Испытание выживанием (СИ) - Сафина Айя "AyaS"

Кейн был настоящий. И пах как настоящий.

И голый. Стоял в моей душевой кабине.

Охренел что ли?! — хотелось мне выкрикнуть.

Но кто-то из двух: Тесса-монстр или Тесса- человек — заставили меня подавить этот возглас. Первая наверное. Она вообще безбашенной будет, чую я.

Поначалу мне показалось, что последний горячий душ будет сопровожден прощальным сексом, и это будет логичным завершением нашей короткой с Кейном игрой в любовь, больше похожей на игру в песочнице. После него Кейн уснет сладким сном с чувством завершенной миссии, довольный собой. В то время как я… Черт его знает, может в том кошмарном сне, куда меня засунет вирус, королем с единорогом окажется Кейн. Я не против.

Но потом я уловила в воздухе оттенок, противоречащий моей первой догадке. Это не было прощанием, не было концом, не было запахом того бесконечного отчаяния, что источал Томас, когда я обняла его в последний раз там в холле. Нет. Кейн пах иначе. Он пах чем-то ярким, острым и резким, горчичного цвета, как жжёный запах бенгальского огонька. И тут меня вдруг осенило.

Кейн пах триумфом.

— Ты закончил ее, — вырвалось с моих губ.

И именно вырвалось, как выдох спортсмена после семидесятикилометровой дистанции. Или старика после семидесяти лет жизни. Устало, изможденно, едва веря, что это происходит на самом деле.

— Сыворотка… ты создал ее…

— Мы создали ее, — произнес он.

И наконец сделал шаг вперед, преодолев невидимую стену между нами толщиной в метр, которая все это время разделяла нас так настойчиво и неприступно.

— Мы вместе закончили ее, — повторил он.

И погладил меня по щеке. Мое тело ярко ответило согласием на его прикосновение. Я замерла. Казалось, все процессы в теле остановились, даже заражение. А сам вирус застыл в своем продвижении по моему телу, прислушиваясь, как вор, который стоит возле кровати с просыпающимся хозяином дома, и пытается спереть с его шеи золотую цепочку.

Я зажмурилась. Слезы сами потекли, и я их не останавливала. Не хотела. Слезы победы всегда сладки, их нельзя стыдиться, они доказывают, что у тебя вместе с железной силой воли есть ранимое человеческое сердце, которое и движет всеми инструментами организма, ведущего борьбу. Слезы триумфа прекрасны. Чего не сказать о соплях, которые вечно портят все прекрасные романтичные моменты. А остатки блевоты где-то в районе гланд так вообще просто жуть! Но благо душ смывал позорные соленые струи, пока мы с Кейном обнимались так крепко, словно боялись снова потерять друг друга из-за невидимой стены.

Наш страстный поцелуй решительно заявил, что отныне никакой стены больше не возникнет, потому что эпоха выживания человечества подошла к концу.

Настало время нашего триумфа.

Через полчаса я уже лежала на кушетке в лаборатории. Не в плексигласовом боксе, как планировала, и это меня напрягало.

— Ты так уверен в успехе? — спросила я Кейна, стоявшего рядом и вонзающего иглу мне в вену.

С другой стороны стоял Томас и держал меня за руку, усиленно стараясь не замечать тот факт, что у Кейна, как и у меня мокрые волосы пахнут одинаковым раздражающим запахом старого шампуня «Ягодный взрыв». Позади него стоял Робокоп и рыдал от счастья, пересказывая самые сочные моменты секса с Кейном, которые ему понравились больше всего.

«Он тебя так сжал! А потом так взял! А потом так прижал!».

Он говорил без устали и пауз, все его рыдания превратились в сплошное хрюканье.

— Иначе и быть не может, — голос Кейна был тверд.

«Как и его прекрасная тычинка полчаса назад!» — прорыдал Робокоп.

— Когда ты уже заткнешься? — выдохнула я, закатив глаза.

Робокоп назло громко сморкнулся в розовый носовой платок.

Кейн и Томас переглянулись, я замотала головой. Они уже привыкли к моим странностям. Слава богу они не видят этот бред позади их спин.

— Ну вот и торжественный момент, — произнес Кейн и стал вводить в вену сыворотку.

Он делал это нежно, боясь причинить мне боль. Мне показалось это милым. Томас подбадривающе улыбался.

Кейн закончил вводить препарат. Странно, но я представляла его иначе: зеленая светящаяся жидкость или фиолетовое бурлящее зелье. На деле же сыворотка была прозрачна, словно найти ее не представляло никаких усилий, а ее состав похож на состав святой воды.

— Тебе нужно поспать, — заботливо произнес Кейн.

Хотелось бы мне напомнить ему, что еще двенадцать часов назад мы хотели друг друга убить. Но уж очень мне нравилась эта его забота, она была и смешной и милой одновременно. Знала бы, что я претендент на нее, то занялась бы с ним сексом в первый день знакомства. Того гляди, Кейн не был бы такой занозой в заднице все это время.

И тут меня переклинило.

— Я не хочу спать, — сказала я.

Кейн напрягся.

— Тесс, тебе нужно отдохнуть, — Томас поддержал Кейна.

Я громко сглотнула, вспоминая жуткие кошмары, что вирус скармливал мне целыми фурами. Я не хотела снова возвращаться в то место, где царит беспросветное отчаяние. Место без окон и дверей, без потолка и пола. Я не хотела снова очутиться в той пустоте.

— А что если я усну и не вернусь, — я вдруг не сдержалась и заплакала.

Голос дрожал, а предательские слезы обнажали страх, который я, как солдат, по определению не должна иметь.

— Что если я останусь в той пустоте…

— Эй, — брат сжал мою ладонь сильнее и присел на кровать, — все будет хорошо. Ты же сама видела результат секвенирования. ДНК в сыворотке заполнено всеми нуклеотидными связями. Она завершена!

— А вдруг не сработает? Эта сволочь уже дважды ошибалась! — зарыдала я, указывая на Кейна.

— Эй — обиделся тот, — в третий раз точно сработает!

А потом мы все рассмеялись. И смеялись долго — так из наших тел выходили накопленные страхи.

— Засыпай, Тесс. Вот увидишь, завтра настанет новый день, — прошептал Кейн с улыбкой на лице.

Едва голова коснулась подушки, веки налились тяжестью. Уже закрывая глаза, я смотрела на заснувшую Лилит в плексигласовом боксе напротив меня.

«До скорой встречи, Лилит», — подумалось мне.

Встреча наша обязательно состоится: либо в реальном мире, либо в мире пустоты.

27 января 2071 года. 10:00

Маргинал

Жизнь коротка, и век пройдет, как день,

Всем смертным недоступна бесконечность.

Погаснет свет, и солнце скроет тень,

И только фениксу подвластна вечность.[1]

Испытание войной сродни священному огню, очищаемому землю от сорняков, из пепла которых возрождается жизнь. Пепел удобряет почву, дарит ей богатства для плодородия, вручает ей кирпичики для создания новой жизни. Я нахожу в этом захватывающем круговороте противоречивый закон мироздания: чтобы возродиться, надо умереть.

Огонь выжигает все без остатка, нет такой твердой материи, которая смогла бы противостоять огню. Огонь, как универсальное оружие Вселенной против всего, что в ней есть. Как оставленный Мироздателем запасной план, которым можно воспользоваться в крайнем случае — когда все его строительство летит к чертям, например. Когда вид, на которого было потрачено миллиарды лет усилий эволюции, не оправдал надежд и провалился под лед, истончившийся от стараний этого вида, уничтожить мир вокруг и себя вместе с ним.

Идут века, и вновь прошло сто лет,

А мир все тот же: войны, бедность, голод,

Боль, кровь и смерть…А в жилах — смертный холод…

Жизнь тяжела, и меркнет солнца свет.

— Так, мы попали в обходной коридор Зоны А, — Ольга, ткнула пальцем на планшет, куда Падальщики загрузили чертежи систем жизнеобеспечения базы, что я им любезно подарил.

Мне они больше никогда не понадобятся.

— Да, это здесь, — согласился Калеб, изучая линии на карте своего планшета. — Отсюда до ворот пятьдесят метров. Если пройдем их, до арсенала останется еще сотня.

— Осталось узнать, дошло ли наше послание хоть до кого-нибудь, — прошептал Антенна.

— Да, Маргинал! Если этого не произошло, то к тебе серьезные претензии! — привычно ругался Тормунд. — И комиксы твои паршивые, слышишь? На меня ни хрена не похоже! Профиль носа вообще не совпадает, слепошара ты лизоблюдная!