Геном Пандоры: селекция (СИ) - Куценко Андрей

— Перед выходом отсюда вы в обязательном порядке должны выслушать инструкции.

Слова нейронки застали Виктора перед самым выходом.

— А если я пошлю тебя на хер… Миша?

— Тогда я буду вынужден активировать направленный электрический разряд вам в мозг. — неожиданно улыбнулся Миша, — что со стопроцентной вероятностью вызовет вашу смерть.

Виктор рефлекторно потрогал затылок и результаты обследования вновь заставили его заскрежетать зубами.

— Ладно, давай свои инструкции, ублюдок. Но не думай, что я побегу их выполнять.

— А вот это вряд ли. Иначе…

— Иначе ты подорвешь мне мозг.

— Верно. Я могу начинать?

Первые желтые листочки, весело кружась, падали на идеально ровный газон. В их движении прослеживалась верность принципам, которые они соблюдали годами и столетиями. Все хорошо, шептали они в своем беззаботном танце, привнося в мысли легкую меланхолию. Даже на секунду показалось, что я сошел с ума и события последних дней — просто плод воспаленного воображения.

Что-то холодное коснулось шеи, и я инстинктивно дернулся, переворачиваясь на спину.

— Тебя прибил мерзкий мутант, даже не обладающий навыками маскировки.

Нет, ничего мне не показалось. Вика, ухмыляясь, отвела от меня дуло штурмовой винтовки и протянула руку. Вот же дрянь. В следующий раз надо будет тихонько шибануть ее разрядом, чтобы так не наглела. Но в принципе она права. Нужно что-то срочно делать в этом направлении. Может, мутанта какого-нибудь прибить с геномом эхолокации, например. И импринтировать его ген себе. Да где же такого возьмешь.

С грустью отложив бинокль в сторону и проигнорировав протянутую руку, я поднялся и начал протирать затекшую ногу.

— В чем дело? До твоей смены еще два часа.

— Мне кажется, что пора завязывать со всем этим. Мы уже два дня тут сидим на печеньках и консервах.

— Я думал, первый сломаюсь, — хмыкнул я в ответ и перевел взгляд на до боли знакомый исследовательский центр NAVY. — Но мы же вместе решили, что необходимо полностью убедится в безопасности нашего решения.

Взгляд Вики наполнился печалью.

— Я помню. Но Кеше все хуже. Боюсь он долго не протянет.

Наш спаситель действительно чувствовал себя неважно. Свернувшись клубочком внутри палатки, он тяжело дышал и иногда лишь жалобно мяукал.

— Я последние четыре часа гоняла Дарью по всем вероятностям, — продолжила Вика, — и совокупный прогноз, что здесь никто не появится в течении месяца, подбирается к девяносто восьми процентам.

Что ж, резон в этом определенно есть. Похожий прогноз давала и Мия пару часов назад. По правде говоря, я тоже устал от безделия и этой затянувшейся рекогносцировке. Но и вопрос был важный. Немного подумав, я все же кивнул.

От нашего наблюдательного пункта до центра NAVY было не более километра, а радиус способности Вики был втрое меньше. Несмотря на оптимистичную аналитику от нейронки, на сердце было неспокойно. Кто мешает войскам оставить, например, автоматических дронов в спящем режиме. Или еще какую-нибудь хрень.

Под эти тяжелые мысли мы с Викой добрались до границы подлеска. В пятидесяти метрах находился до боли знакомый забор, а за ним еще более знакомая лужайка.

— Ну что, пора проверить нашу удачу.

— Сами справимся, — хмыкнула Вика и уверенным шагом пошла вперед.

Глава 23

— Алекс, смотри сюда!

Я устало оттолкнулся ногами от пола и вместе с креслом на колесиках подъехал к рабочему месту Вики. Она пялилась в монитор и нервно кусала губы.

— Что случилось?

— Пока ничего. Но если не скажешь какая я умница, то ночью импринтирую тебе этот геном.

— Может, Кеше?

— Дурак!!!

Она резко переключила внимание на меня, и в ее взгляде я почувствовал неприкрытую угрозу.

— Шучу, шучу. — Я примиряюще поднял руки. — Ты большая умница и это… красавица.

Она наклонила голову словно ворона, пытаясь разглядеть в моих глазах сарказм, но там наверняка плескалась только усталость. Двенадцать часов непрерывных бдений над материалами, добытых в NAVY, не прошли даром. Тысячи экспериментов, их анализ, сводные таблицы, выводы аналитиков — все это превратилось в огромный снежный ком, который грозил обрушится лавиной на мой разум. Пока Мия обрабатывала один блок данных, я уже писал модуль для аналитики следующих. Затем скидывал обработанный пласт данных Вике. И так по кругу.

— Ладно, можно сказать, поверила, — хмыкнула она и отвернулась к голоэкрану. — Видишь этот триплекс?

— Угу.

— Это суперустойчивая мутация для семейства собачьих. Идеальные машины для убийства. Усиленные челюсти и кости. Повышенные показатели отклика нервной системы. Как дополнение — усиленная агрессия и прочие подобные плюшки. Вот внешние признаки мутаций.

Я смотрел на знакомых мне тварей, с которыми мы сталкивались пару раз. О чем-то подобном я догадывался, и в том, что NAVY пустили монстров на поток, не было ничего особенного. В принципе, текущий уровень развития генных технологий позволял сделать это и безо всяких чипов. В общем, эта новость по моему мнению не стоила столь восторженного выражения лица Вики.

— Но это не главное, — увлеченно продолжила она. — Смотри на следующий график.

Картинка поменялась. Знакомые твари преобразились, дополнив и без того непрезентабельный облик новыми уродствами. Особенно меня поразила тварь больше похожая на крокодила, нежели на собаку.

— Новая мутация?

— И да и нет. Это развитие базовой мутации. В этом кластере данных содержится информация об опытах следующей стадии — импринтировании второго генома.

А вот это было уже интересно.

— Если при базовой мутации стабилизация генома достигалась в девяносто восьми процентах случаев, — продолжила Вика, — то следующий уровень проходили от силы десять процентов. Но даже это не всё. Посмотри на третий уровень модификации.

Моему взгляду предстало и вовсе мерзкое зрелище. Один из самых уродливых экземпляров больше походил на паука, чем на собаку. Четыре ноги, каждая из которых состояла из множества сегментов, поддерживали одутловатое тело, покрытое хитином. Челюсти были вывернуты на девяносто градусов, превратившись в чудовищные жвала, сочившиеся мерзкими выделениями бурого цвета. Яд, что ли?

— Бррр… Вика, убирай эту мерзость с экрана.

Она улыбнулась, видя мое перекошенное лицо, но выполнила просьбу.

— Это так, для наглядности. Вдруг нам придется столкнуться с чем-то подобным.

— Очень бы не хотелось.

— Здесь я с тобой согласна, но мы отвлеклись от главного. Успешность мутаций третьего грейда — меньше процента. Но самое важное не это, а с помощью чего шла стабилизация.

— Стабилизация?

— Ага. Смотри, при первичном мутагенезе импринтируется ещё один ген, кодирующий определенный белок, стабилизирующий мутацию. Десять из ста подопытных образцов не активируют этот ген, и именно эти десять экземпляров успешно прошли вторую мутацию.

— А меньше одного процента активировали ген после третьей мутации!

— Ты все верно понял, Алекс.

До меня начала медленно доходить вся важность этого открытия. Если такое заложено в структуре нейровируса, то подобное применимо и к нам, людям.

— В нейровирусе, который всем нам прилетел, гена, кодирующего белок-стабилизатор, нет. Его предварительно вырезали. Действительно, зачем NAVY стабильные мутанты? Мы же одноразовые подопытные кролики, просто собрать информацию и всё. — Вика криво улыбнулась. — И потому для нашего «эксперимента» этот ген вырезали. Но NAVY знали о дестабилизирующем влиянии триплекс-ДНК и даже решили эту проблему, создав в сцепке с паттерном мутантных генов ещё и ген-стабилизатор. Есть тут ещё один занимательный момент. Свойства белка-стабилизатора таковы, что, если он начинает синтезироваться, дальнейший импринтинг уже становится невозможен. И, смотри, какое элегантное решение придумали NAVY: ген-стабилизатор включается и запускает синтез белка только при нарушении триплекс-структуры. То есть, когда особь достигла предельного количества мутаций, который её геном может выдержать!