Лекарь в мире ЗОМБИ 4 (СИ) - Орлов Сергей

Наконец, он достиг штаба Голубева — обычного офиса в бывшей администрации рынка. Леха даже не замедлил шаг. Он просто сузил глаза, концентрируя взгляд на двери, и её сорвало с петель, смяв, словно консервную банку. Внутри находился единственный охранник, который при виде Лехи попытался выхватить пистолет. Взгляд телекина на мгновение скользнул по нему, и мужчину с такой силой впечатало в стену, что он превратился в кровавое пятно.

Леха неспешно прошёл по коридору, его шаги гулко отдавались эхом в пустом пространстве. Жёлтые глаза сияли в полумраке, подобно кошачьим, выхватывая каждую деталь, каждый предмет, каждую потенциальную угрозу. Его взгляд остановился на последней двери в конце коридора — финальном барьере между ним и его целью.

Без единого движения рук, одним лишь усилием мысли он сорвал эту дверь с петель. Металл застонал, сгибаясь под невидимым давлением, петли вырвало с куском дерева, и вся конструкция, смятая, как алюминиевая банка в кулаке невидимого гиганта, с грохотом отлетела к стене.

Алина сидела за массивным столом Голубева, окружённая стопками документов. Её лицо осветилось паникой лишь на долю секунды, прежде чем затвердеть в маске хладнокровия. В следующий миг её рука нырнула в ящик стола — стремительное, отточенное движение профессионала. Пистолет возник в её пальцах словно по волшебству, и выстрел прогремел раньше, чем Леха успел моргнуть.

Но пуля так и не достигла цели.

Она застыла в воздухе, зависнув в нескольких сантиметрах от лица Лехи. Металлический снаряд медленно вращался вокруг своей оси, словно игрушка на невидимой нити. Леха слегка наклонил голову, изучая пулю с таким же интересом, с каким энтомолог разглядывает редкую бабочку. Уголки его губ медленно поползли вверх, открывая зубы в гримасе, лишь отдаленно напоминающей улыбку.

— Быстро, — произнёс он с ноткой одобрения в голосе. — Но недостаточно.

Жёлтые глаза переместились с пули на Алину, и она физически ощутила тяжесть этого взгляда. Пистолет в её руке дрогнул, а затем плавно выскользнул из пальцев, словно смазанный маслом. Оружие проплыло по воздуху и приземлилось на стол с тихим стуком.

Алина не отшатнулась, не закричала. Она лишь выпрямила спину и подняла подбородок, глядя прямо в глаза своему палачу. В её взгляде не было мольбы или паники — только стальная решимость и вызов.

— Алексей, — произнесла она негромко, и само использование его имени, а не клички, казалось актом сопротивления. — Я пыталась заступиться за тебя. Я говорила Владимиру, что нельзя так — выбросить человека без рук на улицу. Это бесчеловечно, особенно в нашем мире.

Она сделала паузу, в её глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие.

— Но он был непреклонен после того, как узнал про Нику. Что это ты подослал её убить его.

Леха медленно приблизился к столу, его движения были плавными, хищными. Каждый шаг отдавался эхом в гробовой тишине кабинета.

— Трогательно, — произнёс он. — Но недостаточно, чтобы спасти тебя.

Не было никакого явного движения, никакого жеста — лишь вспышка в его жёлтых глазах. Но внезапно Алина почувствовала, как её тело перестало ей подчиняться. Невидимые путы телекинеза обвились вокруг неё, вздёрнули вверх, выкручивая руки в стороны. Её колени подломились, заставляя опуститься на пол.

Боль пронзила каждый сустав, каждую мышцу, но Алина не издала ни звука. Лишь её глаза продолжали следить за Лехой, когда он медленно обходил её по кругу, изучая свою жертву.

— Ты ведь понимаешь, для чего я здесь? — спросил он, наклоняясь к самому её уху, его голос был мягким, почти интимным. — Для Голубева ты стала украшением. Символом статуса. Он выставил тебя напоказ, как коллекционер — дорогую вазу. Превосходный экземпляр его коллекции.

Он остановился перед ней, изучая её лицо, словно художник, размышляющий над чистым холстом.

— Но знаешь что?

Леха остановился перед ней, и его жёлтые глаза сузились в концентрации. Телекинез усилился, срывая с Алины одежду — ткань трещала и рвалась, обнажая кожу. Она стиснула зубы, но не опустила взгляд, даже когда последние клочки упали к её ногам.

— Теперь этот символ принадлежит мне, — произнёс он с холодной уверенностью.

Леха слегка кивнул головой, и телекинез заставил её выгнуться в унизительной позе — лоб прижат к прохладной поверхности стола, бедра приподняты вверх, ноги расставлены, полностью выставляя напоказ ее киску.

— Если ты думаешь меня изнасиловать, — процедила Алина сквозь стиснутые зубы, несмотря на свое положение, — я клянусь, что откушу твой вялый член, как только ты ко мне его приблизишь. И никакой Телекинез тебе не поможет

Леха издал холодный смешок, от которого по коже пробежали мурашки.

— У меня уже давно нет таких примитивных желаний, — сказал он, поднимая правую руку-протез. Лезвие, прикреплённое к металлической конструкции, холодно блеснуло в тусклом свете ламп. — Моё послание будет куда интереснее, чем простое физическое насилие.

Он медленно, почти нежно провёл металлом по её щеке. Кожа раскрылась под давлением острия, выпуская тонкую алую струйку. Боль была острой, мгновенной, но Алина лишь дрогнула, не издав ни звука. Её глаза, даже в этом положении, метнули в Леху взгляд — прямой, яростный, полный непокорённого достоинства.

— Ты сильная, — заметил Леха с ноткой уважения в голосе. — Мне это нравится. Но сила здесь не нужна. Здесь нужно смирение.

Он усилил телекинетическое давление, и лоб Алины с силой прижался к прохладной поверхности стола. Лезвие снова коснулось кожи — на этот раз увереннее, глубже, оставляя рваный след, из которого тут же заструилась кровь.

— Каждый твой шрам станет моей подписью, — произнёс Леха с холодной методичностью хирурга. — Моим письмом для него. Посланием, которое он не сможет игнорировать.

Его движения стали почти гипнотическими, когда он медленно, с особой тщательностью вырезал на её коже инициалы: «Н. В.» — Ника Волкова. Каждый штрих был точным, выверенным, словно он годами практиковался в этом искусстве. Капли крови стекали по щеке Алины, падали на столешницу, растекаясь тёмными пятнами по раскиданным бумагам.

— Пусть знает, что я не забыл, — прошептал Леха, его дыхание щекотало её ухо. — И что теперь твое лицо — моё напоминание. Каждый раз, когда он посмотрит на тебя, он будет видеть мою подпись. Мою победу.

Несмотря на боль, несмотря на унижение, Алина продолжала смотреть на него. В её глазах горел негасимый огонь сопротивления. И даже сейчас, с лицом, залитым кровью, она нашла в себе силы собрать во рту вязкую слюну, смешанную с кровью, и выплюнуть прямо в лицо своему мучителю.

— Он убьёт тебя, — прохрипела она, каждое слово давалось с трудом, но её голос не дрожал. — За меня. За всех, кого ты сегодня убил.

Леха медленно провёл рукой по щеке, размазывая её кровь по своей коже. Затем поднёс пальцы ко рту и слизнул красную жидкость, словно дегустируя редкое вино. Его губы искривились в ухмылке, которая больше напоминала оскал хищника, чем человеческую улыбку.

— Мне нравится твой дух, — сказал он с искренним восхищением. — Именно поэтому ты останешься жить. Но не как человек. Как письмо. Как предупреждение. Как напоминание о том, что безрукий калека оказался сильнее всех вас.

Телекинетические путы внезапно исчезли, и тело Алины рухнуло на пол, как марионетка с обрезанными нитями. Она инстинктивно свернулась, прижимая изломанные руки к груди, пытаясь защитить самые уязвимые части тела. Но даже в этот момент, даже сквозь пелену боли и унижения, она нашла в себе силы поднять глаза и встретиться взглядом с Лехой — не сдаваясь, не моля о пощаде, сохраняя последние крупицы своего достоинства.

Леха развернулся и направился к выходу, его шаги были неторопливыми, размеренными — шаги человека, выполнившего свою задачу и удовлетворённого результатом. Уже у двери, не оборачиваясь, он произнёс:

— Скажи ему, что это только начало. Что я вернусь за ним. И что всё, что он любит, всё, что он ценит — теперь принадлежит мне.