Закон МКАД - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"

Насте тоже досталось. Ее плечо было разорвано ударом костяного когтя, но кио боли не чувствовала. Не до этого ей сейчас. М-да… Женщина в ярости – это даже пострашнее иного мужчины будет. Тем более если эта женщина – киборг.

Тем не менее было ясно: тандем Настя плюс Фыф явно берет верх в битве над общим противником. Данила же бился со своим сиамом на равных – только треск стоял от ударов меча по когтям мутанта. И если меч раненого дружинника напоминал вращающиеся лопасти вертолета, то меча Данилы вообще видно не было – с такой бешеной скоростью действовал он своим оружием. Но у мутанта было все-таки четыре костяных меча, а у Данилы – один. И хотя дружинник не только отбивал атаки противника, но и сам умудрялся атаковать, было понятно, что поединок может затянуться. А это в мои планы не входило – вот-вот на шум боя могли подоспеть другие твари, да и раненому дружиннику требовалась экстренная помощь.

В общем, думаю, трубадуры Средневековья осудили бы меня решительно. Вскинул я СВД, нажал на спуск – и равный поединок рыцаря с чудовищем превратился в добивание безмозглого мутанта. Безмозглого потому, что мозги я сиаму вышиб начисто, снеся полчерепа пресловутой пулей «дум-дум».

Данила махнул мечом, чисто на автомате разрубая надвое враз обмякшее тело твари, глянул на меня шалым взглядом – и ринулся на помощь Насте.

Впрочем, кио помощь не требовалась. Она уже почти закончила разделку туши мутанта заживо, хоть руководство по работе стилетами пиши с этой картины. Сквозь страшные разрывы в плоти сиама проглядывали кости. Я б на месте мутанта попытался свалить от бешеной девки, ей-богу. Но он лишь продолжал вяло отмахиваться единственным оставшимся когтем. Который ему и откромсал одним ударом подоспевший Данила. Кио довершила действо, подпрыгнув и вонзив оба стилета в глаза сиама. Тот взвыл, пошатнулся, тяжело рухнул на спину и забился в агонии. Однако Данила на этом не успокоился – подскочил и снес мутанту изувеченную голову. Это, кстати, правильно, с учетом того, как эти твари умеют регенерировать.

Всё… пока что. Несмотря на победу, я ни на минуту не забывал о карте Отшельника и о том, сколько жирных черепов приходилось на место, где мы сейчас находились. Теперь понятно, что имел в виду знакомец Шерстяного. В непосредственной близости к цели нашего путешествия здания становились все новее, а мутанты – все страшнее и опаснее. Сколько там осталось до цели? Судя по карте, чуть больше километра. Пройдем ли? Хотелось бы на это надеяться…

Но все это потом. Сейчас главное – помочь раненому.

Я бросился к парню, который так вовремя отвлек сиама своим ударом. Но, лишь взглянув на широкую рану, которую он зажимал руками, стараясь не дать вывалиться наружу разорванным кишкам, понял – всё очень и очень плохо. И ни регенерон, ни даже свежая кровь черной крысособаки здесь уже не поможет.

– Как он? – выдохнул подбежавший Данила.

Я покачал головой.

Раненый перехватил мой взгляд, скрипнул зубами – и улыбнулся.

– А лихо мы его, а?.. – прошептал он. И поморщился. – Больно-то как, ёшкина кошка…

Настя подошла и, встав на одно колено, склонилась над раненым. Сейчас она была особенно красива – разгоряченная битвой, глаза сверкают… И наплевать, что вся она с головы до ног в зеленоватой крови, что слипшиеся волосы змеями расползлись по спине, что плечо распахано до кости, а между краями раны уже натянулись неестественно белесые нити – похоже, такие же по функционалу, как у только что убитых мутантов. Но кто ж на такое обращает внимание, когда видит перед собой настоящую валькирию из древней легенды?

– Это ты… – прошептал парень слабеющим голосом. – А ты мне сразу глянулась… Никого в жизни красивее не видел…

– Хочешь помогу… уйти? – неожиданно дрогнувшим голосом спросила Настя.

Я стоял рядом – и не верил своим глазам. Из холодных как сталь глаз кио текли самые настоящие человеческие слезы…

– Нет… Позови того… с кем мы мута свалили…

Дружинник уже не видел меня. Я почувствовал, как рядом с нами появилась еще одна безмолвная гостья, невидимая для других. Просто вдруг стало чуть холоднее вокруг, и едва заметная тень упала на лицо умирающего.

– Погоди… – попросил я одними губами. – Еще минутку… Пожалуйста…

Она вздохнула недовольно. Понимаю. Слишком много просьб рано или поздно надоедают. Даже если они исходят от побратима.

Вздохнула – но отступила на шаг. Больше не нужно. Этого мне хватит вполне для того, чтобы наклониться над умирающим и уловить последний шепот:

– Ты здесь?

– Да.

– Меня Тимохой звать… У меня в Кремле… мамка осталась… В подземном городе… Найди ее… Расскажи, как я умер… С мечом в руке… Сделаешь?

– Сделаю.

– Она… плакать будет… Скажи ей, чтоб не плакала… Люди не умирают. Они всегда с теми, кто их любит…

– Я знаю.

Я немного отстранился, затылком почувствовав холод. Она не могла больше ждать. Что ж, надеюсь, когда придет время, она сделает это так же быстро и для меня, и для тех, кто сейчас молча стоял за моей спиной. Ведь это самый роскошный подарок, какой может получить от нее смертный на этой земле, – уйти быстро, без особых мучений и с мечом в руке…

Остановившиеся глаза Тимохи глядели в серое, унылое небо. Я прикрыл их ладонью. Мертвым векам требуется немного живого тепла, чтобы навеки опуститься вниз…

Позади послышалось негромкое урчание мотора – броневик медленно выползал из-за угла здания.

Народ схватился было за оружие, но я остановил.

– Стоп. Это свои.

– Застряли, твою мать! – ругнулся сверху Ион, увидев меня. – Дернулись было на выстрелы, Шерстяной угол здания задел, и переднее колесо заклинило. А кто это с тобой, Снайпер?

– Тоже свои, – сказал я. – Москва – большая деревня, встретились вот. Брось сюда флягу спирта, только быстрее.

– Тебе зачем? – насторожился было высунувшийся наружу Шерстяной, но, увидев мертвеца, утух и нырнул обратно внутрь броневика…

Труп Тимохи я обильно полил спиртом из большой фляги, доставшейся нам от собакоголовых в качестве трофея. После чего отсоединил нож от винтовки и ударил обухом «Бритвы» по куску кремня. Пламя вспыхнуло сразу.

– Легкого пути тебе, Тимоха, в Край вечной войны, – сказал я и трижды пальнул в воздух из своей СВД. Плевать, если сбегутся мутанты. Парень заслужил прощальный салют, огненные похороны и скромную воинскую тризну.

Фляга с остатками спирта пошла по рукам. Тризна – это многовековый обычай, который не сотрут с лица земли ни войны, не всемогущее время…

Пламя уже догорало, когда я заметил, что из небольшой рощи скрюченных деревьев вылез громадный мужик и, слегка прихрамывая, поплелся к нам. Мутант не мутант – непонятно. На всякий случай я кивнул Даниле, мол, посмотри, кто к нам прется. Тот посмотрел. И отвернулся. Понимаю. Мужик с виноватой рожей мне тоже не понравился. Про таких говорят «себе на уме», а уж в людях я разбираться умею. Да и с телом у него что-то не то. Здоров больно даже для дружинника, словно в красном Поле Смерти прокачался.

– Ногу я подвернул, – пробурчал мужик. – Грохнулся, башкой об корень приложился и вырубился.

– Мы к МКАДу идем, – сказал Данила, обращаясь ко мне и словно не слыша громадного мужика. – До бункера Сталина добрались, только нет в нем ничего. Двери с корнем выдраны, все, что не сгнило, перевернуто и разбито. Похоже, там что-то вроде музея было, который разграбили сразу после войны. Правда, мы там схему тайного метро нашли – она прямо на стене висела, лаком покрытая для сохранности. Никому, кроме нас, не пригодилась. В общем, одна ветка метро тянется от самого Кремля до бункера. И вторая ветка есть, которая от бункера точно на восток ведет, к МКАДу. Только все входы в метро завалены намертво. Ну мы и двинули поверху.

– А что искали? – поинтересовался я.

– Отец Филарет сказал, что где-то здесь запрятан то ли передатчик Теслова, то ли какой-то другой прибор, который подает энергию на Излучатели и на МКАД, отчего у мутантов башню сносит и они на Кремль прут как оглашенные.