У смерти твои глаза - Самохин Дмитрий

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76

– Что там?

– Ну, как бы… это… вроде… – замямлили крутые пацаны на два голоса.

Да. В бандиты явно шли ребята, не слишком обремененные интеллектом. А впрочем, зачем им, собственно, интеллект?

– Рыжий? Яшка Столяр? – рявкнул Дубай.

– Покойники оба.

– Как их убили? – встрял я с вопросом.

– Горло… значит… шамкнули… сзади подошли… и это… полоснули. Мощно так… аж гортань располовинили.

– Свободны, – скомандовал Дубай. Бойцы испарились.

– Зачем на этих натравили собак, а другим перерезали глотки? – удивился Ваня.

– Элементарно, Ватсон, – отозвался я. – К Рыжему и Столяру они смогли подобраться незаметно.

А к тем, кто на катере, это невозможно. Вот и подпустили собак.

– Ты прав. Мы все?таки упустили груз. Его сняли с корабля, после того как мы погнались за подставным зайцем. А они наших убрали и спокойненько увезли товар, – размышлял Дубай.

– Не обязательно, – возразил я. – С тем же успехом его могли снять и где?нибудь еще. До порта.

– В Кронштадте, например, – напомнил Кубинец. А я и не слышал, как он подошел ко мне.

– Именно так, – согласился я. – Истинно так. А ребят убрали, чтобы под ногами не путались. Да, возможно, пытались сбить со следа.

Дубай явно обрадовался. Ухватился за ниточку. И загорелся, как рождественская елка. Что это я в последнее время часто о Рождестве вспоминаю?

– Я узнаю, заходил ли корабль куда?нибудь до порта. Все выясню. Если такой факт был, то постараюсь по свежему следу проследить за грузом. Кстати, а что это за груз? – вдруг спросил Ваня.

Поразительная скорость соображения.

– Сие мне неведомо, – ответил я. – Но думаю, что это гексоген или что?то подобное. Прошу учесть, что это лишь догадка. Пока что я не могу понять, что вообще творится вокруг. Я знаю, что есть заговор, но что хотят заговорщики, понять не могу.

– Ладно, – отмахнулся Дубай. – Я все выясню. Если будет положительный результат, то свяжусь с тобой. Там разработаем план дальнейших действий.

Я кивнул. Развернулся и покинул палубу. За мной следовал Кубинец. Была у меня одна ниточка, которую я давно держал в руках, но никак не мог ее раскрутить. Теперь стоило с ней поработать.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Порт мы покинули одновременно. Я на своем «икаре» вел колонну. За мной следовали Стеблин и Кубинец. Мы направлялись домой. На родной канал Беринга в двадцать седьмой дом. Табличка с такой цифрой висела на нашем особняке. Чудесное ощущение – предчувствие того, как я вступлю в свой дом, пройдусь по ковру, спущусь в подвал и обойду ряды толстых бочонков с пивом. О! Это чудесное чувство. Одно только омрачило его. Я вспомнил о затоплении подвала и об остановленном пивоварении.

Успели ли устранить все последствия катастрофы?

Или меня ждут руины?

Вот в чем вопрос!

Я ехал домой с камнем на сердце. Я не знал, чего мне ждать. Увидеть разоренным собственное гнездо – тяжкое испытание. И я должен его с честью выдержать.

Сворачивая в канал Беринга, я вдруг ясно понял, насколько соскучился по привычному распорядку дня. По утреннему легкому завтраку с двумя чашками крепкого кофе собственного приготовления. По подвалу, где я ежедневно проводил от двух до четырех часов среди запахов дрожжей и солода. По уютным креслам в трех своих кабинетах. Я устал жить под чужой личиной. Носить маску и соответствовать ей. Конечно, роскошный катер, шикарные апартаменты. Но на другой чаше весов уют, тепло дома, привычные вещи, любимые дела. В первый раз в моей жизни расследуемое мной дело потребовало от меня покинуть дом на длительный срок, отречься от пивоварения, любимых книг и вылазок в «Эсхил?ХР».

Я вспомнил Ангелину, и сердце заполнилось грустью.

Я вильнул к набережной, вошел во внутренний дворик особняка и пристал к домашнему причалу. Рядом, качаясь на волнах, пришвартовался катер Кубинца. На причал выпрыгнул Стеблин и направился в дом. Через минуту причальный механизм опутал катер, притянул его в тенета, как паук зазевавшуюся муху.

Я бросил магнитный якорь к причальной тумбе и покинул «икар».

С трепетом в душе и замершим сердцем я вступил под своды родного дома. Кубинец и Стеблин держались позади меня. Они понимали, что я чувствую, и молчали.

Волнение. Дикое волнение. Точно я мальчишка, пригласивший девушку домой, когда родители уехали на дачу, и именно в этот вечер после двух?трех бокалов вина должно свершиться то, о чем грезят все мальчишки во влажно?томительных снах. Я прошел по ковру холла, с наслаждением вдыхая пыльный, пахнущий пивом и книгами воздух. Обернулся, скользя взглядом по родным стенам. И почувствовал, что я дома. Что ничего не изменилось. Никакой разрухи. Никаких руин.

Я в нетерпении отомкнул дверь, ведущую в подвал. Щелкнул выключателем, зажигая свет в помещении, и сбежал по ступенькам. Я не подумал воспользоваться лифтом. Мне было некогда. Я не мог ждать медлительную кабину, чинно опустившую бы меня в покои пивовара.

Увиденное бальзамом растеклось по сердцу. Чистый, готовый к работе подвал. Огромные бочки, расположившиеся штабелями вдоль стен, готовые хоть сейчас принять в себя свежий пенящийся напиток.

Оборудование сверкало чистотой. Дыры в стене не было. Вместо нее бетон и кирпич.

Заделали. Отремонтировали. Все готово к процессу. Засучить бы рукава и приступить. Аж зуд в руках. И глаза засверкали, как у библиофила при виде редкого фолианта. Но я подавил в себе желание. Еще не время.

Я обошел Хмельную. Погладил бочки нежно, как любимую. Проверил все оборудование. Осмотрел внимательно, есть ли какие изъяны, поломки. Опустился в свое кресло, раскрыл настольную книгу домашнего пивовара. Пролистал страницы и отложил. Закрыл глаза. Навалилась дремота.

Я так устал за сегодняшний день, что кресло показалось мне верхом совершенства, но поспать мне не удалось. В подвал спустился Кубинец и позвал меня ужинать. Что ж, и ужин будет кстати. День?то выдался волнительный и весь без пищи!

Я поднялся и устало направился к лифту. Теперь можно было и повременить. Я лелеял в душе воспоминание о постели, куда мне сегодня предстояло нырнуть, как ныряют в омут. С головой.

Ужин оказался восхитительным. Кубинец точно предчувствовал, что сегодня я вернусь. И заказал три перемены в «Эсхил?ХР». Разрезая нежный бифштекс, я поинтересовался:

– Как прошли похороны?

Стеблин подавился мясом. Закашлялся.

– Чьи? Похороны.

– Мои. Чьи же еще?

Я положил в рот мясо. Оно было изумительным. Прямо таяло во рту, как мороженое.

– Отлично. Море цветов и соболезнований, – ответил Кубинец. – Даже прибыли господа с твоей бывшей работы. В общем, всплакнули отлично.

– Что?нибудь интересное было? – поинтересовался я, наливая в бокал ароматного темного пива. – Two beer or not two beer? – провозгласил я.

Марка не моя. Но пить можно. Даже вкусно.

– Через два дня после твоих похорон пришло приглашение на похороны Аграника Маркаряна. Конфуз страшный. Покойника на похороны зовут. Непонятно только в качестве кого.

Кубинец замолчал. Впился в бифштекс и в три минуты расправился с ним.

– И что? – поинтересовался я.

– На похороны съездил я. В закрытом гробу Маркаряна положили. Никто даже лица не видел.

Стеблин покинул стол, чтобы через минуту внести новое блюдо. Я облизнулся.

– Что?нибудь подозрительное было? Кубинец усмехнулся:

– Проверяли нас несколько раз. Сперва перед самыми похоронами. Пришла бригада. Якобы в подвале ремонт начинать. Лица все незнакомые. Я Дубай отзвонился. Подъехал Иван. Посмотрел на горе?ремонтников и вынес вердикт. Казачки?то засланные. Лжеремонтники там где?то покопались, что?то посмотрели. Во все комнаты нос сунули и ушли. Короче, полное фиаско.

– Тело видели? – спросил я.

– Как не видеть. Можно сказать, на самое видное место положили. Чтобы сразу в глаза бросалось. Второй раз пришли через два дня, проверяли попойку, что мы тут закатили. Под видом полиции. Дубаевские, что тут сидели безвылазно, тоже опознали пареньков Ульяна.

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76