибообразного облака дыма и хорошо заметной волны спрессованных обломков сопровождал ожидаемый заголовок: «Мирный порт уничтожен одной имперской бомбой!» В правом нижнем углу фотографии отчаянно держалась за голову растрёпанная, уже без лент, вуали и банта невеста — с безумными глазами и распахнутым в безмолвном крике ртом.

Запечатлевший чудовищный взрыв фотограф, Эйтан Мунк, таки да, имел сомнительное еврейское счастье фотографировать свадьбу как раз в момент взрыва. Стоит отдать ему должное, после своего гениального кадра под откос моста он так и кувыркался — в обнимку с камерой, так что некоторую часть свидетельства торжества для заказчиков всё же сохранил. Насколько любящая пара могла этому порадоваться с любовным гнёздышком в полосе тяжёлых разрушений — вопрос, конечно, пикантный.

В любом случае, имперский новый мегалинкор в архипелаг вроде как пришёл. А вот конфедераты не дождались и старого. На каком этапе работ находились последние доделки в Белый флот — последнее время предпочитали даже по углам не шептаться. Ходили самые дикие слухи, что попытка замены оптических директоров огня гипотетически круглосуточными радарными имела в практической реализации такой ворох неожиданных проблем, что после выхода на огневые испытания борты к третьему залпу остались без любых средств управления огнём вообще.