Кирин моргнул.
– Что еще?
– Да, что еще ты можешь рассказать о необходимых материалах и магии?
– Я… – Он нахмурился. – Если ты понимаешь истинную природу объекта, то можешь на него повлиять?
– Ты не дал новый ответ, а просто переставил слова в старом.
– Э-э… – Кирин поборол в себе желание разочарованно всплеснуть руками. – Не знаю. У разных предметов разные ауры. И у разных людей тоже. Если поставить двух человек рядом друг с другом, их ауры будут отличаться. У железа не такая аура, как у меди, а у меди – не такая, как у деревянной монеты, которая просто покрашена под медь.
– Итак, если принять во внимание эту мысль, то что можно сказать о природе талисманов?
Кирин изо всех сил пытался придумать подходящий ответ и выпутаться из затруднительного положения. Откуда ему знать, что представляет собой талисман? Он знал только одно: талисманы – эхо ауры человека, который их носит, поэтому они были похожи на оттиск печати, которую приложили несколько раз, чуть сдвинув от изначального положения.
– Подождите. Талисман должен обладать аурой, которая отличается от той, которая свойственна ему по природе, верно? Если это монета, драгоценность или еще что, то у нее не аура металла, нет, у нее аура ее хозяина. Но как это вообще возможно?
– Можно изменить ауру предмета, сделать ее не такой, какой она должна быть, – мягко объяснила Мия и улыбнулась – похоже, его ответ ей понравился. – И если изменить ауру совсем немного, то предмет, возможно, все равно будет похож на монету или драгоценность. Это как отражение в зеркале: оно похоже на тебя, но оно – не ты.
Он посмотрел на нее и прищурился.
– Но зачем это кому-то нужно?
– Потому что если я попытаюсь изменить твою ауру, чтобы причинить тебе вред, а на тебе четыре талисмана, то мне придется изменять твою ауру не один раз, а пять. Поэтому амулеты – средство защиты от других волшебников. – Мия подняла палец. – Но за все нужно платить. Каждый талисман, который ты надел на себя, ослабляет твою собственную магию и способность влиять на ауры других. Охотник на ведьм – это просто волшебник, который носит столько талисманов, насколько ему хватает сил. Охотники на ведьм делают себя практически неуязвимыми для магии, но сами не могут применить ни одного заклинания.
– Значит, нужно поддерживать равновесие?
– Именно так. И правило талисманов относится не только к причинению ущерба, но и к лечению: если ты не можешь изменить ауру существа, то не в состоянии и вылечить его.
– Я бы не отказался… – сказал Кирин с тоской в глазах. – То есть не отказался бы лечить людей. Похоже, это очень полезные знания.
Мия вгляделась в его лицо, а затем кивнула.
– Ладно. – Она подошла к дальнему концу стола и взяла большую книгу, которую протянула юноше.
Кирин раскрыл книгу и увидел на ее страницах аккуратные, идеально нарисованные изображения человеческого тела – как по частям, так и целиком [74].
– Вы хотите, чтобы я это прочел?
– Я хочу, чтобы ты ее выучил наизусть.
– Наизусть? – пискнул Кирин.
– Я могу учить тебя с той скоростью, с которой ты готов учиться, но тебе нужен фундамент из знаний, на котором будет строиться все остальное. Нельзя починить вещь, если не понимаешь, что в ней сломано, а ты не поймешь, как вещь сломана, если не знаешь, как она работает. Так что да, выучи ее наизусть. Когда закончишь, перейдем к химии тела и его клеточному строению.
– К чему перейдем?
Мия улыбнулась.
– Увидишь. – Она переложила остатки смеси трав из ступки в небольшую стеклянную банку. – Смажь этим остальные раны – например, на подбородке. Когда смесь закончится, приходи ко мне или к любому из врачевателей, и мы пополним твой запас.
– Благодарю… – Кирин запнулся. – А зачем он мне?
Мия помрачнела.
– У Галена, сына Дарзина, он есть. А Гален – милый мальчик.
Кирин испуганно посмотрел на нее.
– Вот здорово, – прошептал он – Просто замечательно. А свою жену он тоже избивает? Полагаю, мать Галена – не рабыня.
– На этот вопрос ты сможешь ответить и без меня.
Кирин вздохнул. На миг разговоры с Мией о магии заставили его забыть о том, где он.
– Да, наверное. Ну разумеется, он бьет свою жену, а затем отправляет сюда, чтобы она стала как новенькая. Как же это здорово, когда лекари служат тебе! Тогда можно творить все, что вздумается.
Мия начала что-то отвечать, но умолкла и покачала головой.
– Идем, принц. Я покажу тебе твои комнаты.
33: Добыча дракона
(Рассказ Кирина)
Каждый раз, когда я видел Старика, я вспоминал, какие огромные на самом деле драконы. Художники всегда рисуют их неправильно – наверное, потому, что горят желанием изобразить их соперника – рыцаря или мага. А если нарисовать человека так, чтобы он был заметен рядом с драконом, то это рушит весь масштаб. Представь себе самое крупное из существ, которых ты знаешь… Так вот: Старик был больше.
Он приземлился на раскаленном докрасна вулканическом острове, недалеко от самой Инистаны. Однако он был таким огромным, что я точно знал – протянув лапу, он порвет на части нас обоих. Старик больше напоминал не живое существо, а памятник неуправляемым силам. Когда он опустился на остров, в воздух взметнулся фонтан лавы, словно сама земля отреагировала на его присутствие.
– Я пришел за своей добычей, – сказал Старик.
Тьенцо выругалась так, что заставила бы покраснеть и госпожу Олу. Затем она подтолкнула меня, чтобы я встал за ее спиной.
– Эй… – запротестовал я.
– Не прячь от меня золотой голос. Этот человек мой, – зарычал Старик.
– Никто не говорил, что он достанется тебе. Совсем наоборот.
– Мне все равно, – сказал Старик.
– Кирин, беги.
Я вспомнил слова Тераэта: Старик любит гоняться за жертвой.
– Не думаю, что…
Дракон бросился вперед.
Я побежал.
Тьенцо сделала движение рукой, и с берега в небо взметнулась стена из закаленного в огне стекла. В толщину она была футов двадцать и такая высокая, что заслонила от меня горизонт. Стекло немедленно стало красным, а затем раскалилось добела. Жар вокруг стоял словно в печке. Дракон врезался в нее, и стена содрогнулась, а затем взорвалась. Ее обломки полетели на нас.
Я едва успел отпрыгнуть в сторону, когда огромный шар расплавленного стекла ударился в землю рядом со мной.
Все смолкло.
Я повернул обратно.
Дракон застыл в воздухе, закрыв собой небо. Лава стекала с когтей дракона и с шипением падала в морские волны.
Тьенцо встала с земли. Часть ее сорочки сгорела, и на одной из ее рук тоже виднелись ожоги, но каким-то чудом она выжила.
На скалу вышла Хамезра.
Я не знаю, шпионила ли она за нами или за драконом, но, должно быть, она была где-то поблизости. Сейчас старуха казалась гораздо менее сгорбленной и хрупкой, чем на корабле, словно этот остров омолодил ее.
– Шаранакал, я все тебе объяснила. Ты его не получишь. – Ее некогда сиплый голос идеально чисто звучал над волнами и песчаным берегом.
– Отпусти меня, Мать! Сию же минуту отпусти меня.
Она вытянула тонкую руку в сторону моря.
– Иди же и не возвращайся.
Дракон содрогнулся. Он вышел из оцепенения, словно пес, стряхивающий с себя воду, взмахнул крыльями и взлетел высоко в небо.
Затем он посмотрел на меня. По крайней мере, мне так показалось.
Потом Старик улетел.
Мы смотрели ему вслед. Повисло напряженное молчание. Наконец я понял, что больше не могу его выносить.
– Как можно убить подобное существо? – спросил я.
– Никак, – ответила Хамезра. – С тем же успехом можно убивать гору.
Морщась, Тьенцо провела ладонью по ожогам на руке.
– Ты назвала его «Шаранакал». Это его истинное имя?
– Да, – сказала Хамезра. Она запахнулась в свое одеяние и снова посмотрела на меня. – Ты ранен?
