Золотая лихорадка (СИ) - Иторр Кайл

– Ладно, Билл, заканчивать вам. Моя рекомендация в силе.

– Да понятно, что нам. Спасибо, Пат, вечером пиво с меня.

С тем лейтенант Патрульной службы и отбывает, оставив шерифа с помощницей "заканчивать" мой вопрос.

– Скажите, Влад, вы к нам надолго? – вдруг спрашивает Логан.

– Вообще-то нет, – пожимаю плечами, – собирался здесь встретиться с одним человеком, и далее выезжать по запланированному маршруту.

– Если не секрет, с кем? Это здешний житель?

В принципе можно и не отвечать. Так ведь все равно узнает, мне ж еще этого человека искать...

– Здешний он или нет, сам не знаю, но сейчас должен быть в вашем городке, договаривались о встрече здесь. Свенссон его зовут.

– Помню такого, у Элли Портман поселился, – наклоняет голову шериф. – Из европейцев мужик, вменяемый... Добро. Личная просьба, Влад: не ищите себе неприятностей.

Развожу руками.

– Отродясь их не искал, честно. Это они меня находят.

Логан тихо смеется.

– Шериф, такое, похоже, не по нашему ведомству. Может, к преподобному его послать?

Ну вот вам и здрасьте. Еще и здесь церковный служитель примется меня расколдовывать. Привет испанской инквизиции. После такого да с моим счастьем – как бы городок Аламо вдруг не остался без уважаемого всей округой мэра...

Суверенная территория Техас, г. Аламо. Пятница, 16/03/22 21:53

На перевоспитание к преподобному Джозефу Квимби шериф меня все-таки не отправляет. Ограничивается повторной рекомендацией "не лезть куда не следует" и отпускает на все четыре стороны. Уточняю, в какой именно из этих сторон обитает нужный мне Свенссон, получаю описание маршрута и топаю туда. Пешком, вроде как недалеко – и неудивительно, жилую зону того же Демидовска, построенного весьма просторно и размашисто, можно из края в край пройти за час с хвостиком, а Аламо хоть и важный пункт новоземельной транспортной сети, однако населением до промышленной столицы протектората Русской Армии не дотягивает даже в первом приближении.

Действительно, до гостиницы с банальной вывеской "Portman Hotel" я без особой спешки добираюсь минут за двадцать. Двухэтажное здание из широких темных досок внахлест, типичный для всего виденного мной Аламо ковбойский стиль а-ля "Человек с бульвара Капуцинов". Похожая обстановка и внутри: средней ширины деревянная лестница с "гостевой" галереей на втором этаже, а внизу небольшая конторка "администратора", которая вполне органично переходит в пивную стойку с бочонками, бутылками, кружками и прочей атрибутикой гостиничного бара. Перед стойкой с полдюжины гостей, восседают на вращающихся стульях; эх, вот тут сплоховал дизайнер, воткнул современные сидушки, следовало бы оформить либо трехногие грубо-тяжелые табуретки, либо вовсе оставить гостей стоять, как в ковбойских салунах и бывало, согласно классике вестернов по крайней мере, она ж потому и "стойка", сидят – за столами в стороне...

За стойкой сноровисто орудует барменша, моих где-то лет или немного постарше, круглолицая и более чем обширных статей. "Мой любимый размер", как выражался персонаж классического произведения британской литературы. С деловым видом останавливаюсь у пустующей конторки администратора, через несколько минут барменша перемещается туда же.

– Добрый день, – говорю. – Скажите, Ингольв Свенссон живет у вас?

– У меня, – соглашается дама, которая, как следует из этих слов, не только барменша, а еще и хозяйка гостиницы, иначе говоря, Элли Портман, так ее назвал шериф. – Несколько дней как вселился, сейчас его нет, обычно возвращается позже. Что-нибудь передать?

– Гут. Когда придет, не сочтите за труд – скажите, пусть заглянет ко мне в номер.

– В какой номер?

– Который вы мне сейчас сдадите, пока на одну ночь, а там видно будет. Одноместный, если есть с ванной – совсем хорошо.

Коротко хохотнув, дама вытаскивает из ящика конторки ключ с массивной металлической биркой.

– Номер – без проблем. С ванной у меня только люкс и номер для новобрачных, оба сейчас заняты; а односпальные с душем. Десятка за сутки, включая завтрак, да плюс залог – итого давай пятнадцать монет, и добро пожаловать. – Кладет на конторку потрепанный журнал и ручку. – Сам все впишешь, лады?

Получаю на руки ключ, на овальной бронзовой, а может, латунной бляхе выдавлено "24", что и вношу в регистрационный журнал, а рядом прописываюсь "Vlad Scherbane" – сообразно орденской идекарте – и ставлю закорючку подписи. Поднимаюсь по лестнице в комнатушку с указанным номером на дверях – не слишком большая, квадратов десять-двенадцать, из окна виден задний двор с полупустой автостоянкой; в самом номере наличествуют встроенный шкаф, массивная кровать-полторашка и тумбочка. И удобства, совмещенные с душевой. Зато вода из бака на крыше и горячая, очень кстати. Как следует прополаскиваюсь, переодеваюсь, плюхаюсь на кровать... и тут желудок ненавязчиво намекает, что не мешало бы сперва подзаправиться, а уже потом отдыхать. Почему нет, в данном случае можно и поддаться зову плоти.

Снова спускаюсь к бару и уточняю у хозяйки, не водится ли у нее съестное помимо завтрака, разумеется, за дополнительную оплату. Хоть сандвич какой, что ли, а то с полудня не жрамши, и то довольно условно.

– Зачем сандвич, – вид у нее почти обиженный, – не гробь себе желудок перекусами. Садись вон за столик, – указывает в угол, – сейчас попрошу что-нибудь тебе по-быстрому сготовить. Уж поверь, куховарит мой Фредди что надо, – подмигивает и выразительно хлопает себя по тому месту, где когда-то была талия.

Ухмыляюсь в ответ и устраиваюсь где сказано.

Через полчасика из-за кухонных дверей появляется означенный Фредди, высокий и плотный, хотя и заметно постройнее своей супруги. На подносе, который он ставит передо мной, большая миска с горячей жидкостью янтарного цвета и вазочка ржаных сухариков. Соль-перец по вкусу. Из кого сварен бульон – Фредди не отвечает, лишь хитро прищуривается:

– У нас тут для новых постояльцев есть обычай. Сумеешь назвать рецепт всего, что тебе подадут на обед-ужин – кормежка за счет заведения, а нет, придется заплатить вдвойне.

Закидываю в рот первую ложку. На вкус еще лучше, чем на запах. Сообщаю об этом вслух, почему не похвалить хорошего повара, и интересуюсь:

– А часто угадывают?

– Ну разумеется, нечасто, иначе какой мне с этого интерес. Но вообще случается. Ладно, я к плите, захочешь что выпить – скажешь Элли.

Второе блюдо подают еще минут сорок спустя. Зеленые бобы опознаются без труда, а вот из чего сделана подливка, в которой они плавают... Рубленая котлетка опять же явно из двух сортов мяса, один может быть и говядиной, а вот чей второй... Задумчиво цежу вишневку и понимаю, что на халяву поужинать не вышло. Ну и ладно, от двойной стоимости ужина не обеднею.

Когда Фредди приносит десерт, я уже мысленно задрал лапки кверху. Пирог с патокой и чем-то вроде голубики, кисло-сладкий при этом. Не, без шансов. Не опознать.

– А все потому, – нравоучительно произносит хозяйка, наливая мне еще один бокал вишневки, – что еду ты запиваешь этой дурацкой бразильской водичкой. – С пренебрежением встряхивает кувшин. – Вот вкус и меняется. Нормальные взрослые люди потребляют или пиво, или бурбон со льдом.

Развожу руками.

– Пиво – это жидкий хлеб, а зачем мне такую стряпню портить хлебом?

– Даже так? – Элли Портман задумчиво ставит кувшин с вишневкой на стол. – Ну пиво еще ладно, а виски тебе чем не угодил?

– Так виски – то же самое, но в концентрированной форме, – ухмыляюсь я. – Из ячменя оно или из кукурузы, а по сути такой же хлеб, только после тройной перегонки. Им надо запивать сушеное мясо или колбасу, тогда и хлеба не нужно. Можно пить просто так, есть же любители пожевать, скажем, обычный сухарик. А к хорошей трапезе – мешает, перебивает аппетит, получается как если бы ты перед таким вот застольем слопала целый каравай. Он, может, и вкусный сам по себе, но потом не хватает места насладиться остальными блюдами.