— Случились мамаша Константина и три его сестры… — мрачно буркнула Татьяна. — Валялись у Вити в ногах и умоляли не губить родную кровь.
— Меня взбесил не этот цирк, а монолог Марины… — поиграв желваками, признался Великий Князь. А после того, как я вопросительно выгнул бровь, объяснил подробнее: — Я дал «актрисам» прослушать утверждение Кости… то самое, после которого он шлепнул Лизу по попе, и старшая сестра этого ублюдка начала выкручиваться.
Сначала заявила, что Максакова настолько хороша, что не может не волновать настоящих мужчин. Затем добавила, что любая нормальная девочка порадовалась бы вниманию взрослого ценителя женской красоты. А после того, как почувствовала, что я вот-вот взорвусь, сказала, что фраза «Не засыпай до моего прихода — я покажу тебе небо в алмазах…» — это не очень удачный комплимент!!!
— А эта особа вообще в курсе, что Лизе всего четырнадцать? — желчно поинтересовался я.
— Она считает, что это мелочи. Ибо, по слухам, пошла по рукам как бы не раньше… — ответила Таня, немного поколебалась и поделилась еще одним крайне неприятным штрихом происходящего: — Кстати, Константин подошел к Лизе не случайно и не по пьяни: мы просмотрели записи с четырнадцати приемов и пришли к выводу, что она заинтересовала его еще в середине июля, и он какое-то время пытался ее обаять издалека. А когда понял, что ей плевать на его ослепительные улыбки, оскорбился.
Витя тоже счел необходимым выговориться и описал нюанс, о котором его благоверная даже не слышала:
— По утверждениям аналитиков бабушки, Костю играют. Наши старшие родичи. Пытаясь доказать, что я еще не готов к серьезной ответственности, и, тем самым, убедить деда передать руководство Патрулем им.
— Кто именно его играет, знаешь?
— Она не сказала… — вздохнул он, с хрустом сжал правый кулак и нехотя добавил: — … но пообещала разобраться с обоими.
Это дополнение развязало мне руки. В смысле, позволило вправить ему мозги:
— Людмила Евгеньевна — человек слова и личность, разбирающаяся в дворцовых интригах в разы лучше тебя. Поэтому накажи Константина. А тех, кто его играл, оставь на растерзание ей…
Глава 26
11 октября 2514 по ЕГК.
…На трибунах дуэльного зала оказалось многолюдно — посмотреть на бой Виктора и Константина Андреевича собралось человек сорок Воронецких, члены Императорского Совета, главы министерств и ведомств, их заместители и десятков пять-шесть особо влиятельных придворных. Большая часть этой публики нарядилась, как на бал или прием и отнеслась к мероприятию, как к обычной работе. То есть, дожидаясь выхода поединщиков, решала какие-то проблемы, анализировала поведение заклятых друзей и врагов, строила планы и, конечно же, показывала себя Императору и его свите. Дайна тоже работала — подслушивала шепот особо интересных личностей с помощью микродронов, читала по губам всех остальных, ловила каждый взгляд, делала далеко идущие выводы и добавляла их в базу данных по дворцовым интригам. Ну, а я, можно сказать, бездельничал — разок «оглядевшись» прозрением и не обнаружив ни одного Одаренного, прячущего настоящий ранг под артефактом сокрытия, и изучив энергетические узлы самых сильных, со спокойной душой вслушался в монолог судьи, как раз предложившего «кровным родственникам» решить дело миром.
Витя отказался. Без каких-либо колебаний и голосом, в котором звенела сталь. А любитель маленьких девочек, пытавшийся усидеть на двух стульях — то есть, согласиться на мировую, не потеряв лица — сначала кивнул и мягко улыбнулся, а затем… заявил, что оскорблен, и заставит «дурного мальчишку» умыться кровью!
«Дурной мальчишка» пожал плечами, спокойно отошел на свою метку, развернулся к противнику, разогнал восприятие и превратился в слух. Слово «Бой!!!», конечно же, услышал. Но вместо того, чтобы мгновенно атаковать или, хотя бы, уйти в рывок, принял водяную струю Константина на марево и презрительно поморщился. Потом деловито восполнил защиту, просевшую от силы процента на три-четыре, и пошел вперед. Медленно, но неотвратимо. А на втором шаге ударил сам. Воздушным лезвием, снявшим с марева«кровного родича» чуть больше половины объема. Тот потерял дар речи и… запаниковал — нервно облизал губы, попробовал отступить и обнаружил, что не может. Из-за каменного капкана, прихватившего ноги. Пока тупил, придумывая выход, Виктор ударил второй раз. Частоколом, «выросшим» из каменного пола, без особого труда продавившим оставшийся объем защиты и пробившим бедра двадцатисемилетнего бонвивана в непосредственной близости от гениталий.
Да, это было случайностью, но «городской» на всю голову счел, что это намек, и торопливо признал поражение. «Благополучно забыв» о том, что эта дуэль проводится по крайним правилам. Судья, естественно, промолчал. А Витя не только не остановился, но и всадил по воздушному лезвию в каждый плечевой сустав «страдальца».
Тут я, каюсь, выпал в осадок. Ибо в жизни не додумался бы падать на колени, будучи насаженным на «штыри» частокола. А Константин Андреевич попробовал. И взвыл на всю арену. Только Великому Князю было до фонаря — он «вдруг» оказался слева-сбоку от родича и приложил его оплеухой. Причем подобрав вектор воздействия так, чтобы оно «положило» зафиксированную жертву на спину и, до кучи, сломало ей ноги. Потом навис сверху, всадил в тушку разверещавшегося мужчины четыре каменные игл ы и напрочь шокировал зрителей — неспешно вытащив из ножен разделочный нож, присел на корточки и перерезал родичу глотку. А перед тем, как «сдаться» к судье, нанес публике удар милосердия — встал, развернулся спиной к агонизирующему телу, оглядел трибуны нечитаемым взглядом и хищно оскалился:
— Он сдох, как бешеная собака, из-за того, что повелся на манипуляции кого-то из вас и оскорбил мою невесту. Я пока не знаю, кто его наводил. Но выясню. И убью интригана или интриганов намного более жестоко. Ждите…
В зале поднялся недовольный ропот, а на четырех часах относительно меня кто-то рискнул сформулировать и озвучить свое мнение. Да, вполголоса, предельно понятно:
— Это неслыханно!!!
— Да, Леонид Валентинович, неслыханно… — подтвердила Императрица, поднялась со своего места и в мгновенно наступившей тишине вышла из ложи. Само собой, не одна, а в сопровождении Северцева. Но его никто не замечал, ибо он был привычной тенью Людмилы Евгеньевны. А она пребывала в ярости и… оказалась облачена не в платье, а в рейдовый костюм. Вот народ и затаил дыхание. Как вскоре оказалось, не зря — спустившись по ступенькам и подойдя к внуку, Воронецкая ласково потрепала его по волосам, снова поймала взгляд самого недовольного родича
и продолжила прерванный монолог: — … ибо вы заигрались в вершителя чужих судеб и почему-то сочли себя бессмертным. А зря: наше терпение отнюдь не безгранично. И вы в этом сейчас убедитесь…
Как только она замолчала, техники немного приглушили верхний свет, вывели на дальнюю стену зала картинку, демонстрирующую чьи-то покои, и врубили воспроизведение. И пусть нарезка из бесед Леонида Валентиновича, смонтированная «Анонимом» по одной из первых просьб государя, оказалась достаточно короткой, зато сняла абсолютно все вопросы у гостей и взбесила Виктора. Но толку — стоило ему набрать полную грудь воздуха и открыть рот, как государыня прикрыла его ладошкой и добавила в голос закаленной стали:
— Ты обязан пройти проверку на наличие запрещенных артефактов. А с этой тварью разберусь я!
Он попробовал потрепыхаться, но без толку — она снова уставилась на родича, успевшего побагроветь, и вежливо попросила его спуститься к себе:
