Я попрощался и вышел.
Изольда Мстиславовна встретила меня неласково:
— Вы превысили регламент на десять минут! — укоризненно проскрипела она и кивнула на тщедушного мужичка с пухлой папкой, который, скукожившись, сидел на стульчике, не касаясь спинки, и обильно потел.
— Извините, — сказал я, — тут не я решал.
Секретарь неодобрительно вздёрнула подбородок (явно моё извинение не приняла), и я торопливо добавил:
— Зато у него сейчас настроение хорошее.
Мужичок встрепенулся и с надеждой посмотрел на меня.
Я ободряюще улыбнулся и сказал:
— Всё будет хорошо. Вот увидите.
Когда Изольда Мстиславовна запустила мужичка к Большакову я тихо ей сказал:
— Я же понимаю, что вам, как помощнику Министра нужно понимать, о чём было обсуждение, да?
Она с удивлением взглянула на меня. Но взгляд её слегка потеплел.
А я добавил:
— Назначьте мне время, когда Иван Григорьевич будет на каком-то совещании и у вас появится свободная минутка. Я зайду и расскажу.
Глаза Изольды Мстиславовны блеснули любопытством. Она полезла в свой гроссбух, немного полистала его и сообщила:
— Завтра, сразу после обеденного времени, у меня будет около часа «окно». Иван Григорьевич уедет в Мосгорисполком. Так что заходите.
— Хорошо, — кивнул я, — спасибо, Изольда Мстиславовна.
— За что спасибо? — тут же насторожилась Секретарь.
— За советы ваши, — с простодушным видом ответил я, — очень пригодились. Благодаря им удалось выстроить разговор правильно.
Изольда Мстиславовна пожевала губами и отвернулась.
Я счёл, что разговор закончен и вышел из приёмной, аккуратно прикрыв за собой дверь.
По дороге к себе я заглянул к Козляткину.
— Ну, что там? — вскинулся он, изнывая от нетерпения.
— Нормально, — широко улыбнулся я и добавил, — вашу кандидатуру он обязательно рассмотрит.
— Он так сказал? — широко распахнул глаза Козляткин.
Я кивнул, сел рядышком с начальником и принялся говорить, снизив голос почти до шепота:
— Кто-то из его окружения здорово вам гадит, — начал я, — только не знаю кто. Внушили Большакову про вас всякие гадости…
— Какие ещё гадости? — напрягся Козляткин.
— Что вы бестолковый и нерадивый, — сказал я, смягчив формулировку.
Ну, не буду же я говорить своему начальнику, что его начальник считает его тупым.
— Вот гады! — выдохнул Козляткин и прошипел, — я знаю, кто это! Теперь понятно, почему Большаков ко мне так относится.
— Подождите, — прервал поток сознания я, — это ещё не всё.
— Что? — опять напрягся Козляткин.
— Ивану Григорьевичу понравилось, как мы югославских и африканских гостей встретили. Он хочет повторить.
— А кто приезжает? — не понял Козляткин.
— Никто не приезжает, — сказал я, — он предлагает, чтобы был тесный круг: он, вы, Володя и я. И ещё кого-то, сказал, возьмёт. Один человек ещё, вроде.
Козляткин задумчиво почесал затылок.
Я его понимал. Почётно, когда тебя в ближний круг пускают. А, с другой стороны, тот ещё геморрой. Я специально уговорил Большакова взять и Козляткина. Во-первых, нужно им пообщаться ещё, и желательно без иностранных «друзей», на которых приходится постоянно отвлекаться. Так будет легче сосватать Козляткина в замы Большакову. А, во-вторых, один я, банально, финансово не потяну два дня кормить и поить таких гостей на природе. Это не картошечку в мундирке отварить и подать с селёдочкой. Здесь икра нужна и элитный коньяк. Вот пусть у Козляткина и болит голова, где деньги брать.
— Он сказал, куда он хочет? — заволновался тот.
— Нет, — покачал головой я, — сказал, что на природу. Но не уточнил, на какую.
— И куда мы его повезём? — словно пятиклассница, которая первый раз решила сварить суп и теперь не знает, что с этим делать, спросил Козляткин.
— Ещё три дня есть, — успокоил его я, — за три дня найдём местечко получше. А вообще нужно нам, Сидор Петрович, свою базу где-то делать. Вы, когда станете замом, я подозреваю, частенько придётся всяких гостей куда-то возить. И хорошо, если своя база будет.
Козляткин задумался, а я спросил, пользуясь моментом:
— Сидор Петрович, а секретарь его, Изольда Мстиславовна, что из себя представляет?
Козляткин нахмурился. Явно её не любил:
— Вредная старуха, и противная к тому же, — проворчал он, — уже песок из неё сыпется, а всё никак на пенсию не уходит. Все бюджетные деньги заработать решила.
— Ну, а что она любит? Чем увлекается? Есть ли у неё семья? И что не любит? — продолжил важный допрос я.
— Да ерундой всякой увлекается, — отмахнулся Козляткин, как от несущественного, — говорят, цветочки всякие сажает на огороде. Как все старухи. Чем ей ещё заниматься…
— Она в деревне живёт?
— Большаков ей большой приусадебный участок недалеко отсюда выбил, — неодобрительно покачал головой Козляткин, — теперь она там всякую ерунду выращивает. А семьи у неё нету. Муж и сын на фронте погибли. Одна она.
Я слушал и «мотал на ус».
Информация была важной. И зря Козляткин считал Изольду Мстиславовну персонажем несущественным. С такими людьми, как она, нужно дружить. Потому что от неё много чего зависит.
И я уже понимал, как я буду с нею дружить, с чего начнётся наша дружба.
Поговорив ещё немного с Козляткиным, я вышел из кабинета.
И практически нос-к-носу столкнулся… с Надеждой Петровной, Мулиной матерью.
При виде меня, она нахмурилась и возмущённо сказала:
— Муля! Где ты ходишь? Я уже полчаса тут тебя жду!
— Меня к Министру вызывали, — сказал я.
— Зачем? — тут же набросилась на меня она.
— По производственным вопросам, — отмахнулся я, и, зная, что она теперь не отстанет, быстро добавил, — решали, финансирование на какие софиты для театров направлять. Ерунда, в общем, техническая. Тебе это не интересно.
— Нам нужно поговорить! — упёрла руки в бёдра Мулина мамашка. — Срочно!
— У меня квартальный отчёт, — попытался спрыгнуть я.
— Ты совсем не любишь свою родную мать, Муля! — глаза Надежды Петровны налились слезами.
— Пойдём в столовую, пообедаем, — быстро затушил зарождающуюся истерику я, — обед через пятнадцать минут. Сдвину.
Мы пошли в столовую. Народу там ещё не было.
Повариха неодобрительно посмотрела на меня, но, при виде надменной Надежды Петровны, от комментариев благоразумно воздержалась.
Мы нагрузили подносы едой и уселись за самый дальний столик (я понимал, что быстро разговор с Мулиной матерью не получится, а сейчас народу набьётся сюда полно и греть чужие уши совершенно не хотелось).
— Муля, — требовательно посмотрела на меня Надежда Петровна, — объясни своё поведение!
— ?
— Ты почему ушел?
— Да живот у меня заболел, — начал выкручиваться я, — понимаешь, так прикрутило. И я же не мог… полный дом гостей… ну куда это годится? Вот и считай сбежал домой. Думал, успею обратно потом вернуться. Но просидел весь вечер и не успел.
Я со смущённым видом пожал плечами.
— Бедный мальчик, — забеспокоилась Надежда Петровна, — я эту Дусю прибью!
— Дуся не виновата, — попытался исправить оплошность я, — я просто объелся. У меня так бывает…
Инцидент был замят и мать успокоилась.
Но рано я радовался. Не успел я ещё доесть борщ, как Надежда Петровна сказала категорическим голосом:
— На выходные мы едем на дачу.
— Это хорошо, — осторожно сказал я.
— Ты тоже едешь! — сообщила мне Надежда Петровна и добавила, — и мы подумали с отцом и пригласили Осиповых. Будет и Валентина, и Лариса!
Глава 12
Первые две минуты я подвис и старательно пытался сочинить достойный ответ. Да, следует признать, что я немного не подрассчитал и не учёл, что живущие в этом времени неработающие дамочки, без Инстаграма, ютубчика и прочих радостей жизни, сходят с ума от скуки. И что поэтому мамашка Мули сломя голову бросилась искать мне супругу.
Так сказать, не сделал поправку на год.
