Гоблин - Денисов Вадим Владимирович

Напомню, что исландский монокластер появился на Полуденных островах еще в Начале времен, вместе с детьми их было двадцать четыре человека. В качестве опорной базы им досталась локалка. Техники, даже самой примитивной, внутри большого бревенчатого здания не оказалось, а вот продуктами Смотрящие исландцев не обидели. Нашлось немного одежды и инструмента, полезная мелочевка и два гладкоствольных ружья с патронами, казалось, что все необходимое имелось. Тем они и жили, пока некая группа не приняла решение отправляться на найденной позднее яхте «Архангел Михаил» на поиски материка. С момента принятия решения об отплытии в монокластере возникло напряжение: судно могло взять на борт не больше семи человек.

Эйнар с семейством сам отказался от претензий на проездные билеты, не поверив в успех экспедиции и считая, что бросаться наобум в опасное плавание по океану, не имея карт, средств навигации и понимания хотя бы примерных направлений поиска, — верх безумия.

Но яхта тянула людей, как магнит, став символом спасения. Многие начали бредить предстоящим стартом, проявлять признаки сумасшествия, ссориться между собой и проклинать место островного заточения на все лады.

С клятвенными уверениями, что они непременно найдут людей и пришлют помощь, соотечественники подняли паруса и вышли открытое море. Больше яхты «Архангел Михаил» никто не видел. Хотя искали многие, в том числе и мы с Кастетом. Добрались они до берега или нет? Очередная тайна, мало ли их на Платформе.

Елки, монументально стоит, ну прямо викинг! Как и положено, я начал подход с кормы, и уже приблизившись метров на пятнадцать, неожиданно заметил, как с борта баржи светлой молнией что-то мелькнуло, и тут же увидел всплеск!

— Эйнар, держать надо было! — завопил я взволнованно, уже готовый ласточкой сигануть в пучину.

— Как же его, каналью, удержишь! — пробасил дед, подбегая к краю со спасательным кругом, сорванным с шеста.

— На хрен ему твой круг, старый, двигатель останови!

Сам от греха тоже заглушил мотор: не хочется винтом сделать из напарника несколько килограммов свежего свиного фарша. Тем временем поросенок бешено молотил копытами, плыл ко мне и визжал, как резаный. Схватив единственное весло, я принялся подгребать поближе. С каждый гребком Хрюн греб чаще, а орал громче.

— Да тихо ты! — вырвался хрип.

— За уши его хватай! — громогласно подсказал Дагссон.

Хвать подлеца! Есть, иди к папочке! Вода, конечно, теплая, и все же… Рывком втащив Хрюна на борт, я отложил весло и повернулся к мотору, но не тут-то было. Отряхнувшись, словно собака, и обдав меня фонтаном мелких брызг, поросенок, подскуливая, тут же полез на колени греться. Сидя в неудобной позиции, я, поглаживая шерстку на спине спасенного, кое-как подрулил к барже.

— Держи!

Эйнар поймал короткий конец обрубленной веревки, притянул.

— Ты чего в воду полез, обормот? — Я легонько щелкнул Хрюна по пятачку. — Дурак ты, боцман, и шутки у тебя… А если бы какой-нибудь хищник ухватил пастью за хвост? Пахнешь на всю Амазонку, как антрекот.

Солнечные блики скользили по воде. Неподалеку, всего в сотне метров, слышался монотонный шорох наползающих на кустарниковый берег волн, катер вяло покачивался, под днищем тихо булькало. Дома, я на плавбазе.

— Сразу вяжем катер накрепко, — уточнил я, передавая исландцу пулемет. — Зачем с него шлейку снял?

— Барахло, а не шлейка. Теперь новую делаю, красивую и прочную.

Хрюн согласился взойти на баржу только на руках. Поставив его на ноги, я замер, так как мыслями был все еще в режиме спасения, и только густой голос исландского шкипера опять вернул мысли к уже свершившемуся.

— Честное слово, Михаил, — сказал он с усмешкой, — когда ты увидел его в воде, у тебя лицо вытянулось, как у черта на крестинах. Словно растерялся.

— Да нет, прыгнуть хотел, — вяло отозвался я.

— Вода хорошая, отчего бы не прыгнуть, — одобрил дед. — Люблю воду. Я ведь начал плавать, когда был ростом с эту свинью.

И тут мне вдруг все стало безразлично: произойдет сейчас что-либо или нет. Накатила странная апатия, словно та амазонская волна на низкий берег. Что это со мной произошло?

— Идем на Асуан?

— Так точно. Он где-то совсем близко, как я понял.

Устал, ничего особенного, ты просто устал… Тебе еще нужно подойти к Асуану, причем хитро, там, где не ждут. А ведь могут ждать. Если, конечно, шериф получил из Бизерты РДО и заранее сколотил команду — группу захвата. Терпи, ты просто вымотался. В мозгу вдруг родилась гениально простая догадка, словно лампочка вспыхнула:

— Эйнар, есть хорошая идея. Давай начнем постепенно прижиматься к противоположному берегу, — показал я на дальний, правый по течению берег Амазонки. — Река разливается широко, силуэт у баржи низкий, так что могут вообще не заметить. А ниже развернемся и пойдем к поселку с юга.

— Сделаем так, если нужно. Поспать бы тебе, — согласившись, посоветовал исландец.

Я потер пальцами потрескавшиеся губы, осторожно помотал головой, прислушиваясь к собственному состоянию:

— Поспать, говоришь? Может, так будет лучше.

Забравшись в угол рубки, я, досыта напившись прохладной воды из бутыля, смочил голову и рухнул на жесткий коврик, притянув к себе тут же притихшего свина. Ровный шум работающего на корме двигателя настойчиво шептал: «Отдых и покой…» Хотя бы на часок. Жара, преследовавшая меня целый день, наконец-то сменилась тенистой освежающей прохладой, полумрак плетеной надстройки давал возможность закрыть глаза и видеть через веки лишь узкие полоски всепроникающего солнечного света. «Елки-моталки, новые кексы к пулемету забыл вытащить…» — успел подумать я, но сил уже не оставалось, веки сомкнулись.

Провалился, будто все-таки нырнул.

Это еще что такое, что произошло?

Нет, баржа была внизу, подо мной, как и намертво принайтованный к правому борту катерок. Крыша рубки оставалась на месте. Стальной корпус слегка подрагивал, двигатель работал, значит, мы по-прежнему плыли по реке неторопливым утюгом. Береговые пираты, которые иногда встречаются на Амазонке, как и на других больших реках Платформы, на нас не напали. Не видать и стаи злобных кайманов, лезущих на борт.

Случилось невообразимое: я проснулся от хора громких женских голосов.

Чего в принципе не может быть во время сталкерского рейда, да еще и на барже специального назначения. Протерев глаза еще раз, я сел поудобней и уставился на этот спектакль.

Вся палуба была заполнена народом и скарбом. В самом центре над недавно сооруженным очагом колдовали три женщины, разогревавшие какой-то обед. Вокруг них копошилось бесчисленное, как мне показалось, количество чернокожих ребятишек с нечесаными кудряшками и грязными пятками.

В шум работы вплетались пронзительные женские голоса товарок, не занятых в готовке. Остальные женщины занимались черт знает чем. Кто-то рылся в вещах, спорил, хохотал, хлопал в ладоши, две девицы пританцовывали под собственное пение. Участок по кругу около очага был завален свернутыми в мотки лианами, циновками из пальмовых листьев, большими плетеными корзинами со снедью, собранными в связки силками из проволоки, клетками и прочим барахлом. К двум плотно набитым мешкам были прислонены три кремневых ружья.

Повариха и ее гологрудые кухрабочие, в отличие от подруг, не орали, а работали, размахивая деревянными мешалками и длинными ножами-мачете, постукивая ими с такой быстротой и беззаботной лихостью, что оставалось только диву даваться, как они еще друг друга не зарубили.

Это были мулатки и негритянки самого различного возраста: сморщенные бабки с плоскими грудями и короткими седыми стрижками и пышногрудые молодки с лоснящейся кожей открытых торсов и звонкими задорными голосами. Кто-то на баке курил трубку, вырезанную из кукурузного початка. Орава сисек! Всего было чудовищно много: детей, пяток, сисек. Дети бегали и визжали. Лишь потом я подсчитал, что тут три ребенка и десять взрослых. И все это безобразие безостановочно лопотало на каком-то местном наречии, из которого невозможно было выцепить ни единого знакомого слова.