Город титанов (СИ) - Сугралинов Данияр

Я в очередной раз подумал, что очень не хватает кланового чата, как в компьютерных играх, или какой-то системы связи. Уверен, что технологии жнецов это позволяют. Позвал бы доктора через чат, он увидел бы сообщение от меня и вернулся, а так катайся, время теряй.

Вместе с Элеонорой я остался с ранеными. Сел рядом с Лизой, сжав ее руку и думая, вернет ли таблетка полного исцеления ей зрение или нет, потому что органы у нас заново не отрастают, все-таки мы не в компьютерной игрушке. Так что многое зависело от того, сохранилось ли от ее глаз хоть что-то.

Задыхавшийся Эдрик успокоился и заснул, его «активность» поднялась до 76%. У Макса, похоже, вошло в привычку балансировать между жизнью и смертью, здоровье его не улучшалось, но и не ухудшалось уже минут пятнадцать, и меня грызло чувство вины, что нельзя отдать таблетку Лизе и восстановить ее зрение — ну а вдруг откроется кровотечение, и Макс начнет помирать?

Лиза же качалась из стороны в сторону, ощупывала лицо и шептала:

— Ден, не поможет твоя таблетка, у тебя же шрамы… они не рассасываются. Господи, я мало того, что слепа, но и обезображена!

Я скосил глаза на Макса, мысленно выругался, потому что его состояние не менялось.

— Вот говорят, все равно, в каком виде, без рук, без ног — главное, чтобы человек выжил. Ерунда! — говорила Лиза. — Особенно сейчас. Без зрения я просто обуза! Прилипала. Вас не станет — не станет меня.

— Еще ничего не ясно, — пытался ее утешить я, поглядывая на Макса.

Ну же, давай, живи, Макс!

Осмотрев Эдрика, Элеонора вынесла вердикт:

— Это удивительно, но он восстанавливается! Возможности наших организмов радуют! — Она скосила круглые, почти как у совы, глаза на Макса. — И он может восстановиться.

— Как тебе удалось выжить? — спросил я, не выпуская руки Лизы — просто чтобы заполнить пустоту.

— «Чужих» смотрел, вторую часть? — вопросом на вопрос ответила Элеонора. — Помнишь, там была девочка, которая пряталась в трубах канализации и вентиляции и выжила? Вот я делала так же. А потом услышала голоса, увидела Викторию и вышла. Уж очень есть хотелось.

Когда видел ее в последний раз, Элеонора была плотной, с глазами, подведенными черным, как у панды, на вид ей было за сорок. Теперь же над ранеными суетилась тонкая женщина лет тридцати пяти, подтянутая, большеглазая.

Уровень у Элеоноры был 9-й, не успела прокачаться у Папаши. Понятное дело, в клан ее без меня не взяли, и теперь нам предстояло голосование, кого брать, кого нет. Тетыщу, очевидно, нельзя — он чистильщик.

Вопрос с Копченовыми оставался открытым, мне бы хотелось их принять, чтобы посмотреть, в кого эволюционируют парни, но остальные могут проголосовать против, потому что пока польза от них неочевидна, они пока — просто лишние рты. Но я хочу играть вдолгую, да и просто жаль их, ну не мог я бросить детей на верную смерть.

Давным-давно Витек-выживальщик долдонил, что, если настанет БП, то есть большой п….ц, выжить можно, только сколотив мощную команду. Моя команда — пока что сборище калек. Тетыща единственный сильный боец, и тот не подходит. Если не считать Лизу, сооснователя клана, второе место я бы отдал Вике, вот уж всем валькириям валькирия. Третье пока вакантно…

Мои мысли прервал резкий мяв.

— Крош? — воскликнул я, выпуская руку Лизы.

Мне на грудь бросился котенок-подросток, принялся тереться, топтать лапами ноги, пытаясь лизнуть лицо, как собака. Я погладил котенка, который подставил мордочку, зажмурившись от удовольствия. Он явно подрос за несколько дней, стал плотнее, тяжелее.

— Крош, у нас раненые, — сказал я, посмотрел на Макса…

…и улыбнулся. Пока я отвлекся, он восстановил 5% активности! Значит, пойдет на поправку!

Будто считав мою мысленную команду, Крош перешел на руки Лизы, ткнулся в ее руку и замурлыкал, делая ей массаж с когтеукалыванием. Видимо, котенок решил, что она больше нуждается в помощи.

— Нет, Крош, тебе сюда.

Я перенес его на грудь Макса. И ясно, что он работает по площади, но казалось, что так Максу достанет больше.

— Выпей это, — сказал я, вложив в ладонь Лизы таблетку полного исцеления. — Есть шанс, что поможет.

В другую ее руку я вложил протеиновый батончик. Благодарно кивнув, девушка проглотила таблетку. Я жадно впился взглядом в ее обезображенное лицо. Невыносимо видеть, когда такое происходит с красивой женщиной!

Лиза принялась жевать батончик, а я смотрел, как рубцуются рваные раны, и молился, чтобы глаза регенерировали и зрение к ней вернулось.

Красно-розовые грануляции заполняли раны на лице. Срослись разорванные веки. Или мне показалось, или под ними начало восстанавливаться глазное яблоко.

Вскрикнув, Лиза принялась чесать лицо, но я схватил ее за запястья и отвел руки в стороны.

— Адски чешется, — пожаловалась она и зевнула.

— Потерпи, пожалуйста, — сказал я и прижал ее к себе.

Ее «активность» восстанавливалась по-прежнему медленно: 75,41%… 75,44%… Но восстанавливалась, и это главное.

Девушка обмякла и засопела — уснула. Умный организм знал, что ему больше всего надо для восстановления, и погрузился в сон.

Трое умирающих превратились в трех спящих.

— Ты дал ей успокоительное? — спросила Элеонора.

Я мотнул головой и ответил шепотом:

— Нет, таблетку полного исцеления. Она прям так и называется. А поскольку исцеление полное, есть надежда, что ее зрение восстановится.

— Было бы здорово.

Элеонора поджала ноги и уселась по-турецки. Посидела так немного, встала.

— Пойду посмотрю, как там раскопки.

Хотелось пойти с ней, ведь существовала опасность, что Тетыща, который прокачался до 16-го уровня, посчитает, что контейнер ему нужнее, перебьет всех вокруг и прикарманит его, но нельзя оставлять спящих без присмотра, вдруг нагрянет какой заблудший бездушный.

«Сокрытие души» я отключил, «Зов альфы» давно себя исчерпал.

Автовышка приехала раньше, чем вернулись с раскопок. На землю спрыгнул доктор Рихтер, помятый, в изорванной одежде, но живой. Следом за ним сошла Эстер в зеленом брючном костюме и чистых светлых кроссовках. Она словно из офиса пришла, а не из лесу, где спасалась от бездушных.

— В целости и сохранности! — отчиталась Вика, хлопнула дверцей.

Следом за ней вылез Рамиз.

Эстер с озабоченным видом направилась ко мне. Но оказалось, что ее интересовал не я, а Лиза и Эдрик.

— Они вне опасности, — обнадежил ее я.

Эстер кивнула, повернула ко мне голову и сказала, нацепив на лицо дежурную улыбку:

— Я очень рада, что вы успели вовремя.

От нее тянуло холодной вежливостью, и я не мог понять, то ли это профессиональное, то ли она по-прежнему относилась ко мне с настороженностью. Ну а как иначе? Мы взаимодействовали всего ничего, и каждое такое взаимодействие заканчивалось трупами.

Рихтера интересовали не столько раненые, сколько скелет его помощника Бобби Ласкера. Меня врач будто бы не замечал, сел на корточки возле трупа. Поворошил его волосы и так и остался сидеть, глядя в никуда.

К нему порывался подойти Рома, но мать не отпускала его, держала за руку, и все-таки он вывернулся, подбежал к Рихтеру. Уставился в пустоту:

— Бобби рядом, вот он! Он встревожен. Гюнтер, выслушайте его!

У меня мороз пробежал по спине, потому что парень не мог знать, как звали покойника, потому что никогда его не видел. Он тоже видит интерфейс? Вряд ли, тогда дети имели бы какой-то особенный класс. Он просто знает каким-то непостижимым способом.

Рихтер, поглощенный своим горем, не придал значения словам мальчика. Бобби был для него самым близким человеком. К доктору подошла Эстер, сказала слова утешения, огляделась и, приученная к порядку, громко проговорила:

— Я вижу новых людей и не вижу тех, к кому привыкла. Ласкер — единственная жертва бездушных, или есть и другие?

— Других нет, — обнадежил ее я. — Они просто заняты.

Она с облегчением вздохнула, сомкнув веки, а когда распахнула их, деловито произнесла: