— Запомни, тебя будут искать… И возможно, попытаются убить, если ты скажешь что-то лишнее. Твоя цель — выжить. Понял? Без всяких оправданий. Ты должен выжить. Назло всем. Ради отца и матери.
Перед моими глазами, в которых, кстати, слегка как-то внезапно потемнело, вдруг мелькнуло лицо Бекетова. Только он выглядел моложе. Охренеть можно…
Вот точно не вовремя прилетело это короткое воспоминание из дедова прошлого. Точно не вовремя… Мог бы сказать я… Но не скажу. Потому что одновременно с рожей старшего майора государственной безопасности, в моей башке вдруг взорвалась фейерверком злость. Реально. Даже не злость, а какое-то бешенство. И такая яркая, очень яркая мысль. Хрен вам всем! Хрен вам! Выживу! А потом найду тех, кто виноват и убью их.
В общем, как говорят по классике… Это не мое, мне подкинули. Я однозначно понимал, что испытываю сейчас совершенно чужие эмоции. Но при этом, внезапно нахлынувшая злость сделала меня… Как бы сказать помягче… Не вполне адекватным.
Я даже не особо соображал, что делаю. Как умудрился поймать в захват шею чекиста, не понял сам. Скорей всего, мой противник расслабился, считая, что бо́льшая половина дела сделана и вряд ли кто-то из вчерашних детдомовцев может знать технику «гильотины». А я знал. Именно я. Нужно перевести руки на шею и начать душить. Если потяну вверх, предплечье упрётся в сонную артерию…В общем, сработал на автомате. Так можно сказать.
Да еще бешенство деда, которое вдруг во мне всколыхнулось… Честно говоря, подозреваю, действия мои были основаны на каком-то животном инстинкте. А в основе этого инстинкта — ненависть. Причём, ненависть именно к чекистам. И она точно не моя. Не могу сказать, будто сотрудники НКВД видятся мне друзьями, однако столь горячо их ненавидеть… Пока вроде бы не за что.
Я тут вообще без году неделю. В принципе, тот же Клячин, не смотря на все, что было, где-то слегка мне симпатичен. Резкий, да. Отмороженный. Мутит что-то. Но я однозначно не испытываю к нему ненависти. А тут… Прямо приступ безумия какой-то.
Однако размышлять об истоках своего странного состояния точно надо было не в эту минуту. Я напрягся всем телом, смутно, сквозь красную пелену в сознании понимая, задушить опытного бойца вряд ли смогу, но это был единственный шанс. И я им воспользовался. Жилы на шее Молодечного окаменели. Он пытался сунуть пальцы под мой захват, но я отчаянно сопротивлялся и тянул изо всех сил. В какой-то момент, чекист все-таки выпрямился, пытаясь скинуть меня, как прицепившегося клеща, а затем извернулся и упал вместе со мной на землю.
От удара из лёгких выбило воздух. Но я рук один хрен не разжимал. И злость… Та самая, дедова. Она прямо начала шептать мне в ухо. Убей… Отвечаю! Я словно слышал голос. Убей…
— Реутов, брось! — Доносилось до меня откуда-то издалека, будто через плотный слой ваты. Судя по всему, надрывался Шипко.–Брось, скотины кусок! Реутов!
— Да он же психический! По затылку бейте! Я сразу понял, он вражина! Контра!– Этот голос принадлежал Зайцеву. Гнида…
Неожиданно в челюсть прилетела боль. Резко и очень даже конкретно прилетела. Аж в глазах потемнело. Но… Надо отдать должное Шипко, а я уверен, это его работа, мозг у меня моментально встал на место.
Правда, на несколько секунд… или минут… меня вырубило.
Когда пришел в себя, первой мыслью был вопрос:" Когда нас с Реутовым расстреляют?" Надо думать, другой судьбы для бешеного детдомовца не предусмотрено. А иначе как приступом бешенства, мое поведение не объяснишь. Ну и, если что, я пытался задушить действующего сотрудника НКВД. Млять… Молодец, Алеша! Просто молодец. Выпендрился так выпендрился! Меня надолго запомнят. Жаль, что посмертно…
Я открыл глаза. Судя по всему, лежу на площадке. Ничего не изменилось. Значит, реально вырубило ненадолго.
— Митрофан Леонидыч, ты не серчай! — В голосе Шипко еле заметно проскальзывали нотки вины. — Кто ж знал, что этот доходяга тебя заломать сможет… Кому расскажи — не поверят. Голодранец из детского дома самого товарища Молодечного чуть было не придушил! Смешно…
— Так не задушил же… Тут не смеяться, тут задуматься нужно. Мне. — Возразил Кривоносый. — И смотри, Николай Панасыч… Я поражение признаю. Так что вези завтра парней в Москву. Реутов твой выгрыз для них эту возможность. Слово надо держать…
Я слушал разговор двух чекистов, лежа на земле. И в этот момент очень хорошо понимал две вещи. Первая — Заяца точно надо убирать из школы. Завистливая гнида так и будет гадить. Вторая — есть проблема посерьезнее. Реутов ненавидел НКВД всей душой. Так сильно ненавидел, что мне, похоже, это передалось по наследству…
Глава 3
Я принимаю некоторые решения, но еще не знаю, вот что это выльется
— Везет кому-то… Интересно, за какие это заслуги Реутова чекист на машине лично приедет забирать?
Зайцев сделал задумчивое лицо, выдерживая трагичную паузу. Типа, подумайте, граждане беспризорники, а того ли вы человека выбрали вожаком и лидером. Потом встряхнулся, будто опомнившись, мол, ляпнул лишнего. И продолжил совсем другим тоном:
— Нет… Я не то, чтоб намекаю…Так…Исключительно интересуюсь…Странно просто… Вчера одного чекиста чуть не придушил, а сегодня второй на личном автомобиле прокатить Алёшу вздумал…Чегой-то не замечал прежде таких привычек у товарищей из народного комиссариата внутренних дел…
Я не стал сразу отвечать на хитрожопые фразочки Василия. Артист херов. Разыгрывает тут великого махинатора. Козни строит. Интриги мутит. Серый кардинал нашелся… В какой-то момент даже возникло желание, подойти к придурку и выдать что-то типа:
— Где ты учился людям гадить, я преподавал.
Но… И тема, если честно, не моя. Не сторонник я исподтишка вредить. На самом деле проще в морду дать. Так быстрее доходит. И до Василия именно в данную секунду мне не было дела. Но… Положение, как говорится, обязывает. Игнорировать гниду дальше я просто уже не могу. Пацаны волей-неволей начали прислушиваться к тому бреду, который он нес, и коситься в мою сторону. Как не крути, люди сильно подвержены влиянию. Если без конца талдычить одно и то же, рано или поздно все равно поведутся. Но… Поставить Васю на место нужно грамотно. Без суеты. И ни в коем случае он оправдываться.
Я сначала встряхнул брюки, внимательно посмотрел их на свету, поворачивая во все стороны. Надо было убедиться, что они выглядят достаточно прилично. Затем аккуратно положил вещь на кровать. Брюки меня сейчас волновали гораздо больше.
Правда, Василий начал немного зарываться. Вот давно заметил интересную вещь. Некоторые идиоты принимают спокойствие за слабость. Я сразу Васе в морду не дал, после первого же намёка на мое сотрудничество с чекистами, так он теперь разошелся не на шутку. Прям удержу не знает со своими «предположениями». В общем… Сильно не хочется Васю трогать руками, противный он слишком, но, похоже, придётся…
Я провел ладонью по штанам, расправляя складочку.
— Нет, можно не гладить… Нормально и так. — Фразу произнёс задумчиво, будто сам с собой говорю. Хочет Заяц театра, будет ему театр. Возможно, даже цирк с клоунами.
Только после этого повернулся к Василию, который уже час бубнил одно по одному, мол, как же это подозрительно, как же это удивительно…
— Вася, — задушевно начал я. По-доброму начал, по-товарищески. — Давно собираюсь тебе сказать…
Заяц уставился на меня своими блеклыми глазищами. Кстати, да… У него даже глаза какие-то… Неприятные. Смотрит, будто дерьмом мажет.
— Видишь ли, Вася…
С этими словами я шагнул к Зайцеву, чего он точно не ожидал. Схватил его за ворот рубахи. Потом резко вывернул свое же запястье. Воротник моментально превратился в удавку. Не давая детдомовцу опомниться, я со всей силы тряхнул его.
— Ты чё… — прохрипел Зайцев, пытаясь разжать мои пальцы. — Ты чё…
Нет, дорогой мудила. Теперь — моя очередь тебя воспитывать. Я сжал большой палец на руке Васи, взяв на излом. Зайцев заскулил от боли. Ему пришлось даже приподняться на цыпочки.
