На прорыв! - Мазур Степан Александрович

– Я в порядке. Просто у нас настолько мало данных по Китаю, что хотелось проверить.

Анализы показали, что собранная почва лишена продуктов деления урана-235, 238 и плутония-239.

– Как такое возможно? – Удивилась Ольха. – Ты точно собирал с поверхности?

– Точно. С полей. Открытая местность.

– На открытой местности после ядерных взрывов должно быть огромное количество изотопов. – Проникновенно напомнила Ольха. – Во время взрыва образуется более 300 видов изотопов. Правда, их периоды полураспада от десятков тысяч лет до долей секунды. Однако объединяет их всех одно – высокая активность. Но… где она?

– Успокоилась? – Ухмыльнулся Демон, так же пристально глядя на землю без явных признаков заражения.

– Какой к черту успокоилась? – Ольха оторвалась от микроскопа и принялась за химические анализы. – Число беккерелей посмотрим. Эти распады в единицу времени не могут успокоиться даже в теории. Это процесс, который происходит постоянно! И от него зависит тяжесть последствий радиационного заражения.

– Конечно, ведь нам известно, что ИИ утюжил Китай всеми типами ядерного оружия.

– Да. И ядерные взрывы были наземными. То есть наведенная активность от потока нейтронов должна быть 100 процентов! Нейтроны должны действовать на грунт. Частицы кремния, магния, углерода, натрия, калия и других должны преобразовывать их в прочие радиоактивные элементы. Все это поднялось в воздух с ядреным грибом и рассеялось по земле. Ты понимаешь?

– Понимаю. Но земля чистая. Как такое возможно?

– Да невозможно! Радиоактивный след должен тянуться десятилетиями, а основные его следы деятельности выпадают на землю в течение первых суток. Если только…

– Что? – Задумался Демон. – Применение радиопротекторов?

– Нет. – Скривила лицо Ольха. – Они помогают снять самые острые признаки лучевой болезни. Но живому организму. Сульфгидрильные группы обладают противорадиационными свойствами, но их надо принять до начала радиационного воздействия. Да и при чем тут почва? Это не подводит нас к верным выводам по анализу даже в теории.

– Почему же? Если загрязнение земли составило более 50 Кюри на квадратный километр, то земля становится непригодной для земледелия. Но ведь поверхностный слой могли снять. Или…перемешать. Вспахать. Как мы землю роботами.

– Снять? Вспахать? Ты в своем уме? Кому бы пришло в голову перерабатывать землю в зоне заражения в эти годы? Искателям?

– А что? Хорошая идея. Да и как кому? Хотя бы тем, кто построил ту штуку под самое небо. Все зависит от степени загрязнения, типа почвы и вида растений, которые могли бы использоваться после заражения.

– Ты послушай себя? Мы говорим о ядерном заражении! От него в почве накапливаются долгоживущие радионуклиды: стронций-90, цезий-137, рутений-103 и 106, прометий-147, церрий-144. Никто не посадит на полях с их максимальной концентрацией морковку!

– Но ты забываешь, что стронций-90 наиболее опасен для человека и животных. Поэтому на зараженных полях проводят агротехнические, агрохимические и другие мероприятия, уменьшающие переход стронция-90 из почвы в растения. Это как раз можно сделать путем удаления верхнего слоя зараженной почвы. Прецеденты подобному были ещё в Чернобыле. Целые гектары зараженной почвы просто срезали и удаляли.

– Хочешь сказать, китайцы пытались спасти свои территории? – немного успокоилась Ольха.

– Я не уверен, что то здание могли построить китайцы. Но я могу предположить, что оно одним своим присутствием чистит землю вокруг.

– Тогда мы должны позаимствовать их технологии! – Стойко решила Ольха. – В лучше случае выменять. В худшем – забрать.

– Я бы не стал объявлять войну тем, кто способен выстроить небоскрёб, невиданный и в довоенные годы. – Осторожно добавил Дементий. Меньше всего хотелось видеть друзей, идущих в зону повышенной радиации из-за его неверных предположений. – Может у меня снова глюки. Проверь мою кровь на токсины.

Ольха без особой охоты взяла образец крови.

– Твой феномен в том, что организм сам избавляется от излишних веществ. На генетическом уровне. Поэтому я и назвала этот процесс ускоренной эпигенетической регуляцией. Эту тему учёные ещё в довоенное время обходили стороной. Мало изучена. А теперь ты как подопытный.

– А что я конкретно могу с этим делать?

– В теории, ухудшить или наоборот, поправить то, что заложено в генах.

– Генах? То есть с помощью своих генов я могу влиять на окружающую среду?

– Не влиять, но нейтрализовать её влияние, если оно негативно воздействует для твоего организма. – Поправила Ольха.

– А как это работает?

– Понятия не имею. Сам разбирайся. Мне Андрейки для опытов хватает. Ленка опять же чудит порой. Вы все трое для меня как бы вне науки. – Ответила подруга и присмотрелась к маркерам с образцами крови пациента. Ни одного положительного теста. – С твоей кровью все в порядке. Ты не отравлен.

– Значит, здание реально. Я видел его своими глазами.

– Да, надо его исследовать.

– Лучше сделать это вместе с Хабаровчанами. Там людей больше. А что…если это детище Хозяйки?

– Зачем ей наша земля? Роботы инертны к радиационному заражению. Именно с помощью них мы и покоряли космос. Сами люди в космосе без техники ничего не могут.

– Не знаю. Может… Для телепатов? Для мутантов? – Посыпал предложениями Дементий. – Так может существа в том здании, и влияют на наших мутантов и фанатиков? Что-то же должно держать их вместе? Пленник говорил, что их заставляют. Хотя бы…наставляют.

– Есть только один способ проверить. – Кивнула Ольха. – Собираем народ. Обсудим соборно. Одна голова хорошо, а сотня лучше.

Глава 10. Аве, Хабаровск

Группа «чёрнорубашечников» – как адмирал всё ещё назвал союзников из Хабаровска – вновь высыпала на перрон вокзала, встречая героев и ценный груз жизни повторно. Роботы и вагоны остановились перед большой насыпью у станции. На возвышении водрузили четыре гипсовые статуи.

Выйдя на перрон, Зиновий с недоумением посмотрел на свой образ, запечатлённый в гипсе. Без труда распознал и знакомые образа друзей. Поразительное сходство невольно поставило в тупик. У кого есть время работать над статуями в эти дни?

Глава анлава Хабаровск Григорий рассмеялся, заметив вытянувшиеся лица. Охотно сообщил:

– Впечатлены? Нет, ну а что делать? Хоронить тела было нельзя. Вы же живы. Жечь? Никакой памяти с наследием. Вот и загипсовали ваши аватары, даже костюмов не сняли. Увековечили, если хотите. Старый памятник Ерофею Хабарову уничтожили ещё в первые годы после Войны. Так хоть новые поставить. Пусть народ смотрит, благодаря кому Содружество создано.

– Я конечно не против памятника при жизни, – Взвизгнула Вики, присматриваясь к наросту на руке чёрной саламандры под гипсом «памятника». – Но зачем посреди города модуль с тактическим ядерным зарядом оставлять голубям на потеху? Просядет, беды не оберешься.

– Ядерным…что? – Протянул рано полысевший мэр постапокалиптического города. После последней битвы в Искателем и Хозяйкой он заметно осунулся, постарел словно на десяток лет. Сколько тогда людей потеряли? Добрую часть анклава.

Вики достала из отсека в ноге Алой Саламандры красную кнопку. Но отдавать не стала, повертела в руках и вернула обратно в отсек костюма.

– Вот. Прощальный подарок Карлова. Нажимаем на кнопку и весь город в щепы. А заряд вы умело закатали прямо под гипс. Хорошее, конечно, средство самообороны, но я бы не рекомендовала подпускать к нему детей. Он фонит сам по себе. Жаль, что не замерили. Сами бы поняли.

Григорий побледнел.

– Судя по последним словам Карлова, прошлое восстание ИИ было связано с межличностными отношениями между человеком и машиной. – Осторожно добавил Зиновий. – И Сотня всерьёз рассчитывала прервать их таким странным способом, стерев с лица земли Богиню и контактирующих с ней людей заодно. Так что если не хотите продолжить этот процесс, надо извлечь модуль и поместить под надёжное хранение. Ядерных зарядов нам и в прошлом хватило. До сих пор расхлебываем. Не будем повторять ошибок стариков.