– Когда пойдешь умываться, – краснея, проговорил он, – промоешь себе… ну, поняла…
– …? – простодушно спросила та.
Стоящий неподалеку Джек хмыкнул. Закашлявшийся Кирилл кивнул. Вера с недоверием разглядывала склянку.
– И чтоооо? Чесаться перестааанет?
– Сразу не перестанет. Но полегче будет, наверняка.
– Врееешь, – протянула Вера.
Но склянку взяла и дерганой, нетвердой после укола походкой направилась к речке. Раздеваться начала прямо на ходу.
– Олесь, последи за ней, – недовольно глядя вслед, попросил Рэд. – Потонет еще, дура нахлобученная.
Джек подождал, пока Олеся отойдет на достаточное, чтобы не услышать, расстояние – обсуждать при «своих» девушках, из отряда, других представительниц женского пола у адаптов было не принято.
– Смотреть, конечно, не на что, – вынес он вердикт по адресу голой Веры, – но была б не Дикая – и такая бы сошла.
Кирилл уже знал, что совокупление с Дикой для спутников равносильно поеданию падали. Ни Рэд, ни Джек, ни любой другой воспитанный Германом парень Верой как сексуальным объектом не заинтересовался бы, даже если б она осталась последней женщиной на земле. Когда Кирилл спросил, почему, ему с презрением разъяснили, что бабы у Диких – за редким исключением – достояние общественное. С ними спариваются все желающие, распространяя при этом разного рода заразу. И «цивильному» человеку даже просто прикасаться к этакой пакости – западло.
– А зачем Дикие употребляют наркотики?
Такого вопроса явно никто не ждал.
– Дебилы потому что, – помолчав, предположил Рэд.
– А… что при этом чувствуешь?
Рэд с Джеком одновременно пожали плечами.
– Говорят, кайф. А там – хрен его знает. Мы не пробовали. Нас Герман, еще когда мелкие были, предупредил: если поймает на этом деле – из дома выгонит.
– Неужели он правда бы выгнал?
– Конечно, – удивился Рэд. – Он и выгонял.
– И… как же они дальше? Те, кого выгонял?
– Да мы почем знаем, – равнодушно закуривая, отозвался Джек. – Сдохли, наверное. Это давно было.
Кирилл промолчал. Он не знал, как реагировать. Иногда казалось, что привык к адаптам и понимает их, а потом сталкивался с такими вот речами – и замолкал растерянно. Удивительная стойкость, самоотверженность и привязанность друг к другу непостижимым образом уживались у них со спокойной, холодной жестокостью. С полным равнодушием к тем, кого не считали «своими». И к этому он никак не мог привыкнуть.
Адапты относились к Вере, как к некоему досадному злу, вроде вьющейся над головами мошки. Нужно перетерпеть, а при первой возможности – избавиться. Дикая, должно быть, интуитивно догадалась, что отношение к ней Кирилла отличается от прочих. И старалась держаться поближе к нему.
Проснувшись днем во время смены дежурства, Кирилл обнаружил, что спящая рядом Вера подобралась совсем близко. Лежит, прижавшись спиной к его боку. Выползающий на смену Джек, заметив это, молча взял Веру за плечи и оттащил в сторону. На взгляд Кирилла заметил:
– Они иногда на вид – люди как люди. Будто и не Дикие.
– А ты не думал, что на самом деле – люди? – вырвалось у Кирилла. – Просто вы попали к Герману. А они к другим… воспитателям.
Джек пожал плечами:
– Много будешь думать – скоро состаришься. – Лицо его посерьезнело. – Мы – бойцы, братан. Нам рассуждать не положено. – Выбравшись наружу, закрыл палатку.
Вера вздохнула во сне. Почувствовала, должно быть, что спину больше не согревают, и снова переместилась к Кириллу. Дальше двигаться было некуда – он уперся в стенку.
Отмытое Верино лицо с приоткрытым ртом во сне казалось привлекательным. Светлые – не белые, как у адаптов, а пшенично-желтые – длинные волосы выбились из спальника и щекотали Кириллу ухо. Про свои волосы Вера знала научное слово «атавизм», неизвестно кем и когда при ней произнесенное, и искренне гордилась тем, как высоко ценятся подобные на рынке живого товара.
Она и в самом деле ищет около меня защиты, – понял вдруг Кирилл. Внезапно осознал, что в бою с Верой легко бы справился – в отличие от тренированных с младенчества Олеси или Лары. Изнурительные упражнения не прошли даром. Он – все еще немощный по сравнению со спутниками – стал уже гораздо сильнее таких, как Вера.
Кирилл осторожно отвел в сторону длинные пряди. Повернулся на бок, чтобы девушке было удобнее прислониться. Пожалел, что рядом не Лара. И заснул.
– А правда, на хрена ты со мной возишься? – Во время привала Вера задумчиво смотрела, как Кирилл вводит ей лекарство. «Дозу» получила незадолго до этого – Кирилл уже запомнил, что если Дикая начинает дрожать и покрываться испариной, нужен наркотик. Иначе через час вместо проводницы отряд получит сорок килограммов бесполезного груза. – Сталкер ведь меня все равно пристрелит.
– Сталкер – это Сталкер. – Кирилл выдернул шприц. – А я – это я.
– Хочешь сказать, ты меня не убил бы?
– Нет. Не убил бы.
Вера помолчала.
– Почему? Вы в Бункере все такие добренькие, что ли?
– Мы все разные. – Кирилл прижал к Вериному бедру тампон. – Держи… И в Бункере, и вообще. Я тебя сейчас удивлю, наверное. Но люди в принципе – разные. То, что норма для одного, немыслимо для другого. У вас тут – кровь за кровь, если не ты, то тебя, кто первый выстрелит, тот в живых останется. И по-другому нельзя, наверное. Я в вашем мире суток бы не продержался… Но думать-то мне никто не запрещает. И я думаю, что это неправильно – так жить.
– А как правильно? – Вера недоверчиво смотрела на Кирилла.
– Правильно – тебя не убивать, а взять с собой. И отвести не в стаю, где человеческую жизнь в грош не ставят, а в цивильный поселок. Я не верю, что в округе нормальных людей совсем не осталось. Они везде есть.
– А Анюте Сашкиной что ты скажешь? – Рэд возник, как это частенько бывало, неведомо откуда – будто из-под земли вырос. Затолкав большие пальцы за ремень, стоял и хмуро смотрел на сидящих на бревне Кирилла с Верой. – Жениха твоего, Анют, зарезали, но ты не переживай! Мы эту тварь накормили, вылечили и в цивильный поселок отвели. Еще и мекса с собой дали, чтоб ей перевоспитываться не скучно было.
– Вы Тоху убили! – вскинулась Вера. – Он меня спасти хотел!
– Угу. Тебя спасти, а нас угробить.
– Перестаньте! – Кирилл поднялся. – Как вы не понимаете? Если эту вашу «кровь за кровь» не остановить, она бесконечно продолжаться будет! Вот ты убьешь Веру. Кто-то из ее стаи выследит и убьет тебя. Жека убьет того, кто убьет тебя. И так далее, один за другим – до тех пор, пока все друг друга не истребят! Нас, людей, и так ничтожно мало осталось. Но об этом никто не думает. Всем некогда. Все дерутся и убивают.
– Высказался? – Рэд холодно смотрел на Кирилла.
– Могу продолжить. – Кирилл сумел выдержать взгляд. Внутренне приготовился к оплеухе, к потоку ругани – к чему угодно. Сам не ожидал от себя таких слов. Но, произнеся их, понял, что теперь стало легче.
Краем глаза заметил, что Джек и Олеся тоже подошли и стоят чуть поодаль. Разговор они наверняка слышали.
– В Бункере продолжать будешь. Если доживешь. – Рэд оглянулся, тоже увидел Джека и Олесю. – Все, сворачиваемся! Хорош языки чесать.
– К железке завтра выйдем. – Кирилл и Вера мыли после ужина посуду. Закатав повыше штанины, оттирали в речке котелки.
После того, что случилось на привале, Вера почти не разговаривала. Ни с кем. На вопросы отвечала односложно, а как только на нее переставали обращать внимание, замирала в задумчивости. Время от времени Кирилл ловил на себе ее взгляд. Несколько раз спрашивал: «Ты чего?» – но Вера только качала головой и отворачивалась. Рэдрик тоже помалкивал. Даже Джек, казалось, приуныл. Кирилл слышал, как однажды обронил в сердцах: «Да мне хоть к воякам уже, хоть к черту в зубы! Задолбали эти болота».
Топкая почва – каждый шаг приходилось делать осторожно, – сырая земля под палаткой, комары, мошка и напряженная, будто в ожидании грозы, обстановка утомили не только Кирилла. Устали все.
