Попытка достучаться до нейромодуля в третий раз не увенчалась успехом – у девочки его нет.
– Идти некуда, – пробубнил ребёнок и спрятал лицо между колен.
– А?
– Мне идти больше некуда! – сказала она дрожащим голосом и вновь всхлипнула.
– Ну-ну, – я похлопывал её по спине в попытке предотвратить новый плач, – Как это некуда? Вон налево дорога, вон направо. Ого, даже прямо на стене есть эскалатор вверх!
Девочка подняла голову и посмотрела на здание перед собой.
– Оп, – вновь тыкаю в нос, – Никаких слёз в мою смену. Ты знала, что если красивые девочки часто плачут, они превращаются в лягушек?
– Не превращаются, – пробубнила она, – Такого не бывает.
– Ну как это? Вот, одна уже начала, – киваю в её сторону.
– К-как? – округлила плакса глаза.
– Ну вот так. Начальник сверху, – указываю пальцем в небо, – Говорит, что если ты продолжишь плакать, превратишься в зелёную лягушку с бородавками.
– Это жабы, – она отвернулась, – Дурак твой начальник.
– Он только приступил, не серчай на него. Ну в жабу так в жабу, всё равно приятного мало. Поэтому, если красивая девочка не хочет превратиться в зелёную попрыгуху, ей стоит утереть слёзы и отправить их под домашний арест. Иначе… ну, сама понимаешь… ква.
– Не хочу ква.
– Поэтому успокойся и расскажи поподробнее, что случилось. Почему тебе некуда идти?
– Мне некуда возвращаться. У меня нет дома.
– Ну прям совсем?
Я уже понимал, что эта девочка из себя представляет, а потому вопросы о родителях задавать нет смысла – только усугублю ситуацию.
– Я из детдома, – бубнил ребёнок, – Детский дом – тупое название. Это не дом.
– А как он далеко?
– Очень. В самом конце города.
"Район третьего круга, значит. И впрямь убогая участь, уродиться в детдоме беднейшего района"
– Ну, тебе в любом случае есть куда возвращаться. Там конечно отвратно, но уж лучше, чем на улице спать, верно?
– Да откуда вам знать? Вы сами вон, живёте в центре и проблем, наверное, не знаете. Вкусно кушаете и развлекаетесь, наверное, да? Вам повезло, вы то богатыми роди…
"Прекрасно знаю…"
Вечный голод, каждодневные переживания за жизнь и полная безысходность – я прекрасно знаю, какого жить в детдоме. Будущее для тебя под запретом, ведь ни прав, ни возможностей у тебя нет и не будет – извечное клеймо отброса нашей страны.
Помощи ждать не от кого. Никто не захочет марать руки.
– Я тоже из детдома.
Девочка замолчала и резко на меня повернулась.
– Вы врёте, – сказала она, – Детдомовцы не живут в центре. Их даже сюда не пускают.
– А вот я всю жизнь считал иначе и всю жизнь стремился к тому, чтобы данное от рождения клеймо наконец спало. У меня получилось. Если не веришь, то когда-нибудь загляни в детдом номер семь, что во втором круге. Раньше, кстати, он в третьем был. Подойди к главной стойке и взгляни на заднюю крышку монитора – она поцарапана. Эти жлобы до сих пор новый не купили. А ведь столько лет прошло, как во время драки я случайно на него упал. Поэтому, поверь, я знаю каково жить на улице, и прекрасно могу сравнить с жизнью в детдоме. И уж лучше второе, чем первое.
– Ого, – ответила она, – Редко у кого получается так подняться. Но всё равно, лучше на улице.
– Ох, ну и почему, – вздохнул я и принялся травинкой преграждать муравью путь.
– Скоро должен приехать супергерой.
– Кто?
– Директор говорит, что дети, которых забирает супергерой, становятся его помощниками и они вместе спасают мир.
– Всё равно не понимаю.
– К нам иногда приезжает дяденька в карнавальной маске такой белой, и забирает ребёнка. Говорит, что для становления супергероем. Директор то же самое говорит. И вот в ближайшее время он вновь должен приехать.
– И куда он их отвозит, не знаешь?
– Никто не знает. Дети пропадают и всё. Директор молчит, воспитательницы тоже.
– А забирает только девочек?
– Нет, всех, – ответила она, – Но взрослых редко когда трогает, в основном моих одногодок. Перед тем как он приедет, воспитательницы одевают нескольких детей в красивые наряды, и именно кого-то из них герой и выберет.
Я вновь бросил взгляд на одежду девчушки.
– Ясно, – оставалось лишь вздохнуть, – Слушай, а какой это детдом?
– Шестнадцатый. А что?
– Да так, ничего.
"Со смертью директора и воспитателей дом закроют. Чтобы дети не пострадали, нужно их перевезти. А чтобы перевезти, нужны деньги. А деньги будут завтра. Херово, ведь за день много что может случиться"
– Ну да, туда и впрямь лучше не возвращаться.
– Я…, – всхлипнула она, – Знаю…
Девочка вот-вот опять заревёт.
– Так, тихо. Забыла про ква-ква что ли? Ну что-ж ты так, память дырявая.
– А что мне ещё делать? – говорила она дрожащим голосом и со слезами на глазах, – Я никому не нужна, возвращаться некуда…, – она всё же заревела, – Даже кушать нечего. Я два дня уже по городу брожу… через охрану центральную даже прошла… тут хоть не убьют…, – плакала девочка.
– Ну ладно, что ты, – я обнял дрожащую плаксу, на что в ответ она прильнула к груди и заревела чуть тише, – Я же сказал – я твой ангел хранитель. Не переживай.
Нейромодуль вызывает ближайшее такси.
– Всё будет хорошо. Я всё сделаю как надо! – отодвигаю девочку и показываю большой палец, – Пойдём, – встаю и подаю руку.
– К-куда? – ребёнок поднял зарёванные глаза с длинными чёрными ресницами, – Обратно в детдом?
– Нет, в него ты больше не вернёшься, – протягиваю руку ещё дальше, – Пока что в отель. Завтра я найду вариант получше, и ты переедешь на более-менее постоянное жильё без всяких супергероев. Вставай, такси ждёт уже.
– А если вы…, – девочка остановила руку в сантиметре от моей, – А если вы тоже воруете детей? – она вновь села обратно и спрятала ладошки.
– М-м-м… логично. Погоди секунду. Никуда не уходи.
Я развернулся и со всех ног втопил до дома.
Да, никто не захочет марать руки об детдомовского отброса, ведь он в любом случае обречён без извечной поддержки.
Но мои руки грязней уже не сделаешь. И уж лучше они будут запятнаны счастьем одного ребёнка, нежели кровью нескольких миллионов.
В объятия будущего - 6
И даже светофор не позволил отдышаться — стоило к нему подбежать, как зелёный человечек обозначил отсутствие всяких передышек и остановок.
— Генрих, есть нож?! – сквозь дичайшую одышку говорю я.
– Вам для масла или хлеба? – закручивал он усы.
— Каким…, — сглотнул вязкую слюну, – Каким человека убить можно. Небольшой желательно.
— Вот вам армейский боевой. Клинок пятнадцать сантиметров. То, что нужно, — он открывает кейсик и достаёт оттуда нож с деревянной рукоятью, – Держите.
Я хмурюсь, медленно принимаю нож и поднимаю взгляд на безобидного мужчину в возрасте с забавными усами.
— У всех должно быть хобби, – пожимает он плечами и возвращается к натиранию ресепшена.
Ну, в целом он прав. Не мне судить.
Благодарю Генриха и вновь выбегаю из дома, на сей раз с ножом в руке. Некоторые девушки вскрикивали, некоторые мужчины молча отскакивали, однако всех объединяло одно – дружить со мной никто не хотел.
Я вновь без задержек пересёк светофор и забежал во всё тот же двор, вновь встречая всю ту же девочку на всё том же месте.
— Я вернулся! — второе дыхание возвращает какую-никакую стройность речи, — Ты молодец, что дождалась.
Девочка округлила глаза и неотрывно смотрела на нож, временами переводя взгляд на моё покрасневшее лицо.
Ситуация, должен признать, довольно странная. И прежде чем вновь успокаивать плаксу от очередной истерики, — на сей раз с эпицентром в моём лице, -- я должен объяснить всё заранее.
– Вот, держи, – прокручиваю нож и протягиваю девочке рукоять, – Это тебе. Как раз небольшой.
Со всё ещё раскрытыми глазами она молча принимает презент и вновь поднимает на меня глаза, держа оружие как дети впервые держат ложку.
